Виталий Храмов - Сегодня - позавчера. Трилогия. (СИ)

В зале суда были и ещё глаза, что искали моего взгляда. "Перевалочная база". Ну, вот, на хрена они-то припёрлись?

До зачитывания приговора суд доведён не был. Как известно - суд - дело долгое. Не одного дня дело. Бывает, не одного года. И хотя моё дело двигалось галопом, люди хозяина "холдинга" успели раньше.

Однажды вечером дверь камеры (меня, как опасного, стали держать в одиночном изоляторе, но только после установления заражения тубиком) скрипнула, открылась, впустив двоих синих от наколок личностей. Я сразу всё понял. Торпеды. Такие же, как и я.

И был благодарен их инициатору.

Я встал, сделал шаг им навстречу, остановился, заложив руки за спину. Мужчина должен принять смерть стоя, глядя прямо ей в глаза. Я кивнул своим убийцам, как хорошим знакомым, они сосредоточенно кивнули в ответ и нанесли удары заточками. Один - в печень, другой - в шею, вскрывая сонную артерию.

Последнее, что я видел - как лужа моей крови заливает бетонный пол.

Время собирать камни.

(1942г.)

Темно. Больно. Опять. Я опять не умер. Опять! Где я?

- Где я?

- Не шуми, командир, - голос Кота. Капитана Матушкина. Семёна.

Я опять в прошлом. Я всё ещё на войне. Что за напасть! Кузьмин! Данилов! Вы категорически не желаете умирать!

- Где я?

- В подвале. Тихо. Тут немцы кругом.

- Кто ещё жив?

- Прохор, я, Ваня, Брасень и Федя. Больше никто.

- Раненные?

- Двое. Те, что тут лежали. Тяжелые. Было четверо. Прохор не смог всех...

- Тс-с...

- Да, ладно. Те, что здесь - никогда об этом слова не скажут. Если бы не Прохор... Он нас всех спас.

- Как он?

- Спит. Как мёртвый. Даже не дышит. Пульс едва прощупывается.

- Транс.

- Ага. Ты спи, командир. Прохор велел всем спать.

- А немцы?

- Не полезут, если шуметь не будем. Я вход гранатой завалил. Тихо будем сидеть - не станут копать.

Я жив благодаря чуду. И чудо это носит имя Прохор. Я поблагодарил Бога, что он пересёк наши пути. И уснул.

Проснулся от шума. Стал шарить в поисках оружия.

- Давай, браток, тяни! Чуть осталось!

Свои. А что они шумят? Страх потеряли?

- Командир, - надо мной склонилось лицо.

- Прохор?

- Как себя чувствуешь?

- Живой.

- Ты прости, Виктор Иванович, не хватило мне сил тебя полностью залечить. Я всем только пули и осколки извлёк и кровь остановил. Больше не смог.

- Перестань, Прохор. Мы и так тебе жизнью обязаны. Что там происходит?

- Там наши. Утром нашли нас. Откапывают.

- А фрицы?

- Фрицы? Немцы, что ли? Ушли. Сами ушли.

- Странно.

- Я тут за ночь силёнок накопил. Давай, Виктор Иванович, на ноги тебя поднимать буду.

- Может, лучше тяжёлым поможешь?

- Им уже не нужна моя помощь. Один без ноги, другой располосован, но восстановиться. В госпиталь они хотят. Кровью искупили. Ты тоже в госпиталь хочешь?

- Нет! Навалялся я по госпиталям! Давай! Только ты опять не истощайся.

- Хорошо. Сейчас перевязочку сделаем. Я полностью никому не залечивал. Всем кровью надо искупить. Одного меня пуля не берёт.

Где-то через час, я выполз наружу. Солнечный свет ослепил меня. Прохор отвёл меня, едва ковыляющего, с болтающейся правой рукой, к горе кирпичных обломков, где на расстеленном брезенте сидели все выжившие, отказавшиеся от медсанбата: Кот, Иван, Брасень, Федя. Двоих отправили в тыл.

- Шестеро, - прохрипел я. - Из двух сотен.

