Виталий Храмов - Сегодня - позавчера. Трилогия. (СИ)

Падал снежок, морозило, немцы попрятались. Или нет? Говорят, у них с дисциплиной строго. Подобрал кусок стали - оперение мины, кинул в сторону танка. Железка негромко плюхнулась на землю. Часовой подал голос, что-то спросил. Правда, дисциплина. Он сидел в окопе под танком, что-то скрипнуло, произошёл короткий диалог. Блин, надо учить немецкий.

Я откинулся на спину, открыл рот. Снежинки падали на лицо. Хорошо. Холода уже не чувствую. Наверное, это плохо. Что дальше делать? Назад, к своим отходить? А утром опять с самого начала сюда бежать? Уже не получиться так ловко - сильно мне досталось сегодня. И танк этот, как волнорез, стоит посреди. Стальной ДОТ, гля! Не видел я у штрафников ни пушек, ни ПТРов, даже гранат не дали. Погибнут все прямо на этом пятачке! Не за медный грошик!

Я аж сел. Блин! Я-то уже здесь! И, похоже, враг обо мне пока не знает. А уж танки уничтожать - прямая моя профессия в этом мире. Граната! Нужна граната! Не с пистолетиком же штурмовать танк! Так, ту гранату я нашёл там. Оттуда и начнём поиск оружия. Я пополз, тыкаясь в каждый подходящий по габаритам бугорок.

- Стой! Кто идёт? - хриплый окрик подействовал на меня, как ведро кипятка. Чуть не вскочил, вопя.

- А ты кто? - спросил я в ответ.

- Ща гранату кину!

- Я те кину! Что, не слышишь, свои? Кузьмин я.

- Иваныч! - хриплый голос явно обрадовался, - Прохор, я же говорил - живой он!

- Ваня? Прохор? Вы как тут?

Я скатился в ту самую воронку, где мы беседовали с Прохором. Парень мне и рассказал, как нашёл Ивана с перебитыми ногами, потащил его в тыл, а он упирался, ко мне, Кузьмину, рвался.

- Прохор, ты и так можешь? - удивлённо спросил я, при изменчивом свете ракеты разглядывая измочаленные на бёдрах штанины Ивана. Парень лишь кивнул. Он был в полуобморочном состоянии, клевал носом. Я его уложил на бок, Прохор сразу уснул.

- Иваныч, ты не представляешь, ходит этот дедина по полю боя в полный рост, хватает раненных по двое - трое за раз и тащит в тыл. Ни одна пуля его не берёт. Я его умолял, как узнал, что он тебя видел. Я сразу за тобой бежал, отстал, потом мне пулемёт по ногам долбанул. Как ломом пробил. Кровищи! Перевязался, а она не перестаёт. Если бы не Прохор - помер бы давно. Ты бы знал, как я ему обязан! Как он меня залечил - просто чудо! Руки положил, горячо стало, как утюгом прижёг. Я сознание потерял, а как очнулся - глянул - только шрамы и остались. Прохор говорит, хорошо что пули навылет прошли.

- Ваня, не тренди, башка и так болит. Где граната?

- Какая граната?

- Ты сказал, гранату кинешь.

- Так пугал я! Нет гранаты. И ружья нет. Нож только остался.

- Я слышал, ножевым боем владеешь?

- Дед научил. И другим ухваткам. Он пластуном был, пока ногу не отрезали.

- Судьба видать у вас такая, в ноги приходит. Гранаты нужны. Танк этот надо грохнуть, не даст он нам житья. Полезли искать.

- Где искать-то?

- Везде. Я вот тут, видишь ноги, одну нашёл.

Иван отшатнулся резко от трупа. Он его, оказывается, за кочку принял, голову прикладывал. Растолкали Прохора, но ничего вразумительного добиться от него не смогли - только буробил что-то, не просыпаясь.

- А, на фиг, полезли!

Ползали очень долго, но самое обидное - безрезультатно. Нашли несколько десятков разнокалиберных патронов, два штыка от трёхлинеек, пару дырявых фляг.

