Валерия Чернованова - Мой (не)любимый дракон. Выбор алианы

А Скальде, наоборот, неосознанно ко мне тянется.

Подумала так и усмехнулась горько, напомнив себе, что точно так же, а то и больше он тянется к своей расчудесной графиньке. Да и вообще, таких графинек у него полон замок. Может, он каждую ночь забавляется с новой придворной красавицей.

– Блодейна говорит, только она способна вернуть меня обратно.

Ариэлла сочувственно вздохнула и развела руками.

– Кто знает, может, так оно и есть. В детстве кормилица читала нам истории о других мирах. О том, что мироздание – это плодоносное дерево, а Адальфива – один из самых прекрасных его плодов.

Как по мне, так с гнильцой. Червяков внутри полно. Вроде морканты и Крейна.

Не догадываясь о посетивших меня ассоциациях, алиана продолжила:

– Но я думала, это все выдумки. Легенды – в них же столько вымышленного. – Девушка нахмурилась, словно что-то припоминая, а потом неожиданно подхватилась: – А вообще, подожди…

Поспешила к резному столику, чтобы щедро плеснуть воды в стеклянный кубок, а потом всучить его мне со словами:

– Пей. Поможет успокоиться.

Шмыгнув носом, я послушно осушила кубок. Сердце уже билось не так тревожно, и слезы больше не слепили глаза. Я не глотала жадно ртом воздух, разве что дышала немного неровно.

– Ты что-то вспомнила? – с надеждой подняла на алиану глаза.

Ариэлла задумчиво покусала губы.

– Ну как сказать… Мой старший брат помешан на мифах о Древних. Помню, слышала от него о переходах – священных местах в Адальфиве, скрытых от нас, простых смертных. Якобы через них боги являлись в наш мир и проникали в другие. Если верить преданиям, духи появлялись только там, где им было чем поживиться. Молитвами верующих, людским восхищением и преклонением перед ними. Человеческими жертвами.

Нарциссы недоделанные и каннибалы хреновы.

– Значит… возможно, где-то здесь есть портал на Землю? – Я чуть не задохнулась от захлестнувших меня эмоций. Прошелестела непослушными губами, вся дрожа от волнения: – Если я такой найду… А как же тело? Останется здесь, а на Землю вернется только моя душа?

Подавленность, уныние как рукой сняло. Некогда мне тут киснуть, как просроченное молоко. Некогда поливать слезами узорчатые коврики. Нужно действовать!

– Давай поступим так, – осадила меня невеста его кобелистости. – Я напишу брату, расспрошу его о переходах.

– Только…

– Адельмар ничего не узнает. Обещаю. Я придумаю, как объяснить ему, почему вдруг заинтересовалась историей. О тебе ни слова не скажу!

– И Гленде тоже не рассказывай. Пожалуйста, – с мольбой заглянула Ариэлле в глаза. Карие, ясные – они излучали тепло, как и улыбка, отпечатавшаяся на полных губах.

– Твоя тайна – моя тайна! – горячо заверила девушка. Улыбнулась еще шире, снова срываясь с места. – Сейчас!

Вытряхнув на туалетный столик содержимое первой попавшейся под руку шкатулки, схватила инкрустированную сапфирами шпильку – мушкетерская шпага в миниатюре. Взяла меня за руку и, прежде чем я успела запротестовать или хотя бы пискнуть, уколола мне острым кончиком палец.

– Ай!

После чего, не колеблясь, пустила кровь себе. Прижалась своей ладонью к моей, так, чтобы наши пальцы соприкоснулись, и проговорила голосом, каким можно произносить спич на пафосном торжестве:

– Клятвы на крови нерушимы. А если у меня вдруг случится помутнение рассудка и я кому-нибудь проболтаюсь, стать мне такой же ледышкой, как покойные ари в императорском саду!

– Может, не стоило? – прошептала с тревогой. Еще каких-то несколько недель назад я бы восприняла подобную клятву как ничего не значащую шутку. Но теперь знала, что в Адальфиве с таким не шутят. А вдруг, не дай бог, и правда превратится?

Ариэлла гордо вздернула подбородок:

– Мы, Талврины, всегда держим слово. А тот, кто предает друзей, недостоин носить славное имя моего рода!

– Спасибо.

Слезы снова предательски защипали глаза. И откуда их столько берется? Я крепко обняла девушку, так неожиданно протянувшую мне руку помощи, даровавшую пусть и зыбкую, но все-таки надежду обрести свободу.

– Думаешь, твой брат действительно что-то знает?

– Если кто и знает, то это Адельмар, – без тени сомнения отозвалась подруга. – Сегодня же отправлю ему послание. Только не плачь.

– Не буду, – помотала головой и улыбнулась сквозь слезы.

– Ну вот и хорошо. – Ариэлла замялась. Дрогнули ресницы, и алиана устремила на меня внимательный, испытывающий взгляд, приправленный толикой любопытства. – А как же Скальде? Не думала остаться ради него? Разве не хочешь быть с ним? Когда вы вместе, из вас двоих разве что искры не летят. Вот как сегодня.

Я неопределенно пожала плечами. Разум вопил категоричное «нет, не хочу!»; сердце, страдая, стонало: «Возможно». А Аня несколько часов назад, одурманенная, отравленная этим опасным чувством, мечтательно прошептала бы: «Разумеется, думала и, конечно, хочу!»

Но «Ани несколько часов назад» больше не было. Она стала призраком и на веки вечные поселилась в спальне тальдена, где он с таким упоением обхаживал свою фаворитку. Теперь фантом прошлой меня будет летать ночами над кроватью его властности и шипеть в его адрес всякие гадости. Чтоб не спалось так безмятежно и сладко. Герхильду и всем, кто решит составить ему компанию.

– Мои желания не имеют значения. Если тальден выберет меня и я не превращусь в льдину, Фьярра тут же вернется в Адальфиву с лаврами победителя. Я не хочу ради нее рисковать жизнью. Да и вообще, предпочитаю держаться от лгунов подальше.

В особенности от лгунов, подверженных сиюминутным прихотям: то корчит из себя мистера благородство и освобождает от любовных чар, то, когда игра в рыцаря наскучивает, безжалостно превращает меня во влюбленного зомби.

Нужен мне такой деспотичный бабник? Думаю, ответ очевиден.

Не заметила, как из меня снова стали выскакивать пронизанные обидой и горечью фразы. О прогулке по предрассветному замку и пикантной сцене, от которой я, как от опасной для жизни опухоли, тщетно пыталась избавиться, снова и снова оперируя свое сознание.

Но видимо, та оказалась злокачественной, пустила метастазы прямо в сердце. И со зрением у меня теперь неполадки: голая Далива в объятиях Ледяного по-прежнему стояла перед глазами.

Ариэлла слушала со странным выражением на лице: сочувствие туго переплелось с недоумением и тревогой. А стоило мне умолкнуть, чтобы перевести дыхание, как она сказала:

– Знаешь, я даже рада, что ты ему не призналась. Наши прародители, первые тальдены и алианы, давали ритуальные клятвы: всегда быть искренними друг с другом. Поэтому мы рождаемся с осознанием, что ложь любимому – страшный грех. Если тальден ранит невесту обманом, она, вероятно, стерпит и смолчит. Хоть и будет страдать. Но если обманет алиана… Бывало, таких, как мы, за ложь убивали. Даже боюсь предположить, как бы отреагировал его великолепие, признайся ты ему сейчас, спустя столько времени. Ты дорога́ ему, и, может статься, он не простил бы тебе обмана. Просто не смог бы.