Юлия Фирсанова - Папандокс [litres]

– Именно так, целых пять лет. Мне поставил метку Зебата мой учитель, жрец Пелап, шагнувший за последний порог минувшей осенью. От него же мне достался и знак Зебата. Более года уже я единственный жрец повелителя мертвых путевой часовни, – подтвердил парень, демонстрируя запястье с кривоватой меткой. Приплюснутая голова Ойха была вытатуирована обычной черной краской.

– Слушай, а чего часовню в такой глуши поставили? Или сейчас не сезон? – взял в клещи жреца-не жреца Денис, пока остальные разминали ноги и осматривали двор.

– Когда полтысячелетия назад Восемь ушли на битву, а их служители потеряли рассудок, храмам Зебата пришлось тяжелее всего. Жрецы сдерживали потерявших разум слуг повелителя мертвых, чтобы не допустить бойни. Они справились, однако большинство храмов Зебата превратились в руины. Люди были слишком испуганы, потому храмы нашего господина начали возводить далеко от городов и деревень, а жрецы бога стали странниками. Я бы, наверное, тоже ушел, только страшно одному на дорогах, и учитель просил меня присмотреть за храмом, – рассказывая, парень положил руку на грудь, пальцы его соскользнули с плаща и с шипением боли «уй-й» были тут же выдернуты обратно.

– Ты болен? – сразу насторожилась бдительная Света.

– Нет, дира, всего лишь случайность. Знака Зебата нельзя касаться голой кожей – он морозит сильнее льда, – гордо улыбнулся рыжик и продемонстрировал, выдернув из-под плаща, цепочку с кругляшом. Точно такие же висели сейчас на груди Дэна и Светы, даруя приятное тепло.

Теперь-то и Света с Дэном поверили, что толку от не-жреца им не добиться. Бельташ изначально оказалась права: парень не был жрецом бога. Сидя в лесном домике, именованном храмом, и нося диск с мордочкой Ойха, в настоящего жреца Зебата не превратишься, сколько ни старайся. Денис пытался еще выспросить о каких-нибудь реликвиях или записях из старого храма и был разочарован. Никаких книг в часовне не было, и единственное достояние, вывезенное из развалин, попаданцы успели увидеть. Кусочком старого храма и оказались статуи. Когда рушились своды, уходящие жрецы спасли именно их. Хранили ли в святилищах Зебата «методички» по овладению силой бога смерти или молодые служители учились у старших жрецов – о том, к сожалению, рыжий Ксалой ничего не ведал и, как честно признался, мертвых ни разу не поднимал. Правда, несколько раз упокоевал, тыча в ходящих мертвяков своим знаком Ойха. Да и то не сам сообразил, как кругляш использовать, а учитель подсказал, а тому – его учитель.

Путешественники не стали заходить в фальшивый храм, зато поделились с рыжиком провизией и пожертвовали храму две серебряные монеты из кошеля, найденного в развалинах. Дядя, правда, расставался с деньгами крайне неохотно, но средства на благотворительность выделил.

– Да пребудет с вами благословение Зебата! – напутствовал отъезжающих рыжик, энергично размахивая посохом и руками.

– Уже, парень, уже, – очень тихо ответил Денис. – Правда, мы пока не решили, к добру или к худу.

И вновь потянулись бесконечные лесные, а потом лесостепные пейзажи. Редкие деревеньки чуть разнообразили вид, но были так похожи одна на другую, что к вечеру путь начал казаться попаданцам путешествием на карусельных лошадках.

Впрочем, в доказательство ошибочности иллюзии путников на дороге прибавилось, и на вечернюю стоянку компания останавливалась не в чистом поле или лесочке, а в небольшом трактире под вывеской «ТРАКТИР».

– Ну а че? Просто, емко, звучно и конкретно! – оценил Денис маркетинговый ход владельца с вывеской.

Лошади тоже были рады окончанию пути и в конюшню, стоило их выпрячь, отправились чуть ли не вприпрыжку. Остальные же бегать и делиться своим мнением о постоялом дворе не спешили. Бельташ безразлично молчала, она исполняла функцию проводника-охранника для жрецов и ничего интересного в глухой деревне для себя не видела. Светка глазела по сторонам, проникаясь экзотикой. Валт просто ждал возможности пожрать, а дядя бросал на племянника предостерегающие взгляды.

Последние слова упреждающего дядькиного шипения: «Не маши руками, не плюй, а лучше всего вообще молчи», – в аккурат совпали с приближением к деревенской околице. Ответный пассаж потерявшего терпение Дениски не заставил себя ждать:

– Да понял я, понял. Руками буду орудовать, только когда дадут ложку, ну и в сортире. Тут уж, дядюшка, сам понимаешь, никак. Не тебя же просить подержать?

Дядюшка отвесил шалопаю беззлобный подзатыльник, и на этом короткие разборки завершились.

Вопрос с постоем в трактире решился быстро. Дородная трактирщица и ее столь же хорошо откормленный муж, а также почти полный зал в деревне, где каждый может сам себе что-нибудь сготовить дома, служили заведению отличной рекламой. Две комнаты – одна, поменьше, девицам, и вторая, побольше, всей мужской компании, к тому же чистые, без грязи, пыли и насекомых, – в «Трактире» нашлись, а главное мыльня на задворках местной гостиницы. Это окончательно умиротворило Светку. Мытье головы вообще всегда приводило девушку в благодушное состояние. Феном она и дома почти не пользовалась, предпочитая сохнуть естественным путем вытирания многочисленными полотенцами или вовсе на солнышке, на балконе (летом, конечно).

Спали все крепко, и никакие вопли о бродящих под окнами мертвяках народ не тревожили. Чего тревожить-то, если Бельташ никуда не ходила и всю ночь провела в комнате на пару со Светой? Уж больно ясная стояла погода, потому поостереглась рыцарша нарушать конспирацию.

Ригет и Денис тоже отправились ночевать в комнату, а Валт решил завалиться спать на сеновале, поближе к лошадкам и сочной молодке, которая заинтересованно поглядывала на могучего бородача и сверкнувшую в его руке монетку. Что уж привлекло ее внимание больше: осанистый мужчина или деньги – не так уж и важно. Во всяком случае, Валт этим вопросом не задавался, а уж Денис тем более. Нет, доступные девицы – это, конечно, здорово, но своих-то денег у попаданца не водилось, а представить себя клянчащим у дядюшки мелочь на девочек Дениска не смог, зашелся хохотом. Это не у папки на мороженое и кафешку-киношку для однокурсницы выпрашивать.

Словом, каждый коротал ночь по-своему, но с особым развлечением повезло только дамам. Светку разбудил дикий крик чуть ли не над ухом, грохот и дребезжание мелких стекол в раме. Выбитый шпингалет, распахнутые створки и удаляющийся вопль ясно подсказывали, что кто-то решил зайти темной ночкой «на огонек», потом резко передумал и не нашел ничего лучшего, чем удалиться по-английски через окно.