Татьяна Абалова - На углу Пскопской и Йеллопуху

— А я о чем! — Гугл поднялся во весь рост, но лучше бы он сидел, так как стал не намного выше. — Вампиры на стороне питались, а гоблины будут в нашем кафе столоваться. Мозгов не напасешься!

— Давайте верить, что Аравай-аба справится, — Исида, поднимаясь, намеренно столкнула сторка с подлокотника. Тот, будто бы случайно, обнял ее за талию, но холодный взгляд блондинки заставил мужчину убрать руки.

Собравшиеся в тайной комнате шутили, флиртовали, возмущались и совершенно забыли о Макаре. Тот так и остался сидеть в кресле и не спускал глаз с объемной карты миров, где зеленая точка Гоблинской Заставы медленно отплывала от Пскопской. Вместе с ней от Макара навсегда уходила несчастная Ната, чье истерзанное тело похоронили где-то в Гобляндии.

— Что случилось? — Надя ждала друга у выхода из тайной комнаты.

— Наты больше нет.

Она не стала расспрашивать. Больные глаза Макара сказали многое. В порыве, который девушка не ожидала от себя, она обняла мужчину и крепко прижалась к его телу, будто пыталась втянуть всю боль. Руки Макара тесно оплели ее спину.

Затихли шаги пограничников, гурьбой отправившихся в кафе, а Надя и Макар так и стояли, словно тот миг разлуки, которого они в тайне боялись, уже наступил.

Очнулись лишь тогда, когда их губы встретились. Ожог поцелуя заставил отпрянуть и застыть, ища объяснение в глазах. Что видел Макар во взгляде Нади? Замешательство. Нерастраченную нежность. И тщательно скрываемое желание.

Кто бы устоял, если бы та, в которую ты влюблен, протянула руку и повела за собой?

Макар двинулся следом, словно слепец за поводырем. Он не видел ни лестницы, ни шахматного пола Предела, ни распахнувшейся двери в комнату Нади. Все вокруг тонуло в дымке. Единственный ориентир — манящий зов глаз.

И для Надежды огромный мир сошелся в одной точке. От мерцающего взгляда Макара сладостно обмирало в животе.

Все чувства обострились до предела. Каждое прикосновение несло возбуждающий заряд. Сердца то сбивались с ритма, то стучали в унисон. Будоражащий запах тел, запретный вкус поцелуев, то быстрое, то затаенное дыхание, стон как вздох, вздох как крик опрокидывали в пропасть наслаждения.

Лишь распластавшись на ее дне двое поняли, что натворили.

Надя плакала, уткнувшись в подушку, а Макар гладил девушку по вздрагивающим плечам и с болью вслушивался в ее всхлипы.

Как часто мы изменяем любимым, поддавшись сиюминутной страсти?

Как правило, мы понимаем, что теряем, если преступим границу дозволенного.

от наваждения, мы готовы молиться всем богам, лишь бы повернуть время вспять и уйти от соблазна и последующих угрызений совести.

Макар чуть заметно вздохнул. Повернуть время вспять? Он готов сделать вид, что забыл нежный запах кожи, вкус испарины, выступившей жемчужными каплями над верхней губой, протяжный стон удовольствия. Лишь бы не плакала.

Откатив время назад, он остановит себя на крепких объятиях в портальном коридоре. Никакого поцелуя, могущего вызвать шквал чувств и желаний, никакой протянутой руки.

Надя ничего не будет помнить.

Макар сжал челюсти, чтобы удержать рвущиеся из него слова — нельзя чудо, случившееся между ними, считать ошибкой. Их единение было необыкновенным. Он словно пил из волшебного источника, сделавшего его наркоманом. Наркоманом, зависимым от любимой женщины.

Вдруг Надя заговорила сама.

— Я только окончила первый курс, когда меня в числе десяти студентов выбрали для прохождения практики на раскопках древнего городища, — ее голос был глухим, почти неузнаваемым. Она прерывисто вздохнула. — В тот день шел ливень, и я смотрела вслед сестре, бегущей к автобусу. Она уезжала в летний лагерь. Я даже подумать не могла, что вижу Веру в последний раз.

Немного помолчала.

— У меня до сих пор перед глазами ее фигурка в желтом пластиковом плаще, который едва не волочился по полу, настолько он был ей велик. Ее улыбка из-под капюшона и прощальный взмах рукой.

Надя повернулась к Макару. Заплаканные глаза чуть припухли.

— Через час я тоже сидела в автобусе, движущемся в сторону Пскова. Оттуда еще весной пришли вести — оползень открыл хорошо сохранившийся город. Что удивительного было в том городе? Он был каменным, а не деревянным, как большинство строений на Руси в начале тысячелетия. Плюс ко всему анализ плит показал, что ближайшая каменоломня, откуда их могли доставить — Египет. Мы все находились в предвкушении великих открытий. Но дожди сделали раскопки невозможными. Натянутый брезент не помогал, почва все время подмывалась, а работать по колено в грязи никто не хотел. Мы сидели в палатках и развлекались, как могли. На четвертый день наш руководитель позвал нас посмотреть на городище с высоты. День выдался солнечный, и в ожидании, когда земля немного подсохнет, мы решили сделать зарисовки видимых очертаний крепости, окруженной стеной лишь с одной стороны. С тыла каменное строение прикрывала та самая горка, на которой мы стояли. Может быть, когда-то она и была неприступной скалой, но сейчас походила на невысокий поросший травой холм.

Ветер трепал чертежные листы, отчего мой набросок все больше походил на работу первоклассника с грязными от грифеля руками. Я злилась, подтирая пятна и неровные линии ластиком, точила то и дело ломающийся карандаш, поправляла вязаную шапочку, что так и норовила сползти на глаза. В конце концов, я выронила точилку, которая откатилась на пару шагов. Не разгибаясь, я привстала с валуна, в надежде достать вещицу, лишь протянув руку, но все было против меня. Почти законченный рисунок вырвался и взметнулся вверх. Не глядя под ноги, я подпрыгнула и изловчилась поймать его. И тут же покатилась с холма вместе с сорвавшимся пластом почвы. Я даже не успела закричать от испуга, как очутилась на крепостной площади. Честно говоря, я ничего и не видела, предательская шапка все-таки закрыла глаза. Выкарабкавшись из грязи, ощупала себя и поняла, что родилась в рубашке — ни одной ссадины. Вытягивая из хлюпающей жижи ногу, застонала от досады — один из кроссовок остался где-то внизу.

— Я жива! Я здесь! Со мной все в порядке! — Проклиная все на свете, я шарила по локоть в воде, время от времени отвлекаясь на голоса ребят и руководителя.

— Постарайся занять безопасное место! Вдруг еще будет оползень! — последнее, что я услышала, когда нащупала что-то металлическое. Потянув за цепь толщиной с палец, я извлекла на свет кругляш. Повертев, но ничего не разглядев из-за слоя грязи, нацепила находку на шею (карманы оказались полны глины) и продолжила поиски башмака. Одной рукой я прижимала кругляш к груди, чтобы он не мешался. С холма кто-то уже пробирался ко мне, хлюпая резиновыми сапогами. Я разогнулась и помахала спасателю рукой. И оказалась в незнакомом замке перед столом, за которым сидел черноволосый мужчина.