Виталий Храмов - Сегодня - позавчера. Трилогия. (СИ)

- Если пушки пошли, значит, переправу наладили.

- Так давно уже, - кивнул повар, - меня первым и пропустили.

- Ха! А повар наш - тоже штрафник-смертник! Его тоже первым пустили в расход, надёжность переправы проверять, - рассмеялся Кот.

Только сейчас до повара дошло, какой он опасности себя подверг. Побледнел. Не поздновато ли ты обделаться решил?

- Смотри, это что за чудо?

От переправы к нам ехали две легковые "эмки" побеленные разводами известью.

- Рота, стройся! - скомандовал я, - начальство к нам пожаловало.

Мы выстроились в короткую шеренгу. Не по росту. Самым правым пристроился повар, я оказался самым левым. И справедливо. Я и так самый левый среди всех в этом времени. В любом времени. Да, так - точнее.

Из первой машины выбрался полковник. Комдив. Он стремительно подошёл к нам, молча обнял и расцеловал каждого, даже повара. Отошёл на пару шагов, хотел толкнуть речугу, но голос его сорвался, он смахнул с головы шапку и поклонился нам в пояс. У меня в глазах защипало. Ахереть! Ну, и как на него обижаться?

Полковник выпрямился. Глаза его покраснели и блеснули слёзы:

- Спасибо, братцы! От всей дивизии, спасибо!

Он махнул рукой, подбежал паренёк в полушубке с папкой и коробочками.

- Каждому из тех, кто покинул вчера, тот берег, я подписал рапорт о снятии взыскания. Все восстановлены в правах, в званиях, всем возвращены награды. Награды погибших отправят семьям. Вам, каждому...

Он подошёл и вручил каждому по коробочке, говоря:

- Всё, что могу...

Следом шёл этот паренёк и заполнял орденские книжки и выискивал приказы о награждении в стопке с уже заполненными наградными листами. Я назвался и открыл коробочку. "За отвагу!" Самая ценимая медаль. Моя первая медаль.

- А погибшие?

- Фамилия?

- Кузьмин.

- Медведь? Так вот ты какой, Медведь! А пошлый раз всё в скромнягу рядился. Надеялся, что в нашей дивизии останешься, но за тобой уже приехали. Да, по твоему вопросу. Всех наградить - не могу. Продиктуй фамилии наиболее отличившихся моему ординарцу.

Поражённый полковником, я не сводил с него глаз. И только теперь, после его слов, заметил двух командиров, скромно стоящих у второй "эмки". Кельш со знаками различия пехотного полковника и подполковник Степанов. Сашка!

Комдив встал перед нашим строем, дождался, когда я закончу диктовать фамилии, ещё раз поблагодарил нас за подвиг и сказал напоследок:

- Вы вольны вернуться в свои части. Но, пожелавших остаться - с радостью приму в наши ряды.

- Служить под вашим началом - честь! - ответил я за всех.

Полковник благодарно кивнул в ответ, бросил косой взгляд на Кельша и Степанова, поманил в машину Федю, сам сел. Федя, радостный, светящийся, наскоро обнял всех, заскочил в "эмку" и уехал с комдивом.

Мои "штрафники" удивлённо разглядывали подходящих старших командиров.

Кельш встал прямо передо мной, насмешливо разглядывая меня. Степанов мялся сзади. Кельш протянул мне руку и сказал:

- Наш герой, как всегда, порван в клочья, но жив. И я искренне рад этому. И как тебе это удаётся? Даже завидую.

Я пожал протянутую руку, поморщившись от боли в простреленной руке и боку:

- Через боль, товарищ майор госбезопасности. И с каждым разом всё большую. А завидовать не советую. Не дай вам Бог пережить такое.

- Да, тут ты прав. Ну, что ж! Не буду вам пока мешать, - он глазами дал команду Коту и отошёл к машине.

