Виталий Храмов - Сегодня - позавчера. Трилогия. (СИ)

- Так, мужики, не пойдёт, - начал я.

- Есть вариант, - сразу же кивнул Брасень, - кража со взломом, угроза оружием и остальное прицепом. Завтра в бой - по-хрену.

- До боя шлёпнут. А, хотя... Делаем. Под немцев только сработаем. Формы у нас - завались, от склада пойдём на запад, там же и спрячем, а завтра заберём. Но, всё это не прокатит без фокуса. Брасень и Казачёк, останьтесь, остальные - готовиться.

- Ваня, возьмёшь того же ушлого форточника и проведаешь главного затейника-крысятника. Чую я, что угрызения совести его так мучают, что он малодушно помышляет о самоубийстве. Брасень, ты себе очкарика того, самострельщика, зачем взял?

Брасень смутился, вздохнул глубоко, буркнул:

- Сам же приказал учёт наладить.

- И? Бюрократия мне тут нафиг не нужна! Бухгалтеров ещё заведи!

- Тут это, Иваныч, как тебе сказать... Ты не сомневайся, он воевать будет, я сам присмотрю...

- Не понял я тебя, главснаб. Что ты титьки мнёшь? Говори прямо!

- Неграмотный я! Расписаться могу, а читаю и считаю - плохо!

- А, вон что! Да, это дело поправимое. Научишься. Ты, Брасень, никуда не идёшь. Как и я. Слишком мы заметные. Отбери надёжных и неболтливых людей. Психов тоже не надо - кровь не нужна. А чтобы незаметно было отсутствия людей - организуй опять баньку для вновь прибывших. И суеты, суеты побольше, побольше! Людей отправлять не группой, а по-одному. Маскарад - в мешках. Если запалитесь - всё на тебя, уголовника, свалю.

- Я так и понял! - усмехнулся Брасень, - Вы, красные, - хуже нас, воров. Делаете тоже самое, но чужими руками. А виноваты всегда не вы. Как и прошлый раз - обворовали всех крестьян до одного - продразвёрсткой назвали. А что народ мрёт с голода, так это они сами мрут, вы-то причём?

- Ты чё мне тут политинформацию развёл? Язык длинный? Укорочу! Или отменить всё? На хрен! Выкручивайся тогда, как хочешь! Но за сытость солдат, их вид и оснащение - с тебя спрошу! Солдат, что не доедает, до конца боя не доживает!

- Чё ты? Чё ты? Раздухарился-то? Я так...

- "Так" - с женой своей будешь! "Так", он! Я тебе сколько раз говорить должен - нет больше у нас ни красных, ни чёрных! Зелёные мы все! Цвета хаки! Ещё раз услышу - в табло без базара прилетит. Усёк?

- Усёк.

- Пшёл вон, демагог! И ты иди, казак недоделанный. И хорошенько всё обмозгуй, а не как обычно, на мелочах сыпешься.

- Может, вместе покумекаем?

- А на хрена тогда тебе голова нужна, Ваня, если я всё за тебя придумывать буду? А грохнут меня - пропадёте? Или ты думаешь, я - вечный? Нет, я тоже сделан из мяса. И тоже устаю. Давай, я смотаюсь проведать крысу, а ты тут порули!

- Нет, командир. Я не справлюсь. Пойду и я тоже.

Остался Кот и Прохор. Я посмотрел в упор на Кота:

- Рапорт будешь писать?

Он пожал плечами. Потом спросил:

- Зачем так? Может, давай через наших? Это будет лучше и законнее.

- Законнее - может быть. Но не лучше. Что, "ваши" до сих пор не видели? Ни разу не поверю! Давай, смоделируем картину - я, через тебя, доложил, что из этой дивизии широким и стабильным потоком уходит народное добро. И возглавляет это главный снабженец дивизии, если не сам комдив с начштабом. Хотя, на комдива не похоже - не таков он. Но, допустим. Что будет? Интендантов и старшин - в штрафники, а руководство будет переведено куда-нибудь. А система останется. И здесь, и в других местах.