- Восемь, - поправил меня Кот.

- Если бы не Прохор - никого, - тихо прошептал Федя.

Все грозно посмотрели на него.

- Знаю, знаю! - махнул он рукой, охнул, схватился за бок, - Будет сын, Прохором назову.

- А дочь?

- Не знаю. Мне кажется, после войны будут одни пацаны рождаться.

- Федь, а у тебя жена есть?

- Нет. Даже невесты теперь нет. Мы вместе в кружок радиолюбителей ходили. Я тут, а её немцы повесили.

- Как так?

- Она к партизанам с парашюта прыгнула. С рацией. Не одна, конечно. Много их было. Только немцы их нашли раньше партизан.

- Ты не переживай, Федя. После войны мужиков будет столько, что бабы сами в штаны лезть будут. Найдёшь себе другую.

- Такой больше нет.

- Другая будет.

- Брасень, отстань от человека. Сам-то любил когда?

- Любил, - зло сказал он.

- И что?

- Она меня мусорам и сдала.

- Да, не повезло. Не ту полюбил.

- Больше я такой ошибки не совершу. Любить кого-то - опасно.

- Это точно. Только, вот, зарекалась коза в огород не ходить, - сказал с усмешкой Кот.

- А ты, краснопёрый, вообще заткнись!

- Браты, - прохрипел я, - оглянитесь.

Они стали озираться.

- В двух боях рота потеряла больше трёх сотен человек. Выжили только мы. В бою вы друг друга прикрывали, себя не жалея, а сейчас собачитесь. Не кажется вам, что всё, чем мы жили до этого - настолько мелко и ничтожно, презренно, что не стоит возвращаться туда?

Молчат, потупив взор.

- Пламя боя выжигает из человека всё лишнее, наносное, всю грязь и гниль. Не чувствуете разве, что вы стали другими? Чище, возвышеннее. Зачем опять в дерьмо ныряете?

А теперь глаза повытараскивали.

- Я понимаю, говно, оно хоть и вонючее, но привычное и тёплое, а к вони привыкаешь и не чуешь. А вот на вершине горы - холодно, ветра дуют, неуютно. Хотя и чистота кристальная и воздух опьяняюще свежий.

- Ты всегда так? - буркнул Брасень.

- Как?

- Скажешь красиво и умно, а я ощущаю себя помоями облитым.

- Это свежий ветер с вершины сдул вонь и ты её обратно почувствовал. Не переживай, обратно принюхаешься, - опять усмехнулся Кот.

- А тебе не кажется, что ты слишком умный для простого надсмотрщика?

Брасень поражал своей проницательностью и меня, и Кота.

Разговор надолго прервался. Молча смотрели на проходящие прямоугольники рот. Подъехала кухня, повар запричитал, что наготовил на целую роту, за что молча получил в ухо от Брасеня.

- За что? Я-то что?

- Сдашь всё под отчёт! Попробуй хоть грамм украсть - сам застрелишься!

- Да вы что, ребята, вы что?

- Почему тебя здесь с нами не было?

А вот тут повару ответить нечего. Прячет глаза.

- Ты что спрятался-то? Ладно, давай наваливай погуще, да пожирнее. И рассказывай новости. Что это немец драпать надумал? Раньше за ним такого не замечали.

- А вы не знаете? А, ну да, откуда? Ещё позавчера наши войска Тульского и Калининского фронтов перешли в наступление. Да так удачно, что немец может в окружении оказаться. Вот они и драпанули.

- Ура! - заорали все шестеро, но тут же заохали.

Так вот чего выжидал комдив, для чего суточный отдых дивизии устроил, перегруппировывался. Всё верно, лучше преследовать отходящего врага отдохнувшим, чем пытаться его выбить с укреплённых позиций. А моя рота изображала активность дивизии. Ай, молодца! Даже обидеться на него не могу.

Мимо нас проехали три грузовика и прицепленными 76-мм орудиями. Ф-22, если не ошибаюсь.

- Ф-22 УСВ, - подтвердил Федя, - отличное орудие.