Михаил Ланцов - Хмурый Император. Том 3. Западная война

Начальник Генерального штаба дочитал и осторожно положил листок на стол. И взглянул на Кайзера.

— Что Франция? — Сухо спросил он.

— Продолжают осторожную мобилизацию. Приводят в порядок свежие полки, которых каждый день становится все больше. Подтягивают к нашим границам.

— Что в Галиции?

— Провал.

— Полный?

— После взятия Перемышля русские вышли к верховью Вислы и ударили во фланг наступающих австрийских войск. Те начали отступление. Давление с юга на русских в Позене прекратилось и те смогли перебросить часть сил на поддержку отдельного Лейб-гвардии корпуса. Пал Кёнигсберг. Это также освободило войска. Целую армию. Она уже прибыли в Западную Пруссию. Наступление захлебывается. Пока мы предпринимаем попытки взломать оборону отдельного Лейб-гвардии корпуса, но ничего не выходит. Сейчас же его уже начали подпирать более существенные силы, да и первые полки Имперского резерва, насколько нам известно, уже прибыли.

— Мы сумеем удержать Западную Пруссию?

— Пока об этом рано говорить. Сейчас она за нами. Но у русских уже входят в строй бригады и дивизии Имперского резерва. А потом, через месяц-другой пойдет большой поток мобилизованных. С Австро-Венгрией фронт стабилизировался по Карпатам. Русские их брать не пытаются, а австрийцы вылезти оттуда не могут. Горы мешают оперативному развертыванию из-за чего их войска перемалывают по частям. Мы считаем, что русские нанесут основной удар по нам. Позен пока удерживается Центральным фронтом, что создает угрозу для наших войск в Западной Пруссии.

Вильгельм тихо прошел по залу и сел в дальнем углу. У окна. Уставившись куда-то туда… за пределы этого помещения. Он был бледен и как-то отрешен от мира.

— С вами все в порядке? Вам плохо?

— Плохо? Ну уж тоже не хорошо! — Прорычал вновь разозлившийся Кайзер. — Это ведь что получается? Из-за этих мерзавцев-писарчуков он взбесился?

— Но…

— Что, но?

— Клеменс.

— Слушаю, — щелкнул каблуками зашедший с Кайзером министр внутренних дел. Вильгельм планировал устроить разнос Генеральному штабу, но… передумал.

— Подготовьте приказ. Всех журналистов, что писали про русских гадости, призывать, вне зависимости от заступничества и состояния здоровья, и отправлять на фронт. К русским. Прямо на передовую. Редакторов или еще каких сочувствующих — туда же. Пускай объясняются с русскими сами, как смогут. Выживут — молодцы. Нет. Так туда им и дорога.

— Общество не поймет, — осторожно произнес министр.

— Чего оно не поймет? Своей болтовней эти люди вынудили Николая начать плохую войну [37] В европейской традиции было разделение на «хорошую» войну и «плохую» (der boese Krieg). В «хорошей» старались соблюдать лицо, правила и обычаи войн. «Плохую» вели с особой жестокостью. Типичным примером «плохой» войны является составная часть Второй Мировой — Великая Отечественная. . Вы понимаете, что это значит? Опубликуйте в газетах общую ситуацию на фронтах, обращение Николауса и поясните, что эти борзописцы спровоцировали его на объявление плохой войны. И что им либо нужно будет объясняться с родственниками солдат, уничтоженных русскими, либо идти на фронт и кровью искупать свой длинный язык.

— Как вам будет угодно, — кивнул министр, поиграв желваками. Ему было крайне неприятно выполнять такое поручение.

— Что? Недовольны?

— Моя работа — служить вам.

— Мы проиграли Клеменс. Судя по всему, мы проиграли. Хельмут, — обратился Император к начальнику Генерального штаба, — вы, я полагаю, не считаете возможным удержать Западную Пруссию?

— Это будет сложно. Все зависит от действия русских. Потеря не неизбежна, но вероятна.

— А какие планы в случае, если удержать не удастся?

— Отойти за Одер и закрепиться.

— Отойти и закрепиться? — Переспросил Вильгельм.

— Да. Одер — крупная река. Если на ее левом берегу возвести полевые укрепления мы сможем получить значимое преимущество. К тому же отход за Одер откроет для русских коридор в междуречье Одера и Вислы, ведущий в Богемию и Моравию.

— Там же стоит сильная армия австрийцев.

— Вот пусть и займутся ими.

— А мы?

— А мы будем готовиться к компании на Западном фронте. Нет. — Покачал головой Мольтке Младший, увидев невысказанный вопрос на лице Кайзера. — Не к наступлению. К битве за Рейнскую область и стабилизацию обороны по Рейну, так же, как и по Одеру. Если мы на этих позициях продержимся достаточно долго и измотаем наших противников, то мир можно будет заключить мягкий.

— А если русские войска вынудят сдаться Австро-Венгрию? Мы ведь не одни воюем. Если они прорвутся в Богемию? Это же угроза и для наших войск за Одером и для Вены.

Хельмут промолчал с каменным лицом.

— Ясно, — мрачно произнес Вильгельм.

— Сражение за Западную Пруссию еще не проиграна, — тихо произнес начальник Генерального штаба. — Мы ожидаем ударов русских от устья Вислы и Варты. С приоритетом наступления от Вислы. Это для них выгоднее, так как они могут активно использовать свои мониторы и канонерские лодки. Но мы уже сейчас сосредоточили там достаточно значительные силы и интенсивно окапываемся. Кроме того, мы сумели продумать тактику противодействия русскому наступлению. Сражение за Западную Пруссию может стать очень кровопролитным и у нас есть шансы его выиграть. А победа в таком сражении — ключ к Позену. Ключ к спасению Австрии.

— И каковы шансы? — Изрядно посветлев лицом, поинтересовался Кайзер.

— Выше среднего. Не могу сказать, сможем ли мы после этого провести наступление против Центрального фронта русских, но удержаться имеем все шансы. Хотя гарантировать этого не стал бы. У русских могут быть сюрпризы.

— Хорошо. Работайте. — Произнес Вильгельм и, встав, быстрым шагом покинул зал, где проводил плановое совещание Генеральный штаб. За ним ушел и министр иностранных дел, и прочие члены свиты…

Тем временем в Санкт-Петербурге разворачивалось не менее любопытное действо. Николай отравился. Чем и когда — не ясно. Но его со 2 мая несло. Он далеко от уборной отойти не мог.

— Да как же так?! — Раздраженно восклицал он, смотря на очередные предписания врача. Но тот лишь разводил руками.

Впрочем, много позже он узнал, что это веселье ему устроило ближнее окружение, не желавшее, чтобы Император отправлялся в войска. И, прежде всего, супруга. Слова на Николая в таком состоянии не действовали, вот они и решились на крайние меры, опасаясь, что Император в таком настроении духа начнет совать свою голову куда попало. Может и войска в контратаку повести.

Но это будет потом. Спустя годы. Сейчас же он недоумевал и пытался понять, от чего его так выворачивает. Пытался ограничить все, потенциально опасные продукты, однако легче не становилось. Пил «укрепляющие отвары», но… они-то и способствовали «облегчению» частому и жидкому. В пределах разумного. Однако это «сортирное» сидение и непрерывное давление ближайшего окружения привели к тому, что Николай передумал ехать на фронт. Мало ли с ним там такая напасть приключиться? Это ведь позор какой! Да даже тут — узнают — засмеют. Дескать, монарх обосрался от мыслей о фронте.