Я вскочил, начал ходить по хате:

- Понимаешь, это как болезнь. Живёт человек, воюет, старается, вдруг занемог, понос. И вот уже ему и не до боевой работы, думать может только о всё ухудшающемся самочувствии. От него подхватил следующий, ещё и ещё. Немного времени прошло - грозная армия еле-еле ползает. Так часто было в истории. В последний раз подобным образом был выбит Экспедиционный корпус французов в Крыму. То же и с воровством. Живёт человек, воюет, старается, вдруг видит - он жизни не жалеет, а жрачка всё хуже, патронов всё меньше, пушки стреляют через раз, танки и самолёты стоят без топлива. А тыловые крысы лопаются от жира и самодовольства. Наворованное используется для налаживания преступных связей, подкуп вышестоящих. И вот сложилась уже система - продукты, топливо уходит неизвестно куда, а воюем по старинке - кровью. А жить всем хочется. И честный вояка сам заражается этой болезнью - на спирт покупает у своего же интенданта снаряды или справку о ранении, бронь или керосин для семьи. Кому война, а кому - мать родна. А расплачиваться за всё придётся опять мужику русскому. Есть только один способ борьбы с эпидемией...

- Изоляция.

- ... уничтожение переносчиков. Изолировать - не получиться. Они откупятся. Ваша система тоже уже порядком заражена. Интендант 1-го ранга - точно отвертится. Привлечёт свои связи. Он - глава всего. Будет другой, нормальный - даже старшины на складах вспомнят об Уставе и Долге.

- Это не решение.

- Что я слышу? А не ваша ли организация подчистую обезглавила дворянство, казачество и крестьянство, фактически прекратив существование этих классов, как явления? Исходя из той же логики?

- Нет! Это было сделано раньше. И те, кто сделал это, уже ответили!

- И действие сие это было продиктовано той же логикой.

Кот долго молчал, потом тяжело поднял глаза на меня:

- Я обязан доложить. Тогда действовала система. Ты же сейчас пытаешься собой заменить систему, сразу поставив себя против всех систем одновременно. Ты разом становишься врагом всех. И, если я не доношу на тебя - становлюсь к расстрельной стенке рядом.

- Кот, скажи, как мужик, а не чекист, тебе не хочется удавить всех этих крыс?

- Хочется. Они хуже немцев. Немцы хоть и враги, но честно, грудью на тебя выходят. Они нас убивают - мы их. А эти... В спину... На ходу жилы подрезают. Ненавижу! Но, то, что ты предлагаешь - противозаконно.

- А говоришь - я один. Каждый честный вояка - в моей системе. Нас - миллионы. А рапорт - пиши! Я не остановлюсь! Уж я их насмотрелся, уродов! Ты их ненавидишь! Знал бы ты, что станет, когда они заполонят собой всё! Когда не только в твоей системе, а и в партии их станет большинство, что тогда они будут делать?! Цинично и уже совсем не скрываясь. Наоборот, чувствуя свою ущербность, они будут ею кичиться, убеждая тебя, что это ты ущербный деревенщина с устаревшей, допотопной моралью. А вот они-то! Они прогрессивные! Они продают всё! И продадут! А то, что не захотят купить - просто обгадят. Страну, память, народ, землю предков. Это страшная сила. Сила тлена, трупного яда, гниения. И страшна она своей неспешностью, как гангрена. Ты пытаешься лечить загнившую руку компрессом? Значит, сдохнешь целиком.

- Ты не должен распространяться об этом, - вдруг замкнулся Кот.

- А, так ты в курсе моих осенних похождений? Прохор, прогуляйся! Нет, останься! Я больше не хочу говорить об этом. Это моя жизненная позиция! И я буду поступать так, как считаю правильным. И готов ответить за свои действия. Так что, говорить больше не о чем. Выбор за тобой, Кот.