Максимилиан Уваров - Плач по мечте

— Он не в обнимку… вернее, в обнимку, но он не… Черт! — Артем развернулся и, подойдя к кровати Евы, плюхнулся на нее. — Понимаешь, мам. Я люблю его. И как брата, и как друга, и еще как… Я сам не знаю, как это произошло.

— Ты соблазнил моего мальчика! Моего чистого, светлого мальчика до греха довел, — Роза заплакала. — Горе мне! Как теперь людям в глаза смотреть! Как ты мог? Я тебя как родного приняла. Полюбила, как сына, а ты моего мальчика погубил!

— Мама! — на пороге стоял Давид. — Артем ни при чем. Это я первым к нему стал приставать. Я люблю его, мама!

— Сынок! — в глазах Розы было удивление и испуг. — Что ты такое говоришь? Он парень, Доденька! Ты не можешь его любить!

— Почему? — Давид стоял в дверях, нервно кусая губы.

— Так… — первым пришел в себя Артем, — во-первых, нам нужно закрыть двери. Тут, конечно, все свои, но, думаю, слышать про это никому не стоит, — Давид кивнул и закрыл дверь. — Во-вторых, мама Роза, я тебя понимаю. Я сам бы любому по морде двинул, если бы мне пару месяцев назад сказали, что у меня будет роман с парнем.

— Ты просто запудрил моему мальчику голову своими рассказами о будусчем. Зачем ты ему врал? — спросила Роза.

— Мама, он не врал. Это правда! — топнул ногой Давид. — И прекратите во всем винить Артема!

— Ты веришь, что он пришел из будусчего, де знал твоего отца? — приподняла брови Роза.

Артем встал, подошел к Розе, снял с шеи веревку с шекелем и протянул ей.

— Вот… Это осталось мне на память от Иосифа. Он хранил эту монетку всю жизнь. И еще фотографию. Я по этой фотографии тебя с Давидом и узнал, — женщина удивленно смотрела то на монету, то на Артема. — И еще… Мама… так случилось, что мы влюбились. Мы никому не можем довериться. Я не прошу нас понимать, мам, но кто, как не ты, можешь принять нас такими?

Роза только тяжело вздохнула и, взяв в руку шекель, тихо заплакала.

Завтракали в полной тишине. Роза поставила перед ребятами миску с вареными яйцами и хлебом. Ее глаза были красными и припухшими. Артему с Давидом тоже не удалось уснуть. Оставшуюся часть ночи и утра Давид ворочался и вздыхал, а Артем лежал на спине и смотрел в потолок.

— Мальчики, — прервала молчание Роза, — я всю ночь думала, — она на секунду замолчала и внимательно посмотрела на ребят. — Если ви уверены, что это… это настоящее чувство, то я… Я хочу, чтобы ви били счастливы, — выдохнула она. — Не скажу, шо это решение мне далось легко, и не скажу, что я таки это одобряю. Я даже не понимаю, как такое может быть, но… Я вас обоих очень люблю. Главное, шобы про это никто больше не узнал. Поэтому, Темочка, ты там в лавке у себя найди щеколду какую. Неровен час, кто к вам заглянет. Зойка, например. Она любительница за вас от отца прятаться.

— Мама, — Артем накрыл рукой руку женщины, — знаешь, старик… Иосиф много мне о тебе рассказывал. И сейчас я понимаю, почему он тебя так любил.

— Расскажи ей, что мне рассказывал, — поддержал его Давид.

— Я не вру, мам. Я правда его знал. Он говорил, что, когда вы познакомились, ты рукой ловила капельки дождя с зонта и на тебе было платье в синих цветах и голубая кофта. Еще вспоминал, как вы за грибами ходили и заблудились. И как ты в болоте сапог потопила, а он тебя потом до самого дома на руках нес. Рассказывал, как вам шкаф принесли и вы поссорились, споря, куда его поставить, а потом сидели на кухне и смеялись, что из-за такой ерунды поругались. Еще рассказывал, как ты любила есть сметану с солью, когда Давидом была беременная.

