Михаил Ланцов - Ярослав Умный. Первый князь Руси

Часик посидев и послушав этот бред, наш герой встал и предложил отдать все имущество на общее дело – для наполнения арсенала, кормежки на тренировках и так далее. А женщины и дети? Так разобрать по состоятельным семьям. Все же не случайный человек – старейшина был. Понимания, разумеется, он не получил. Ведь, по сути, снова предлагал взвалить решение проблем бедняков за счет состоятельных. Нет, отказываться они не стали. Просто топили в словесах, двигаясь по накатанной.

И пока шла многомудрая дискуссия ни о чем, Ярослав решил пройтись и взглянуть на «товар». Точнее, на людей, которых делили.

Жена, дочки и невестки – типичные скандинавки на вид. Одна невестка рыжая, все остальные бабы блондинки с суховатым лицом. Женщины как женщины. Вполне обычные для эпохи и региона. И даже взгляд, вполне характерный для ситуации, – он отражал смесь ужаса, ненависти и надежды. Это ведь их детей, братьев и сестер предлагалось под лед спустить.

Дети выражали эти настроения намного ярче. Кто-то жался к мамке или сестре и плакал. Кто-то наоборот – насупился и смотрел зло. Понимали – решается их судьба… их жизнь. А жить хотели все.

Двое мужчин-рабов изможденного и уставшего вида с любопытством следили за происходящим. Явно славяне, взятые за долги. Им ведь ничего толком не грозило. Кто будет убивать раба? Глупо это. Три рабыни-славянки тоже не переживали. А вот четвертая – скромно жалась за спины остальных и старалась не показываться. Ярослав подошел ближе и вытянул ее «на свет», чтобы лучше разглядеть. Девица была довольно экзотичного для здешних мест вида – дохленькая, чернявая с волнистыми волосами. Совершенно очевидно – откуда-то с юга. С Византии или даже с Египта, тут так не разобрать.

– Кто ты? – спросил он по-славянски.

– Она почти не говорит, – пояснила жена Фроди. – Ее мужу минувшим летом друг подарил для утех.

– И как? Пришлась по душе Фроди?

– Нет. Очень строптивая. Он хотел силой ее взять, но не совладал. Совсем обезумела – кусалась, дралась, лицо Фроди разбила камнем. Едва оттащили. Он ее потом наказал и заставил самую грязную работу делать. Но она все одно – не уступила. Дурная. Уступила бы. Не убудет ей с того.

– Сильно бил?

– Да, – нехотя согласилась жена Фроди, – но не по животу. Он со всем пониманием. Ей же еще рожать.

– Кто ты? – вновь спросил Ярослав девчонку, но уже на койне, то есть высоком среднегреческом или, как иначе говорят, высоком византийском языке.

Лицо девчонки дрогнуло от удивления и ожило. А потом ее прорвало – она стала лопотать, рассказывая обо всем на свете, о своих переживаниях, о своей тяжелой судьбе и так далее. Видимо, впервые услышала родную речь за эти месяцы ужаса. Да и видом Ярослав не походил на местных.

– Ты знаешь, зачем тебя подарили Фроди?

– Да, – поникла головой Мария.

– Сейчас тебя хотят отдать мне. В рабыни. Ты слабая. Тебя на тяжелые работы не пошлешь, ибо это верная смерть. Остаются только утехи. Будешь сопротивляться?

Она подняла глаза, пылающие яростью, и выпалила:

– Да!

– Хорошо, – с улыбкой произнес Ярослав. – Я рад, что ты не сломалась. Зиму поживешь у меня. А летом отправим тебя к отцу.

– Что? – опешила от такого поворота Мария.

Но Ярослав не стал продолжать с ней разговор и, обернувшись к старейшинам, прервал их мудрый разговор самым грубым образом.

– Если бы я не вмешался, Хьярвард с дружиной перебил бы мужчин с детьми и захватил бы всех ваших женщин и все добро. Это был знак Богов, но вы не захотели его увидеть. Если бы не я – вас бы на днях пришлые вырезали. Подчистую. Но и этот знак Богов вы не захотели увидеть. Я пытался объяснить, что нужно делать, дабы оградиться от таких бед. Но вы нарочно топите все в бесполезной болтовне. Видит Бог – я пытался вам помочь. Но вы не готовы принять его дар. Поэтому летом, как просохнет, я уйду от вас.

Замолчал. А вокруг установилась мертвая тишина. Казалось, что люди даже дышать прекратили. Хотя до того все вокруг шушукались и болтали.

– Мария, иди ко мне, – громко произнес он на койне. А потом, когда девушка подошла, перешел на местный. – Она пойдет со мной. Она благородного дома, откуда ее выкрали. Ее нужно вернуть. Для утех она не годится. Честь для нее важнее жизни. Даже если силой взять – отомстит – ночью горло перережет. Для работ она непригодна. А выкуп? Родители ее вряд ли поверят, что девица жива и с ней все в порядке.

Сказав, он бросил на землю три золотые монеты – плату за девчонку и пошел в усадьбу. А эта «смуглянка» посеменила за ним. Оставаться здесь ей не хотелось. Да никто ее и не останавливал…

Утром следующего дня к усадьбе Ярослава пришла толпа.

– Как думаешь, убивать пришли? – Спокойно поинтересовался парень у Преславы, когда сообщивший известие дружинник удалился. Они довольно заснули, увлекаясь плотскими утехами и игрищами, вот и не поднялись, как приличествует в эти годы. До рассвета долежались.

– Не думаю, – потянувшись, произнесла она. Ее обнаженное тело было прекрасно. Ярослав просто наслаждался им… ей… их близостью. И его душа болела от того, что этой женщине не суждено родить ему ребенка.

– Тогда чего так рано?

– Вчера Ойвинда убили, – как-то невзначай проронила она.

– А чего?

– Ты как ушел, он сразу вскочил и заявил, что наконец-то Гнездо вздохнет спокойно без тебя.

– Полагаю, это не всем понравилось, – усмехнулся Ярослав.

– Еще бы. Хакон-то наш встал. Достал сакс. И без лишних разговоров вспорол горло Ойвинду. Началась драка. За оружие схватились.

– И только один труп?

– Обошлось. Покричали да успокоились. Разве что Хакону велели взять в жены вдову Ойвинда, да детей его усыновить. Ну и хозяйство отдали. Но с него не сильно наживешься. Ойвинд жил с охоты, а Хакон – плотник. Считай, нахлебников ему на шею повесили. Да и вдова покойного своего нового муженька на дух не переносит.

– Ну кому-то досталось семейное счастье… – хохотнул Ярослав.

– И не говори, – вернула улыбку Преслава. – У него обе жены умерли, и детишек он не прижил. А теперь эту гром-бабу ему всучили. Ее и Ойвинд побаивался, хотя был силен и грозен. А Хакон и ростом ниже, и слабее. Ей-ей, заломает она его.

– Непонятно только, как он охотника-то убил.

– Не ожидал Ойвинд. Через то и убил.

– Ясно, – кивнул Ярослав и принялся снаряжаться при активной помощи Преславы.

Упаковался. Вышел к дружинникам, что на стене стояли. Картина оттуда открывалась безрадостная. Женщины, взятые на подворье Фроди, стояли на коленях со связанными за спиной руками. Рядом также располагались дети. Ну и толпа людей, уставших и мрачных.

– Доброго утра вам!

– И тебе Ярослав, – произнес один из старейшин. Самый осторожный и ловкий, что гончарным делом ведал и лавку держал.