Игорь Вереснев - Хроники Максима Волгина

Вторая упала ближе, прямо перед носом лодки. Третья – еще ближе. Гуня испуганно оглянулся на друзей.

– Они чиво там, ополоумели? – Он замахал руками, закричал: – Эгей, тута свои! Хватит пулять-то!

Неизвестно, поняли его стоявшие на берегу или нет. Но если и поняли, то на их действиях это никак не сказалось. Стрелы продолжали падать в воду, а когда одна из них стукнулась в борт лодки да так и осталась торчать, Максиму сделалось неуютно. Стрела была короткая и толстая, но все же это была именно стрела, а никакой не болт, как называли эти штуковины в книжках.

– Чиво они? Чиво они? – Гуня чуть ли не плакал. Потом начал просить: – Шур, мож, давай лучше обратно поплывем? Ну их, дурней безголовых!

– Комбинезоны! – догадался сфинкс.

И Максим сообразил одновременно с ним, – может, на секундочку позже, – все дело в комбинезонах! Местные криссов так боятся, что стрелять принялись, едва разглядели серо-стальные доспехи. А кто там в них одет – дело десятое. Не стоило здесь переправляться, надо было разворачивать пока не поздно.

Он открыл рот, готовый крикнуть это продолжавшей грести девушке. Но неожиданно в голову пришла другая идея:

– Огница, снимай с Гундарина комбинезон, быстро! И с себя тоже!

– Что?! – Та чуть весло не уронила от такого предложения. – Макс, что ты такое говоришь? Раздеваться при всех? На мне же под низом нет ничего, ты что, не соображаешь!

И Максим понял, отчего ее предложение поменяться местами показалось ему правильным. Предчувствовал, что этим закончится! Но теперь поздно переигрывать. Пока она будет спорить и кочевряжиться, коротышки их на дно пустят. Олли хоть стрелки и аховые, но в конце концов попадут. А если самому попытаться в лодку забраться, хлипкая посудина перевернется…

– Макс, ты что? – удивленно выглянул из-за борта лодки Шур. – Комбинезоны криссов – это защита. Нельзя сейчас их снимать.

И, как бы подтверждая его слова, очередная стрела достигла-таки цели – долбанула коротышку прямо в живот. Материал комбинезона она пробить не смогла, но ударила – дай бог, так что Гуня заверещал от боли, опрокинулся под лавку. Уверенность, что идея с раздеванием правильная, выветрилась в миг. Если бы Огница продолжала упрямиться, Максим не настаивал бы – убегать так убегать.

Но девушка вдруг передумала. Зло ругнувшись, подхватила коротышку, дернула за воротник на затылке. Затем поднялась во весь рост, заставив лодку покачнуться, завела руку за спину, нащупывая застежку и у себя. Серая материя с тихим шелестом стекла на пол. Ох, как не рад был Максим, что вообще заговорил об этом! Один меткий выстрел и…

– Эй, не стреляйте! – Девушка наклонилась, подхватила Гуню под мышки, приподняла. – Смотрите, он один из вас! Даже штаны такие же дурацкие.

Лодка качалась так, что Максиму и Шуру приходилось держать ее с двух сторон. Но стрелы булькать в воду перестали.

– Да, я один из вас! – Гуня закричал благим матом. – Я свой! И эта девка – наша, хоть и дылда. Видите, она рыжая во всех местах, а не зеленая!

Коротышки в них больше не стреляли, опустили арбалеты с дрекольем. Стояли и глазели, пока Максим и Шур не дотолкали лодку до берега – грести Огница не могла, у нее руки дрожали. Впрочем, переодеться в добрийский костюм и не вывалиться в воду при этом она сумела. Гуня же о былом страхе и думать забыл. Едва лодка ткнулась носом в песок, он выпрыгнул на берег, бросился к арбалетчикам.

– Вы чиво, дурные совсем? Зачем пулялись? Который из вас мне в живот попал, а? Знаешь, как больно!

Толпа обступила лодку полукругом, но подходить близко никто не решался. Прятались за спину друг друга и таращились на нежданных пришельцев. А те рассматривали их.

Когда Максим впервые увидел Гундарина, одежда коротышки ему показалась смешной до невозможности. Куцые штанишки на лямочках, распашонка – словно с малыша детсадовского сняли. Но оказывается, у олли это было общепринятое мужское одеяние. И женское от него не очень отличалось – единственно, штанины стягивали резинки на лодыжках, вместо двух лямочек была одна, наискосок, да распашонку заменяла «косоворотка» без рукавов. И на головах у женщин красовались разноцветные тюбетейки. Арбалетчик, на которого Гуня наседал особенно рьяно, попятился.

– Чиво? Не понимаю я тебя…

– Я тебе дам «не понимаю»! У тебя, остолопа, глаза повылазили? Не видал, кто в лодке сидит?

– Дык… тепереча докумекал, – улыбнулся арбалетчик. – Слов у тебя много непонятных.

– Во-во! Чиво ты гуторишь, будто не наш? – поспешил на помощь товарищу второй. – И вырядились как попрыгуны!

У Максима рот открылся сам собой. Оказывается, Гундарин не только одеждой, но и речью походил на своих соплеменников. Или… все дело в понимателе?

Он с сомнением посмотрел на сфинкса, спросил:

– Шур, они что, все как Гуня разговаривают?

– Язык у них один и тот же. Произношение различается. Видимо, диалекты разные.

– Нет, я не о том. У них у всех одинаково забавно получается. Ну… как у пародистов на эстраде.

Сфинкс недоуменно уставился на него. Произнес:

– Забавно? Мне речь олли кажется не более забавной, чем человеческая.

– А-а…

Максим покосился на сидевшую в лодке Огницу. У нее и подавно спрашивать пользы нет.

– Олухи вы, вот чиво! – между тем продолжал разоряться Гуня. – Сбегли мы от энтих ваших попрыгунов, неужто не понятно? Потому и язык родной я подзабыл. А одежку мы стибрили.

– Дык… откуда ж нам знать.

– Гляделками глядеть надо было! Разве я зеленого цвета? Или девка эта зеленая? Эх вы, деревенщина!

Он обернулся и, увидев, что Максим и Шур все еще стоят по колено в воде, велел своим соплеменникам:

– Значитца, слушайте теперя: мне и моим друзьям жилье обеспечить, чтоб передохнуть было где, отоспаться. А то у криссов… ну у этих, у попрыгунов, знаете как оно? У-у-у! Обсохнуть, опять же, надо. И еды, самой какая есть вкусной! Понятно излагаю или повторить?

Олли с ним не спорили. Чесали лысые макушки и дружно «дыкали».

Обеспечить путников достойным жильем олли не смогли, как ни старались. Селение оказалось маленькой деревушкой в полтора десятка домов. Скорее не домов даже, домишек. Олли и так были невелики ростом, а вдобавок не любили просторных помещений, предпочитали потолки, до которых рукой дотянуться можно. Огнице, Шуру и Максиму вползти в такое жилище можно было исключительно на четвереньках. Да так и оставаться, подпирая плечами и затылком потолок. Ясное дело, что от предложенного домика – пусть и самого лучшего в деревне! – друзья отказались. Чем немало обрадовали его хозяев.

Взамен им спешно начали возводить шатер прямо на берегу реки. Шатром его обозвал Гуня, все-таки это был шалаш, пусть и сложенный довольно умело и старательно.