— Ох, — Роза слушала, прижав руку к груди, — Ёся был таким романтиком. Знаешь, Темочка, я верю, шо ты знал моего мужа. Только пусть мой Додик верит в сказки про прекрасное будусчее. Мне достаточно знать, что ты его знал, и я буду счастлива, если ты иногда будешь рассказывать об Иосифе.

— Спасибо, мама, — ответил Артем.

— За что, сынок? — Роза удивленно подняла брови.

— За то, что ты есть, — ответил Артем.

— Темка! — встрепенулся Давид. — Давай, бежим! Мы опаздываем уже!

После обеда Артем почувствовал недомогание. Его знобило, и ломило суставы. Дядя Саша посмотрел на красные щеки парня и отпустил его пораньше домой.

Артем вышел из лавки и, посмотрев на часы, решил дождаться Давида. Зайдя в аптеку, он купил аспирина и запил таблетку из фонтанчика в сквере. Артем сел на лавку так, чтобы ему было хорошо виден выход из консерватории. Таблетка подействовала, и озноб потихоньку стих, только голова осталась тяжелой и пустой.

— Эй, Псих! — окликнул его знакомый голос. — Здорово! — возле скамейки стоял Пыса с потухшей папироской в зубах. — Мне тут птичка на хвосте принесла, что ты с шаломщиками снюхался.

— Даже знаю эту рыжую птицу, — недовольно буркнул Артем.

— Так что у тебя там за дела с жидами? Вынюхиваешь чего или какой пиковый интерес есть? — Пыса сплюнул папироску на дорожку и затоптал его тяжелым военным сапогом.

— Я просто у них хату снимаю, — ответил Артем. По его спине снова пробежал холодок. Он не боялся этого мелкого фраера Пысу, но как только его дорога пересекалась с ним или кем-то из его компании, в душе Артема поднимала голову холодная и скользкая змея беспокойства.

— Так ты ж не дурак, Псих. Не поверю, что не прошелся по их сундукам. Небось, цацек всяких у них завались. Да и золотишко припрятано, — Пыса развалился рядом с Артемом на лавке.

— Да откуда у них золото? — равнодушно пожал плечами Артем. — Они беднее нас с тобой.

— Ой, не пой мне песни, — Пыса залез в свой карман, достал горсть семечек, сдунул с них пыль и закинул в рот. — Был у нас в доме до войны еврей один. Шиллер-Миллер какой-то. Так он ходил в обносках и ел только хлеб и воду, а как помер, так в его матраце полмиллиона старых денег нашли и еще коробку с золотишком в шкафу. Так что ты там посмотри как следует. Потом меня найди. Мы у них все это барахлишко экспроприируем.

Артем хотел было возразить Пысе, что у этих людей нет ни гроша, но в этот момент увидел Давида, спешащего к нему. Тот радостно улыбнулся, увидев Артема, и махнул ему рукой.

— О! — Пыса усмехнулся. — Смотри-ка, какой жиденок забавный. На бабу похож. Уж не с ним ли ты шуры-муры водишь?

— Да я тебе сейчас! — Артем подскочил и схватил Пысу за воротник футболки.

— Эй-эй! Парень! Да и ты правда Псих, — Пыса оторвал от себя руки Артема, — шуток уже не понимаешь? Ладно, — он встал, поправил ворот футболки и сплюнул шелуху от семечек на землю. — Я пошел. Если чо, узнаешь про золотишко еврейское — сам знаешь, где меня найти, — и с этими словами Пыса пошел по дорожке в сторону трамвайных путей.

— Это кто был? — спросил Давид, поравнявшись с Артемом. — Твой друг?

— Знакомец старый, — сказал сквозь зубы Артем.

— Тем, чего ты такой странный? — удивился Давид. — И глаза вон блестят.