Приползли к Коту. У него от ушей за шиворот пробежали две чёрные полоски. Слышал он плохо, приходилось громко шептать в самое ухо, даже сидя шатался, как пьяный. Говорить вообще не мог, мычал только. Да, контузия - это не бочёнок мёда, штука плохая. Я махнул на него рукой и отправил к Прохору, но он вцепился в мой изодранный рукав, достал другой рукой нож, виртуозно стал крутить его, смотря на меня умоляющими глазами, как пёс, выпрашивающий шоколадку.

- А, полтора всё лучше, чем один, - махнул я рукой. Кот расцвёл, сграбастал ещё и штык. Иван тоже взял штык. Я им тихим шёпотом, а для Кота ещё и сурдопереводом жестами обрисовал план нападения на танк. Гранат нет - будем брать в ножи. Поставим танк на перо!

Руины Столицы.

1942г.

Ставим танк на перо.

И почему я в школе учил английский, а не немецкий? Блин, найду Кадета, начну брать уроки. Что-то последние месяцы этот язык стал жизненно необходим. Особенно при моих авантюрных атаках. А авантюрные они от безвыходности. Вот и сейчас я шёл с открытой флягой спирта в левой руке, облившись им, и ножём в правой. Шёл по неглубокому ходу сообщения от позиций врага к танку, решив, что с этой стороны немецкий часовой будет ждать угрозы меньше. Тем более такой открытой и наглой угрозы. Тут бы что-нибудь по-немецки лопотать, но не "хенде-хох" же и не "Гитлер-купут"? И я запел "пьяным" голосом единственное, что ещё знал из немецкого:

Ду, ду хаст, ду хаст михшт,

Ду, ду хаст, ду хаст михшт, ду хаст михшт гефраг...

Жаль, что я не понимаю, о чем пела группа "Раммштайн". Может, не в тему?

- Хальт! Хатра-бурта! - окликнул меня часовой, нарисовавшись прямо передо мной, направив на меня винтовку со штыком.

Я же "пьяный"! Я ему "добро", можно сказать, "душевно" улыбнулся, сделав "удивлённое" лицо (в темноте хоть видны мои актёрские потуги?), пошатнулся, протягивая флягу, уронил её под ноги озверевающего от охерения часового.

- О, швайне! Майн шнапс! - захрипел я, дёргаясь за флягой, "естественно", "не удержав" равновесия, пролетел мимо штыка, "чтобы не упасть" схватился за винтовку, дёрнул. Часовой тоже дёрнулся, но поздно, парень метаться - лезвие ножа вошло ему под подбородок. Кровь хлынула потоком, я подхватил падающее тело, кашлянул громко три раза - это сигнал моим бойцам.

Меня затрясло и начало мутить. Ё-моё, будто первого завалил! Я аж зарычал от злости на самого себя - расклеился по госпиталям да по тылам, как барышня!

Юркнул под танк. Там мог быть ещё один дозорный, но обошлось. Если бы был - уже пристрелил бы меня, пока я "рефликсировал".

Под танком было темно. Я загрохотал по днищу рукоятью ножа:

- Ду хаст михшт гефраг...

Заскрипев, открылся нижний, аварийный люк, выбросив изнутри полоску света, вылезла голова в нелепой пилотке поверх серого пухового платка. Глаза немца были широко открыты, как у всякого, кто попадает со света во тьму. Он спросил что-то навроде:

- Ватыс лост?

- Сам ты лось, - буркнул я в ответ, сгробастал его за воротник и со всей силы и массы дёрнул вниз. Немец и так был, наверное, в неустойчивом положении, вывалился из танка, как пробка. Мало того, что я его уронил на голову, так ещё и рухнул ему на горло коленями, а потом, что бы уж наверняка, всадил нож в грудь. Это всё заняло долю секунды, потом я метнулся дальше по окопу, уходя из пятна света, что бы меня не пристрелили, сел на задницу.

Из танка послышались грохот, ругань, крики. Пока я подобрал ноги под себя, пока поднялся - валенки очень тёплая обувь, но вот переход из положения сидя на пятой точке в положение стоя в них производить - целая эквилибристика. В общем, пока я поднялся и опасливо заглянул в танк, оттуда уже нёсся вопль: