Михаил Ланцов - Ярослав Умный. Первый князь Руси

Торгрим чуть дернулся и завалился назад, уже мертвым. А Ярослав вышел к войску викингов и громко, по-стародатски спросил их:

– Кто еще хочет бросить мне вызов?

Ответом была тишина. Бой был слишком показательным.

Трижды спрашивал военный вождь Гнезда. И трижды никто не ответил. Никто не решился. После чего он вернулся к трупу супостата и стал собирать свои вещи. Да и меч требовалось вытереть, очистив от крови.

– Ты хорошо дерешься, – донесся до Ярослава голос ярла. – Почему я раньше не видел тебя в этих краях?

– Потому что я пришел только месяц назад. И ты – не представился.

– Бьёрн, – с усмешкой в голосе произнес собеседник, снимая шлем.

– Ярослав, – встречно представился парень, также снимая шлем.

Немая сцена.

– Ярослав? Ты же ромеец!

– Это мешает мне называться Ярослав?

– Ну… странно… но дело твое.

– Так и есть. Мое. Мне нравится это имя.

– И оно вполне тебе подходит. Ты сильный воин. Что ты забыл в этой глуши? Ступай в Константинополь. Там такой воин, как ты, легко достигнет больших высот.

– В это змеиное гнездо? Нет уж. Я лучше тут. Что ни говори, а честное железо лучше интриг и яда в вине.

– Что есть, то есть, – усмехнулся Бьёрн.

– Магни был тебе знаком. Стало быть – Гнездо тебе не враг. Отчего людей вперед не выслал, не предупредил?

– Так меня и так все знают.

– А если бы Хьярвард город захватил? Он бы тоже тебя миром встретил?

– Может быть, – произнес Бьёрн довольно неуверенным тоном.

– Вот и я о том же. Беспокойно становится на этом пути. Часто боем расходились по Днепру?

– Четыре раза. Дважды хазары и дважды наши…

– А далеко идешь?

– В Бирку.

– Да, путь еще не близкий. Самый опасный участок впереди. Зря только Торгрим погиб. Могли же по-хорошему поговорить. Он хороший воин.

– Все так. Могли. Мы. Но не он. Магни за него дочь свою хотел сосватать. Обещались на обратном пути жениться. Торгрим метил в военные вожди Гнезда. Его здесь знали. Прижился бы…

Еще немного поболтали. Больше о политике и торговле. Прямо перед строем. Отчего все окончательно улеглось. Что викинги, что жители Гнезда успокоились. А потом и вообще убрали оружие и разошлись. Жизнь вновь потекла своим чередом. Для всех, кроме Торгрима, которого стали готовить к погребению.

Наутро после прибытия торгового каравана Бьёрн пожаловал в гости. Не усидел. Да и не мог усидеть. И не толпой. Нет. Он, пара его парней, и все. Чтобы не вызывать излишнюю напряженность.

– Доброго утра, – вполне доброжелательно улыбнулся он Ярославу.

Вокруг уже кипела работа. Да и нашего героя он застал не за праздностью, а за тренировкой. Он опробовал комплекс, что соорудили дружинникам: брусья, турник, бревно и канат. В будущем этот комплекс должны были дополнить другими атлетическими снарядами, в том числе силовыми, но пока удалось наспех устроить только эти.

Ярослав остановился, услышав этот голос, и спрыгнул с турника. Он предполагал, что гости придут, но хотел их встретить не так, а по обычаям здешних мест – разодетым попугаем. Однако не усидел без дела…

– И тебе доброе.

– Поразительно, – покачал головой Бьёрн, разглядывая неплохо прокачанное тело Ярослава. Оно еще не успело обрасти жирком после последней сушки и поэтому выглядело внушительно. – Обычно ромейцы слабы и никчемны. Ты удивил меня.

– В былые годы ромейцы очень ценили атлетику и пытались добиться телесного совершенства. Даже игры проводили, в коих соревновались лучшие. Олимпийские. Может, слышал?

– Ромейские жрецы их обычно ругали.

– Неудивительно. После принятия Христа ромейцы пришли в ничтожество. Тела их ослабли, а души погрязли во лжи.

– Ты, я вижу, и сам носишь крест? – кивнул Бьёрн на небольшой золотой крестик, висевший на груди Ярослава. Он был сделан под Византию. Один из немногих подарков мамы. Цепочку он уже сам заказывал, позже. Тоже золотую в едином с крестиком эстетическом ключе.

– Я был посвящен Христу по рождению. Никто никогда не спрашивал – хочу ли, желаю ли. Но раз посвятили – обратной дороги нет. Этот бог очень домовит. Раз формулу веры произнес и все – в Вальхаллу дороги больше нет. Про полноценное крещение так и подавно, даже и обсуждать нечего.

Бьёрн нахмурился. У него хватало знакомых, что по три, пять и более раз принимали Христа, вымогая у священников деньги за это. А потом продолжали куролесить по-старому. Раньше он думал, что ничего такого в этом нет. Эти же слова заставили его усомниться в своих убеждениях. Ведь это что же получалось? Что они сами себя законопачивали в ад? Под лукавые взгляды священников. И надо было такому случиться, чтобы в этот самый момент в воротах появился один такой клерик [13] Православный вариант «клирик» пока еще не появился, как и само православие. Оно «вылупилось» в XI веке, став «духовной скрепой» для умирающей в экономическом, техническом и военном плане Византии. То есть идеологическим компонентом, серьезно ускорившим падение Империи. Поэтому употреблен общехристианский вариант «клерик», сохраненный в дальнейшем в католичестве. .

– Это еще кто? – с легким раздражением спросил Ярослав. Вот только этой радости ему еще тут не хватало.

– Это? – удивленно «взлетели» брови Бьёрна. Он обернулся. И с усмешкой произнес: – Безумец один. Идет с нами в Бирку. Когда мы дрались – стоял на коленях и молился своему богу, даровать смирение врагам нашим. После того как мы их поубивали, пытался нас убедить, что именно его молитва нам и помогла.

– Как тебя зовут, безумец? – поинтересовался Ярослав на койне – высоком византийском наречии.

– Кому как не тебе знать, что я не безумен! – патетично вскрикнул священник на койне, что говорило о его достаточно высоком статусе. – Я видел твой бой! Только божественная благодать могла помочь тебе справиться со столь грозным противником! А ты богохульствуешь! Не боишься, что Бог отвернется от тебя в новом бою? Покайся! Грешник!

– И что, спасают земли франков истовые молитвы от норманнов? Или, может быть, Британия лежит в покое, оберегаемая словами молитвы? Нет. А значит, что? Правильно. Пуста молитва, если нет ей подкрепления верным мечом и острым копьем. Истину глаголю – добрым словом и крепким топором ты добьешься много большего, чем попусту молотя языком!

Священник смутился. Не ожидал он такой реакции.

– Отчего ты славишь поганые игры в честь кумиров Олимпийских?

– Отчего ты в грязи и небрит? Отчего ты так завшивел, что к тебе подойти нельзя? Или забыл, что Всевышний тело это тебе подарил вместе с первым вздохом? Или ты, убогий, возомнил себя выше Создателя в своей безумной гордыне?

– Что?! НЕТ!

– Так почему за подарком его не следишь? Почему держишь его в грязи и небрежении? Ты что, брезгуешь ЕГО даром? Так не кара ли небесная обрушилась на христиан, презревших ЕГО? Магометане, норманны и болезни многие? Не за гордыню безумную ли карает ОН? Не образумиться ли зовет?