Михаил Ланцов - Ярослав Умный. Первый князь Руси

– Потому что я вырос очень далеко отсюда. Ваш язык я учил сам, как и латынь, и славянский, и данский. По книгам. Ибо говорящих на нем в тех краях не было.

– А Ирина говорила! Говорила! – воскликнула Кассия. – Она обещала забрать тебя туда, где ты будешь в безопасности от происков Феодоры!

– Хватит! – еще раз рявкнул Ярослав. А потом обратился к Григорию: – Ты зачем пришел? Их забрать?

– Да. Мы подозревали, что они отправились сюда, искать защиты у тебя.

– И они ее нашли. А теперь проваливай! Мне не до тебя. И передай кузену своей жены, что пьяница может спать спокойно. У меня дела и поважнее есть, чем влезать в очередную кровавую свару за проклятый престол.

– Проклятый? – удивленно повел бровью Григорий. – Почему?

– Лев Армянин убит в Святой Софии на Рождественском богослужении. В церкви! Его кровь окропила алтарь! А тело брошено в общественную уборную! Сыновья же кастрированы! А Ирина, что ослепила собственного сына, чтобы насладиться властью? А многие другие до них? Престол Константинополя проклят и залит жертвенной кровью при полном одобрении патриархов и церкви. Твари! Лживые, лицемерные твари и предатели, режущие глотки друг другу под идиллическое пение церковного хора! Только безумец может желать занять этот престол!

– Какая экспрессия! – воскликнул, улыбнувшись, Григорий. – Чернь любит такие обличительные речи.

– В которых нету ни слова лжи, – горько усмехнулся Кирилл.

– Такова жизнь, – пожал плечами Григорий. – А по какому поводу сбор? Неужели нас ждали?

– Вторжение викингов, – коротко бросил Ярослав.

Переговоры быстро сбавили обороты и перешли в замок. Личная дружина Григория «упаковалась» обратно на корабли. Кривичи отошли в свой лагерь, а обитатели Гнезда – в городище. Острая форма конфликта перешла в некий вооруженный нейтралитет, когда все делали вид, что им нет дела друг до друга, но были настороже и очень внимательно следили за соседями.

Разумеется, Григория никоим образом не тронула пылкая речь Ярослава, обличающая «проклятый престол». На него такие «филиппики» не действовали. Более того, он прекрасно мог и сам с ними выступать, благо, что «без греха» в этом мире нет никого. Наш герой это тоже понял. И перешел к другому сценарию, ибо за эти несколько дней успел подумать над своей легендой.

Начал он издалека. Дескать, здесь ключевой узел, удерживая который можно взять в свои руки всю торговлю между Балтийским и Черным морями. То есть место очень доходное. В перспективе. И так далее, и тому подобное. Потихоньку перешел на хозяйственное значение, перевел разговоры в сторону меха, меда, воска, льна и прочих очень важных и полезных товаров. И, наконец, перешел к главному… к большой и красивой теории, которую он сочинял на скорую руку на основе своих обрывочных знаний. Он рассказал византийцам о племенах ариев, что три тысячи лет назад вышли из северной Индии. И о том, как они заселяли земли Эллады, Италии, Галлии, Испании и так далее. Выдвинул теорию так называемых «спящих народов», что многие века пребывают в первобытном, первородном виде, а потом вдруг пробуждаются и всем вокруг становится очень тошно.

Такими в свое время были эллины и кельты, что развернулись во всю свою дурь от Гибралтара до Индии. Потом их сменили италики, построившие величайшую Империю всех времен и народов. Затем настал черед германцев, под ударами которых пал Древний мир и возродился Запад. Дикий, дурной, чумазый, но возродился, хотя никто в это не верил. И вот настал черед славян, что стали пробуждаться, выходя из того первородного состояния, в котором почти три тысячи лет их предки – арии – прибыли в эти края.

У этой первобытности есть одна очень интересная особенность. Она словно чистый белый лист. Что на ней напишешь, такой она и вырастет. И Ярослав хотел оградить славян от тлетворного влияния викингов. Слишком уж они разрушительные и дикие. Империя и без того страдает от болгар – что есть смесь кочевников со славянами. А тут – буквально за двадцать-тридцать лет у самого бока Византии могла образоваться целая толпа алчущих наживы викингов. Плохая затея. Константинополю и от болгар уже тошно, а если к ним присоединятся эти удальцы? Да конец Империи наступит. Точно такой же, какой настиг Запад. Ибо куда им идти в набеги? Только по реке вниз да к Константинополю. Чай, не германцы, которым проще было на запад бегать.

И если в самом начале новой, приватной беседы в замке Григорий выглядел просто заинтересованным, то в конце – сидел мрачный и очень задумчивый. А вместе с ним такими «щами» красовались его сын, Кассия, Григорий и Константин. Прямо заседание унылой коллегии. Преслава, Ратмир и Весемир, также присутствовавшие на этом совещании, выглядели еще хуже, так как практически ничего не понимали. Разговор ведь велся на византийском, причем не на ромайке, где они хоть что-то могли выхватывать, а на высоком – койне – языке аристократов. Не очень хороший поступок. Но они вообще тут не должны были находиться. Сами напросились.

– Зачем ты так? – вечером с укоризной произнесла Преслава.

– Мы едва избежали серьезной драки с имперцами. Ты сама видела – их много, и они очень добро снаряжены. Если бы хитростью напали – могли не устоять. Нужно было срочно договариваться.

– А по-нашему они не говорят?

– Увы.

– И чего они хотели? Забрать твою маму?

Ярослав от этой реплики аж зубами скрипнул. И она туда же.

– Кассию забрать, меня убить.

– Убить? Но почему?

– Потому, что правитель Константинополя считает меня угрозой своей власти.

– Не понимаю, – покачала она головой. – Как ты ей можешь угрожать? Ты здесь, он там. И вы… вы не родичи?

– Кассия утверждает, что родила меня от Феофила. То есть я единокровный брат Василевса.

– Ох… – пискнула Преслава, зажимая рот от переполнявших ее чувств. Она ведь поначалу не поняла, чего Ярослав так морозился Кассии и отнекивался от всего. И почему его в Константинополе обязательно ждала смерть. А теперь все встало на свои места…

Через три дня после появления Григория прискакал всадник из Ладоги с известием: «Идут». А еще через пару дней завершило собираться ополчение кривичей. Набралось довольно много по местным меркам – одна тысяча двести семнадцать человек. Однако наш герой ожидал совсем иной результат. Куда больший.

– И это все? – удивленно спросил Ярослав. – Я думал, что кривичи – более крупное племя.

– У нас не все ладно промеж себя, – нехотя заметил Весемир, опустив глаза.

– Весемир, – пояснил Ратмир, – верховный военный вождь лишь трети племени. Есть еще один верховный, что держит вторую треть. Оставшиеся же рода живут порознь промеж нас и никому не подчиняются. Поэтому мы и смогли собрать так мало. Ведь не всех поднимешь, кому-то нужно оберегать наши земли от вторжения родичей. Да ты и сам не велел брать тех, у кого нет щита и копья, дабы попусту жизни не губить.