Михаил Ланцов - Хмурый Император. Том 3. Западная война

В общем — паники он навел знатно. Причем, не безосновательно. Однако Франца Фердинанда убедить не удалось. Тот отмахивался от этой угрозы, ссылаясь на то, что остановить русские танки несложно. И немцы уже показали, как это делать. И что это все вздор. И умер… просто умер… причем скоропостижно. То ли маслиной подавился, то ли собственным мнением.

И сразу же началось настоящее веселье.

Его наследник — двенадцатилетний Максимилиан взошел на престол Австро-Венгрии. Формально. По букве закона. С регентством, осуществляемым его матерью — Софией Хотек. Однако в Венгрии отказались признавать парня. Ведь Франц Фердинанд сам в свое время поклялся, что его дети не станут наследниками. Да, взойдя на престол, он, под давление австрийской аристократии, пошел на уступки. Но то — австрийского. С венграми он договориться не успел. Да и чехами. Просто не успел. Слишком рано умер.

Как итог — страна раскололась, зависнув в междуцарствии. Не только на Австрию и Венгрию, а намного круче. В считанные дни появилось по меньшей мере три десятка различных политических партий и блоков, каждая из которых стояли за что-то свое. Кто-то хотел сохранить целостность страны. Кто-то поделить ее по тому или иному принципу. Вот Франц Конрад фон Хётцендорф, заключил перемирие и прискакал в Санкт-Петербург, решать назревающий кризис. Ему был нужен мир. Мир любой ценой, чтобы сосредоточиться на внутренних проблемах стремительно рассыпающейся державы.

— Друг мой, — улыбнулся Николай, — зачем мне с вами заключать мир? Что это мне даст?

— А что вы хотите?

— Галицию, Лодомерию и вашу Буковину.

— Это приемлемо, — кивнул Франц.

— Это еще не все. Это минимум, после которого нам вообще можно о чем-то разговаривать. Главный момент в другом. С Австро-Венгрией я подписывать мирного договора не буду. Не хочу. Слишком много она принесла зла России. Немотивированного. Зачастую действуя исподволь, тайком. Сколько было организовано покушений на монархов России в ее пределах? Сколько создано проблем в пограничных регионах? А польский вопрос? А украинский вопрос? А удары в спину России во время совместной борьбы с османами? Просто ради того, чтобы мы не могли воспользоваться плодами своих победу. Поэтому — Карфаген должен быть разрушен. Даже если мне придется своими войсками штурмовать ваши горные массивы. Чего я не хочу. Да и вы, полагаю, тоже. Поэтому, я думаю, мы сможем договориться.

— Возможно, — кивнул Франц. — Но вот беда, я уполномочен вести с вами переговоры только от имени Австро-Венгрии. Все мои верительные грамоты подписаны регентом Двуединой монархии. А значит все, о чем мы договоримся в ином ключе, не будет иметь законной силы.

— Насколько велики ваши полномочия?

— Я вправе заключать с вами любой мир, кроме полной капитуляции.

— Неплохо, очень неплохо, — покивал Николай Александрович и задумался.

— Но только от лица Австро-Венгрии, — сразу же дополнил визави.

— Я уже понял. Давайте поступим следующим образом. Я готов заключить мир с Австро-Венгрией, приняв от нее земли Галиции, Лодомерии и Буковины. Немедленно. Но при условии, что в течение месяца после подписания мирного соглашения Австро-Венгрия выполнит ряд моих условий. Целиком. Без исключений.

— Я этого гарантировать не могу.

— Если они выполнены не будут, то через месяц наше соглашение станет не действительным и война продолжиться. У меня как раз будет время подготовиться и отремонтировать танки.

— Я понял вас, — кивнул Франц, немного помрачнев. — Что именно вы хотите, чтобы сделала Австро-Венгрия?

— Дочь покойного Франца Фердинанда, София, принимает корону Чехии и Моравии, принимая под свою руку земли словаков и украинцев, что ныне лежат под венграми. После чего она обручается с моим сыном — Всеволодом. Сохраняя за собой эти титулы и передавая право на эти земли своим наследникам. Максимилиан принимает титул короля Австрии, забирая оставшиеся владения австрийской короны. Его брат Эрнст принимает титул короля Венгрии. Ну и наконец, проводится конференция, на которой Австро-Венгрия признается распущенной.

— Это будет очень сложно сделать. Сами понимаете.

— Я со своей стороны гарантирую их права на престол силой оружия, если потребуется. И независимость новых государств в течение первых пяти лет их существования. Дальше уже сами, но уж что-что, а никто из крупных игроков вас под шумок не проглотит.

— Очень хорошо. Но… вы просите выдвигаете излишне радикальные требования.

— Карфаген должен быть разрушен. В отличие от Рима — я готов к намного более спокойной и гуманной форме «разрушения». Для меня важнее сама идея разрушения Австро-Венгрии, чем фактическое уничтожение всех, отличившихся на подпольной борьбе со мной. Слишком много крови. Не хочу. Хотя у меня и имеются поименные списки. Однако, если вы не выполните моих требований, я буду вынужден возобновить военные действия и вести их до конца… со всеми вытекающими последствиями. Благо, что, завершив кампанию против Германии, я могу сосредоточить против вас все свои силы, включая переброшенные с Кавказа бригады горных стрелков.

Франц внимательно посмотрел на Императора и кивнул, принимая его слова. О чем можно было еще тут разговаривать? Ему, фактически, выдвигался ультиматум. Причем, хуже было то, что он специально давал время «на подумать и все уладить». А это в сложившейся ситуации гарантировало только одно — ослабление единства внутри рассыпающейся по швам державы. И, даже если ультиматум не будет исполнен, каждый день перемирия играл на руку России, а не Австро-Венгрии…

Эпилог

1914, декабрь 26, Санкт-Петербург

Заканчивался тихий зимний вечер. Рождество только-только отпраздновали. А оно в этом году собрало вместе практически все остатки августейшей фамилии. Впервые за несколько лет. Император, получив сильный удар по этому направлению, решил более не передоверять столь важную работу. Мама его подвела, увлекшись борьбой за собственную власть. Супруга не справилась, не устояв перед давлением свекрови. И вот — он расхлебывает последствия своей доверчивости. Хотя, казалось бы, как можно было все так упустить? Но удалось…

Николай Александрович играл с сыном в го. Со Всеволодом. Молча. Он был очень уставшим, а сын делал мало ошибок. Надо сказать, что они с ним редко играли. Тем более публично. И еще реже заканчивали партии, стараясь оставлять их открытыми, дабы не было ни победителя, ни проигравшего. Держа в уме то, какой травле подвергали младшего сына старшие, он старался как-то смягчить боль от этой психологической травмы. Конкурировать им было не нужно. Совсем не нужно. Да и вообще — он старался работать с ним в другом аспекте — таскал с собой на различные дела, давая «пощупать» власть своими руками и посмотреть на то дерьмо, с которым приходится ежедневно сталкиваться. И все, что Всеволод не понимал, рассказывал. А выяснять это было просто — достаточно было после того или иного действия попросить объяснить парня что он увидел, услышал и понял. После чего скорректировать оценку, указав на упущенные детали…