Дмитрий Шидловский - Принцип воина

– Это плохо? – смутилась Таня.

– Одна стая шакалов порвала другую, – усмехнулся Арис. – Ни тебе, ни мне нет до этого никакого дела. Я лишь говорю о том, что Урята вряд ли вспомнит о тебе еще дня два, а то и три. А завтра ночью я приду сюда и уведу тебя отсюда. Ты будешь свободна, клянусь великой тайной.

У Тани слезы навернулись на глаза.

– Благодарю, Арис, – прошептала она.

Он поцеловал ее в губы.

– Все в воле великой тайны. Меня печалит лишь то, что я больше не увижу тебя. Ведь тебе нельзя будет остаться в Hece.

– Найдешь себе другую, – усмехнулась Таня. – Ведь у тебя нет отбоя от красавиц, благородный Арис.

– Это я решу сам, – сухо ответил он. – Я recap, и мне выбирать.

– Да объясни мне, в конце концов, кто такой recap, – выпалила Таня. – Вы все так бравируете этой великой тайной. Что это такое? Ты мне можешь сказать?

Арис задумался на несколько секунд.

– Знаешь, недавно я отдал инку одному юноше. Он обрел великую тайну прямо в момент боя. Еще по тому, как он бился, я понял, что на него снизошло. И когда я спросил его, познал ли он великую тайну, он расхохотался и ответил: «Ваша великая тайна – это ничто». Вот это, пожалуй, был самый точный ответ, который мне доводилось слышать. Это ничто. Но это самое дорогое, что остается у тебя. Это то, что превращает весь окружающий тебя мир в ничто. Но это то, что дарит тебе новый мир. Мир, в котором свои законы, свои радости и горести. И, познав его, невозможно жить теми страстями, которыми живут обычные люди. Это все равно что взрослому всерьез играть с пятилетними детьми.

– Но как добиваются понимания великой тайны?

– Я не знаю, как это приходит к мастерам мирных профессий или к жрецам, – покачал головой Арис. – У гесаров она всегда связана с дыханием смерти. Когда воин оказывается лицом к лицу со смертельной опасностью, в нем просыпается зверь. Это самое простое – искать спасение в низменном, проверенном, простейшем. Но когда опасность так велика, что зверь не справляется, воин или погибает, или хватается за то, что идет к нему свыше, за великую тайну. Как говорил мой учитель, когда враги вокруг и через их строй не пробиться, остается только взлететь. Взлететь над миром, это и есть великая тайна. Она позволяет видеть все в истинном свете. Она не обманывает никогда.

– И ты никогда не ошибаешься?

– Ошибаюсь, – спокойно ответил он, – когда не следую великой тайне.

– И сюда тебя привела великая тайна? – усмехнулась Таня.

– Нет, любовь к тебе.

– А великая тайна? – спросила она.

– Она говорила, что идти к тебе смертельно опасно, – без тени иронии ответил он.

– И ты…

Он поднес палец к ее губам.

– Ни слова больше. Рассвет близится неумолимо. День разлучит нас до темна, и эти часы покажутся мне вечностью. Не будем больше терять времени.

Он обнял ее, и Таня почувствовала, как желание снова поднимается в ней неудержимым вихрем.

Арис исчез перед рассветом, буквально растворился во тьме. Или Тане только так показалось, когда фигура в черном, звякнув на прощание мечами, выскользнула за дверь. Девушка еще долго лежала, укрывшись покрывалом, а потом сама и не заметила, как провалилась в блаженный сон.

Там, в мире грез, они вместе с любимым неслись по огромному, полному цветов полю на двух резвых конях. Солнце ласкало их своими лучами, а теплый ветер летел навстречу и пел песню о вечной любви. Это продолжалось долго, очень долго… или всего лишь миг. Но в последнее мгновение перед пробуждением Тане почудилось, что какая-то черная тень накрыла Ариса.

Девушка вздрогнула и открыла глаза. Прямо перед ней в ожидании застыли две служанки. На столе уже теснились блюда с завтраком. За окном, как и прежде, лил дождь.

– Тебе пора умываться и завтракать, – сообщила старшая служанка.

Таня откинула покрывало и поднялась на ноги. Кажется, служанки были удивлены, что танцовщица спала совершенно голой, но Таня сделала вид, что не заметила их изумления, и молча прошла в ванную.

Весь день она просидела у окна, вслушиваясь в шум дождя. Несколько раз ей почудилось, будто откуда-то издали, а может, из-под земли, доносился дикий крик боли и отчаяния. «Наверняка, это Леодр на дыбе, – зло подумала она. – И поделом ему, подонку».

Впрочем, месть уже не занимала ее, как прежде. Ведь сегодня ночью она вновь обретет свободу… и навеки расстанется с мужчиной, которого любит так, как не любила никого и никогда. И это наполняло ее и радостью, и печалью одновременно. И чем больше думала Таня об этом, тем больше понимала, что тоскует о предстоящем расставании куда больше, чем радуется грядущему освобождению.

Словно во сне она пообедала и снова позволила умыть себя и растереть благовониями, после чего заняла свое прежнее место у окна. Дождь непрерывным потоком изливался с неба, и на сердце у Татьяны становилось все тяжелее и тяжелее.

Новое появление служанок отвлекло ее от мрачных мыслей. Сперва девушка подумала, что они пришли, чтобы снова накормить или умыть ее, но старшая служанка объявила:

– Сиятельный боярин Урята повелел тебе обрядиться в наряд мальчика со вчерашнего праздника, – сообщила старшая служанка.

– Зачем? – изумилась Таня.

– Рабыне не пристало задавать такие вопросы, – холодно ответила женщина. – Делай то, что повелел господин.

Сердце у Тани упало. После всего, что было! Перед тем, что предстоит! Она уже ощутила запах свободы. Неужели ей сейчас придется идти и отдаваться Уря-те? Больше всего ей хотелось сейчас обругать этих мерзких служанок, самого Уряту и всю его свору самыми последними словами, бросить им в рожи что-то хлесткое, унизительное, уничтожающее. Но это могло сорвать планы Ариса на ее спасение, а значит, было невозможным.

«После пыток клубнички захотел, – зло подумала она. – Будут тебе развлечения».

Туалет не продлился долго. На Таню надели предварительно разглаженную одежду мальчика и слегка подкрасили ей глаза. Когда на ноги ей надели сандалии, в коридоре раздались торопливые шаги, и еще перед тем, как в комнату ворвался наместник, до присутствующих долетел его нетерпеливый голос:

– Ну, где она, разрази вас гром!

Все резко обернулись к входу, пали ниц, и лишь Татьяна так и осталась сидеть на принесенном для нее пуфике вполоборота к вошедшему.

– Ну что, готова? – изрыгнул наместник.

– Только что закончили, батюшка, – взвизгнула старшая служанка.

– Тогда все вон, – бросил Урята.

Служанки выскочили, закрыв за собой дверь. Таня холодно смотрела на удивленно застывшего посредине комнаты наместника.

– А тебя, рабыня, видать, кланяться не учили, – недовольно буркнул тот.

Таня медленно встала и слегка поклонилась.