Степанов подошёл ближе, взял меня за плечи и внимательно разглядывал, как китайскую фарфоровую вазу. Наконец, улыбнулся широко и сжал меня в объятиях. И я его обнял. Как бы то ни было, а я успел привязаться к нему.

- Живой, Хозяин Тайги! Живой! Я тебя уже три раза схоронил, а ты живой! Как я рад!

- Я, вообще-то, тоже рад, Саня, но не тискай так сильно. Меня тут малость потрепало.

- О, прости, Витя!

- Я вижу, вы в званиях растёте, товарищ подполковник. А, здесь, какими судьбами?

- Курсы закончил, звание подкинули, еду за распределением в Резерв Ставки. Вот, Узнал у Кельша, что ты тут, за тобой заехал. Приехал на НП дивизии, а там говорят, что рота твоя геройски погибла.

- Как видишь, это правда. От роты осталось... Ничего не осталось. Это всё... - я обвёл рукой короткий строй, - а зачем за мной приехал? Не повидаться же?

- Конечно, нет. С собой тебя забрать хочу. Такого старшины больше не найти.

- С собой, говоришь? - задумчиво сказал я.

- Соглашайся, Вить!

Я посмотрел в тоскливые глаза притихших "штрафников". Кстати, повар, случайно огребя медаль, уже тихо скрылся с глаз. Но, на всякий случай, недалеко - вон валенки торчат меж копыт коня.

- Не один я, Саша. Это братья мои. Соратники.

- Так в чём беда?! Такие бравые орлы никогда не помешают. И их берём, - вальяжно махнул рукой Степанов.

Я повернулся к "штрафникам". Кот торопливо пристроился к строю. Морда озабоченная, как у голодного кота, почуявшего рыбный запах.

- Ребят, это мой ротный. Отличный мужик, замечательный командир, хоть и сыщик. Вы слышали его предложение. Кто со мной?

Все четверо сделали шаг вперёд.

- Брасень, ты хорошо подумал? С краснопёрыми придётся служить.

- Сам говорил, пришло время отринуть прошлое. Ночью все одного цвета, - насупился Брасень.

- Давно бы так. Спасибо за доверие, мужики!

Потом повернулся к Степанову:

- Мы готовы. Когда выдвигаемся?

Санёк, совсем пацанским жестом сдвинул шапку на лоб, зачесал затылок. На помощь ему пришёл Кельш.

- Товарищ подполковник, примите, - крикнул он, доставая рюкзак из машины.

Степанов сходил, хромая, принёс рюкзак, тулуп. "Эмка", развернувшись, ушла, увозя Кельша.

- Пришлёт за нами машину. А чтобы нам не скучно было ждать... Ей, повар! Не накормишь внештатного едока?

Пока расстилали тулуп, я наткнулся глазами на красноречивые глаза Брасеня. Кивнул. Брасень тут же ушёл. Увидев его манёвр, за ним последовали и Кот с Иваном. Прохор пробубнил:

- Пойду "путейский" посмотрю, - тоже ушёл.

Мы с подполковником остались вдвоём.

- Что это они?

- Головы не забивай. Трофеи.

- А! Да, после спирта самый ценимый разменный предмет - немецкий пистолет. Как раз в тыл едем.

- Далеко?

- В Москву, - гоготнул Санёк, разливая коричневый ароматный напиток из бутылки без этикетки по маленьким мельхиоровым стопкам.

- Ставка в Москве? - удивился я, - Как же так? Почти вся Москва под немцем?

- Это верхняя Москва. А подземная - наша. Там, в катакомбах, Ставка.

- Охереть!

- Давай, Витя, за Сталина. Так и не покинул он Столицы. Исключительной мужественности наш вождь.

Я выпил. Тост Степанова ничуть меня не покоробил, не показался он мне ни подхалимством, ни пропагандой. Теперь я и сам, провоевав полгода, готов был за Сталина глотки рвать и жизнь отдать. Вот так-то! Сюда бы всех либерастов и дерьмократов! И-ех! Или его с его "командой" туда! Торговцев органами бы быстро извели под корень.