Михаил Ланцов - Хмурый Император. Том 3. Западная война

В Имперской же гвардии, кроме всего прочего, были уже внедрены новинки — легкие колесные паровые тягачи для нужд артиллерии. Ничего особенно в них не было. Ну, почти ничего, так как силовая установка была в рамках продвигаемого Императором тренда. Стимпанковская, то есть. Поэтому у этого тягача автоматический паровой котел высокого давления работал на любом жидком топливе, что спирте, что подсолнечном масле, что бензине-керосине, что сырой нефти. Главное — форсунку подрегулировать под вязкость жидкости перед работой. А прямоточный четырехцилиндровый оппозитный поршневой двигатель двойного расширения с длинным ходом поршней дополнял эту концепцию. И, через цепную передачу, вращал небольшие, но широкие колеса с развитым протектором. Хорошая машинка, которую, к сожалению, начали выпускать только в 1912 году. Однако она уже успела полностью заменить лошадей в буксировке артиллерии дивизионного уровня и боеприпасов к ней. Что еще больше повышало подвижность войск на тактическом уровне.

Поэтому, несмотря на кажущееся радикальное превосходство немцев и австро-венгров над русскими, это им не давало ни тактического, ни стратегического превосходства. Архаично организованные, легковооруженные, малоподвижные части и соединения были просто не способны должным образом действовать в условиях маневренно фазы войны. То есть, германцы с австрийцами оказались в ситуации, аналогичной той, в которой оказалась РККА в 1941 году. Вроде и силы есть, и танки, и пушки. А толку с этого чуть. Слишком все медленно, неуправляемо и неповоротливо, по сравнению с собранным и весьма подвижным противником.

— Посевная… — еще раз произнес Император, улыбаясь. — Так ты говоришь, что французы не спешат с мобилизацией?

— Не спешат, Ваше Императорское Величество.

— Из-за посевной?

— Есть такая вероятность.

— А про сговор, о котором ты мне сам рассказывал, уже забыл?

— Об этом рано судить.

— А немцы с австрийцами оглядываются на посевную?

— В очень небольшой степени. Они стремятся преодолеть кризис первых дней и возобновить работу призывных пунктов.

— Сколько у наших противников сейчас войск?

— Сложно сказать. Германия уже располагает миллионом, австрияки — чем-то порядка шестью сотнями тысяч. Примерно. Плюс-минус. Точно сейчас и они сами не скажут.

— Немцы перебрасывают действующую армию с запада на восток?

— Безусловно.

— Так что же этим французским собакам надо? Сейчас бить не стоит. Да. Но почему они ждут? Почему тянут с мобилизацией? Договоренности договоренностями, но немцы подставляются. Проведи себе мобилизацию. Пусть и не полную. Пусть и, хотя бы на треть, ориентируясь больше на города. Выжди. И когда немцы окончательно завязнут в боях со мной, ударь. Рейнская область упадет им в руки как перезрелый плод, без всяких усилий. И там, если уж воевать действительно они не планируют, могут закрепиться по Рейну. Почему они медлят? Не понимаю.

— Договор… — пожал плечами глава Имперской разведки.

— Ну какой договор? С кем? С врагом? Чисто юридически акт об объявлении войны если и не отменяет, то приостанавливает действие всяких регулирующих договоров мирного времени.

— А мы? Вдруг они нас бояться. Так бояться, что готовы на все. Этого же нельзя отрицать?

— Нельзя. Но они не готовы. Если бы боялись, как ты говоришь, то выступили против нас вместе с Германией и Австро-Венгрией. Нашли бы повод. То, что они делают, называется выжиданием. Вопрос — зачем? Неужели они считают, что германцы и австрияки нас разобьют? Но они видят завязку войны. И все равно, держатся старого плана. Что-то мы упускаем из виду.

