Анна Сойтту - Сегодня я умру

— Ты спишь там, — указал на скрывавшуюся за занавесью спальню.

— Я сплю там, — девушка ткнула указательным пальцем в сторону выхода.

— Не думаю, что на улице удобнее, чем в постели, — улыбнулся коснувшемуся лица Ларисы возмущению. — Во сколько в вашем мире взрослеют?

Вопрос сорвался с губ прежде, чем я успел сообразить, что говорю. Но вид кусающей нижнюю губу в поисках достойного ответа девушки не оставил мне шансов. Озадаченно моргнув, Лариса окинула взглядом комнату будто искала в ней подсказку.

— Зависит от региона и народности, — наконец ответила крылатая. — В некоторых странах и в десять лет замуж выдают, а в других после совершеннолетия: в восемнадцать или в двадцать один.

Ну хоть в чём-то Творцы услышали мои молитвы! Щенячья радость забилась в груди и согрела душу.

Кажется, вся буря эмоций слишком явно отразилась на моём лице. Перья на крыльях встопорщились, а лицо девушки исказили обеспокоенность и настороженность. Попятившись от меня, упёрлась в стенку и двинулась в сторону выхода.

— Лариса, — предостерегающий голос заставил крылатую вздрогнуть и замереть. — Не обижу я тебя, не нужно бояться. Твоя спальня теперь там, а я буду спать здесь.

— Так я тебе и поверила, — насупившись, гипнотизировала меня листвой своего взгляда. — Чем поручишься за свою физиологию?

— За что? — настал мой черёд изумлённо таращиться на девушку.

— Где гарантии, что приставать не будешь?

— Лариса, — смех защекотал лёгкие. — Гарантий нет…

— Угу, так я и думала.

Резво развернувшись, крылатое чудо бросилось к выходу, вот только мимо меня проскользнуть не получилось. Один рывок и хрупкое нежное тело замирает в моих объятьях, прерывисто дыша и комкая тонкими пальцами ворот моей рубашки.

— Дор…

Тихий хриплый голос и сдерживать себя становится всё сложнее. Мягкие, нежные губы приоткрываются навстречу моим. Без преград, без сопротивления, Лариса отвечает на поцелуй, её руки обвиваются вокруг моей шеи, а тело доверчиво прижимается ко мне.

— Вы бы хоть занавесь задёрнули! — раздаётся от входа смеющийся голос Фарадира.

Вспыхнувшая краской смущения девушка отпрыгивает от меня и, укутавшись в крылья, скрывается в спальне.

— Задёрни и иди дальше, — рыкнул на ни в чём не повинного друга.

— Сам задёрни, — не обиделся тот. — Тебя хочет видеть Владыка, а я покараулю пока. Иди, не обижу я твою суженую.

На мой возмущённо-вопросительный взгляд Фарадир лишь пожал плечами. И что понадобилось от меня Варнайлиэлю на ночь глядя? Знать бы, что о прогулке Амрины и Ларисы ему сообщил Румир!

Лариса

Кажется, всё не так уж и запущено как показалось на первый взгляд. Стоило только на горизонте замаячить одиночеству. Каюсь, иногда бывали моменты в моей жизни когда я безумно хотела остаться одна, чтобы Габриэля не было рядом. Мне было интересно как бы сложилась моя жизнь без пернатого? Получи, Лариска, и распишись.

Безумная тоска по родному миру, от которой по ночам хотелось выть постепенно отступала, вытесняемая новыми событиями. Страх и одиночество от потери друга уже не били так остро и непредсказуемо от случайной мысли или фразы. Где-то в глубине души я верила, что Габриэль жив. И смириться с тем, что из Тёмного Оплота не возвращаются, я не имела права! Друзей не бросают на произвол судьбы…

Возможно, из-за того, что ко мне отнеслись, если не по-доброму, то с терпением, местные Владыки — это до сих пор сохраняло мне жизнь. Но знать о том, чего мне будет стоить любое неосторожное действие — было страшно.

Мой будущий убийца неотступно следил за каждым шагом и то, что мне удалось единожды улизнуть от него, можно было считать невероятной удачей. Повторится ли ещё такая возможность?

Там — в гостиной эльфа — на столе лежала книга, в которой могли быть подсказки к ответам на мучившие меня вопросы. А я испуганной мышью забилась в его спальню и, обняв подушку, вдыхала терпкий кедровый аромат, которым пахла его кожа. Слишком привыкшая к тому, что рядом постоянно ангел — могла ли я перенести на Дорханиэля свою потребность в не-одиночестве? На ум приходили умные фразы из книг и телепередач о "стокгольмском синдроме". Испытывала ли я к своему охраннику чувства загнанной в ловушку жертвы? Нет. Тогда почему ответила на поцелуй? Почему в его объятьях в этот миг мне стало так тепло и уютно?

Усилием воли поднялась с кровати и высунула нос в гостиную, оказавшуюся пустой. Там же, где я её и оставила, сиротливо притулилась выданная Вирданом во временное пользование книга. Прокралась к столу и, сцапав томик, хотела уже вернуться в спальню когда от двери донёсся, прервавший мой с Дорханиэлем поцелуй, голос.

— Если ты хотела вести себя незаметно и в перспективе использовать возможность для побега, то для этого слишком громко топаешь и шорох крыльев тебя выдаёт.

Вздрогнув от неожиданности, обернулась на звук и встретилась глазами с насмешливым изучающим взглядом светловолосого эльфа. По лекалу их тут, что ли делают? Высокий, широкоплечий, гибкий мужчина прислонился к стене возле двери и наблюдал за мной.

— Фарадир, — представился незнакомец и слегка склонил голову.

— Лариса, — о реверансах и книксенах я знала только по названиям, поэтому повторила его жест, чем вызвала ироничную улыбку.

— Если хочешь стать незаметной, научись контролировать каждый свой шаг, — волосы цвета выбеленной солнцем и первым морозом осенней травы Фарадир откинул назад и заплёл в косу. — Могу научить.

— А что взамен? — подсознательно меня обеспокоили его доброжелательность и благодушие.

— Не только у тебя в Темных землях друг, — задумчиво меня разглядывая, ответил эльф. — Если ты нужна душегубу, то — преступление не использовать тебя в качестве наживки. А для этого тебя нужно хоть чему-то научить, иначе не выберешься и Дорханиэль мне голову оторвёт.

Вот так. Просто у них всё здесь, прямолинейно. Никто не юлит и не скрытничает, не плетёт интриги. Коротко, ёмко и в лоб: мы тебя убьём, а ты выбери как.

— Простите, а Дор в курсе Ваших идей? — от неожиданности я даже соскользнула на привычное "Вы" по обращению к незнакомцу, хотя этого местоимения тут не употребляли.

— Почему ты решила, что кроме меня может быть заинтересован кто-то ещё? — взгляд эльфа стал жёстким и цепким, а сам он чуть подался вперёд.

Вот и как объяснить теперь свою оговорку? С другой стороны, в одиночку на брудершафт не пьют, а значит не может быть он один заинтересован в своём предложении.

— Я, знаете ли, математику очень люблю. Сложила два и два.

С трудом удержалась от того, чтобы судорожно не сглотнуть и не вздрогнуть. Эльфы оказывается страшные когда злые, или это только Фарадир такой? Напрягшееся подобно сжатой пружине тело, пальцы охватившие рукоять меча и кинжала, тонкие губы вытянулись в линию, ноздри раздулись, а глаза блестят бешенством.