— Упускаем, — согласился глава Имперской разведки. — Или нет? Вдруг для них важнее наше поражение? Или, если и не поражение, то критическое ослабление? Я не уверен, но, полагаю, что французы себе на уме. Они и англичан слушают, и нас, но преследуют свои интересы, не доверяя никому. Вряд ли в Париже полагают, что немцы удовлетворяться нашим разгромом. Это слишком наивно. Но, пока, на текущем этапе, им выгодно так полагать. А потом, когда мы с немцами друг друга измордуем, они «вспомнят» про наши увещевания. По уму победа Берлина и Вены им не нужна. Это автоматически порождает поистине чудовищного монстра, способного пожрать всю Европу в самые сжатые сроки. И их в том числе. Но и наш блистательный успех их тоже не интересует. Полагаю, что им нужна ИХ победа и только ИХ. И заплатить за нее должны будем мы. Поэтому они спокойно проведут посевную. Спокойно мобилизуют войска без лишней спешки. Приведут их в порядок. И будут ждать подходящего момента для атаки. Чтобы и мы еще держались, но из последних сил, и немцы уже значимой угрозы не представляли.

— Ты думаешь? — Повел бровью Николай Александрович. Визави кивнул. И Император задумался.

В оригинальной истории французы уже поступали не самым лучшим образом в 1939 году, давая возможность немцам уничтожить поляков в надежде на то, что дальше они рванут громить Советский Союз. Из-за чего они и начали Странную войну с немцами. Да, войну, согласно союзным обязательствам, но, на деле, не предпринимая практически ничего для оказания помощи своим союзникам — полякам. Кем-кем, а поляками пожертвовать им было нестрашно ради собственного блага. Хоть всеми поляками поголовно. Да, конечно, обычно так поступали англичане, но французы в той войне проявили себя не лучше. В конце концов, именно они, под ручку с англичанами, скормили чехов Рейху. Именно они среди прочих позволили взойти звезде безумного гения…

В сложившейся ситуации, конечно, еще рано было говорить о чем-то подобном. В конце концов, прошло не так много времени с начала войны. Но чем черт не шутит? Император ведь и сам подобные страшилки озвучивал, но больше чтобы своих флаг-офицеров запугать, мотивируя думать, как воевать с коалицией «в одну каску». Однако вдруг эти мерзавцы действительно захотели оставить его один на один с Германией и Австро-Венгрией? Во всяком случае, на время. А потом, когда Берлин окажется давно и основательно увязшим в боях на востоке, ударить с запада. Легко вскрыть оборону и пройти до германской столицы. Чем не победа? Победа. Тем более, что завершить дело разгромом Австро-Венгрии в такой ситуации проблем не составит. Французам. Ведь перед ними будет, по сути, открытая дорога на Вену, а вместе с тем, и шанс на возрождение былого величия.

Одна беда — престиж и репутация России вновь, как и после Крымской войну, будут растоптаны. Как и вера в ее армию, окрепшая у собственного населения и ассоциированных народов, возникшая после Русско-Японской. Снова все начнет рассыпаться и расползаться. Снова станет поднимать голову местечковый сепаратизм, почуяв реальность поддержки из-за границы. А, учитывая, что держава у Николая чем дальше, тем больше становилась крайне многонациональной, это грозило катастрофой. Фундаментальной и всеобъемлющей. По крайней мере, на текущем этапе ее существования. Хотя в будущем такая проблема должна была уйти. Должна. Да, Николай бурно и ударно плодил колонии в той или иной форме. Но связывал их с метрополией не по западноевропейскому образцу, а по византийскому. Жители таких условно «колониальных» регионов не загонялись в положение рабов или как-то сильно ущемленных людей. Напротив, Николай старался использовать этот, резко возросший объем «человеческого материала» для выявления талантливых и толковых. Для чего, среди прочего, им продвигался Таможенный союз, внутри которого устранялись любые барьеры для передвижения товаров, услуг, рабочих рук и капиталов. И управлял он всем этим, через банальные, но не вполне очевидные механизмы — транспортно-логистические, инвестиционные и законодательные. Что приводило к значительной концентрации ресурсов в нужном для него месте — в его руках.