Виктор Мурич - Путь голема (СИ)

Annotation

Никогда не стоит быть уверенным, что корпоратив приведет в худшем случае – к отменному похмелью а в лучшем – к отменному сексу. Например можно очнуться в довольно странном месте и получить возможность спасти мир или еще чего. И конечно, рядом будут соратники и прекрасные женщины.

–

– Что за мерзость? – недовольно пробормотал я, просыпаясь.

Привычное утреннее желание – сперва потягуси до хруста в косточках, потом чухаемся во всяких разных местах и довольно зеваем в потолок, умерло при первом же вздохе. Организм, как союз наполняющих его органов, единогласно проголосовал за исключение из своего состава легкие, и то, что они вдохнули. А легкие в ответ заявили, что им лучше рак от привычного никотина, чем ЭТО, и вообще, чего вокруг витает тем они и хекают. Мол, выбирать не приходится. Не будем хекать, пусть даже и ЭТИМ, так тут же остальным каюк. Так что радуйтесь тому что есть, а то если будете носом крутить и того не будет.

Меня окружал редкой насыщенности смрад, способный пробудить даже уснувшего вечным сном… Наверное именно этот запах превращал законопослушных жмуриков, умиротворенно дремлющих в деревянных домиках, в жутких зомби. Нанюхавшись этой дряни, они покидали уютные убежища и, пачкая до сих пор ни разу не ступавшие на землю белые тапочки, устремлялись на поиски виновника. Да-да именно виновника. Естественным путем подобная эссенция сотвориться ну никак не может. Тут нужен злой… сильно злой гений, сильно… очень сильно обиженный на человечество, чтобы сотворить этакое. Сказать что глаза режет… Нет! Их выжигает! Выжигает вместе с носоглоткой и желудком, который раз за разом порывается избавится от содержимого и хоть на мгновение закрыть ту дырку из которой в него льется запах. Этакий коллекционный запах, в букет которого входит вонь немытых тел, годами нечищеного сортира в популярном месте, дыхание подпольного кладбища химзавода, испарений соседа-самогонщика, сладкий привкус скотобойни с парующей кровью и вываленными кишками и еще чего-то более мерзкого, но выходящего за пределы человеческой фантазии.

Неужели горячо любимые коллеги сумели за один вечер превратить мою холостяцкую квартиру со всеми удобствами в знатную помойку? Чистюлей я никогда не был, квартиру убираем раз в месяц, посуду моем раз в неделю, мусорное ведро большое и на балконе, носки стираем… в общем стираем иногда… но ТАКОЕ…

Что же мы употребляли, что породили столь зловонючего духа?

Попойка, то есть корпоративная вечеринка, конечно, удалась на славу, но не до такой же степени. И пили исключительно приличные напитки. Не из ларька, не от бабок доблестно несущих круглосуточную вахту у остановок и злачных мест, невзирая на погоду и время года. Кстати, однажды мне такая бабуля можно сказать жизнь спасла.

Это было в далеком, но хорошо помнящемся студенческом прошлом. В общем, ушел я, на ночь глядя, от девушки из пединовского общежития, именуемого в народе ЦПХ. Не по своему желанию теплую постель покинул, а по обещанию нагрянувшей комендантши милицию вызвать. Шагнув за порог мужского рая, в пединах всегда прекрасный пол преобладает, я нырнул в злую полуночную пургу без общественного транспорта и сугробам по колено. Протопав пару остановок, я понял что сглупил, оставив под кроватью перепуганной появлением комендантши подружки подштанники и носки. Ну не смог я под язвительным, но при этом оценивающим точно на экзамене или перед случкой взглядом натянуть под джинсы растянутые на коленях спортивки и вязанные носки с дыркой на пятке. Она точно сожгла бы презрительным взглядом. Я и так был не в своей тарелке. А еще подружка, нелепо краснея и натягивая на пышную грудь одеяло, что-то лепетала про уроки, которые мы вместе готовили, и что я подтягиваю ее по высшей математике. Подтягиваю… Еще как подтягиваю. Вот и нырнул в зимнюю ночь подальше от позора в джинсах на голое тело и подтоптанных ботинках на босу ногу. Уже минут через двадцать я готов был вернуться и предпочесть наряд милиции, и уют шершавых, но теплых стен КПЗ ледяной свободе. И, как назло, ни одного подъезда без кодового замка или круглосуточного магазинчика, чтобы согреться перед очередным броском. Вокруг лишь лес многоэтажек спального района и облизывающий их углы ледяной ветер. Редкие такси и попутки были несовместимы с опорожненным ради благого дела карманом – любовь сожрала последние финансовые запасы. А как можно идти в гости с пустыми руками? Вот и потратился. Крымский мускат красного камня, пачка длинных, тонких, похожих на макаронины сигарет ну и конечно залог безопасной любви с усатым гусаром на упаковке.

И тут свершилось чудо. Из снежной пелены вынырнула очередная остановка – нелепая конструкция из бетона и стали покрытая коркой льда. Нырнув под ее защиту, я облегченно вздохнул и начал пританцовывая хлопать себя руками по бокам, одновременно вспоминая ласковым словом комендантшу, погоду и неудавшуюся жизнь в целом. Неожиданно из темного угла выдвинулось нечто похожее на мешок лоскутьев с четырьмя колесами.

– Жмерж милок? – прошепелявила сгорбленная старуха, толкая впереди себя детскую коляску, накрытую клетчатым пледом. Неприятно поскрипывали колеса разного размера. Маленькие глазки хитро поглядывали из-под надвинутого на лоб пухового платка. Некогда каракулевая шубка была явно с чужого плеча и изобиловала проплешинами похожими на стригущий лишай в собачей шерсти.

– Аг-г-га, – проклацал я зубами. – Есть маленько. Вот танцую… Греюсь.

– Мож жахнешь? – заискивающе улыбнулась бабуля и скосила глаза на плед. В неровном свете уличного фонаря она была похожа на сгорбленного гнома. – Жлая штука. Шама варю. Кости греет, голову веселит. Все едно танцор иж тебя шлабый.

– Спасибо, бабушка. Но в кармане лишь дыра и ни шиша. А в наш коммерческий век на гуманность и человечность я не рассчитываю. Сейчас от ветра передохну и вперед. Час другой и дома буду.

– Ты не дури Дима, – сползла улыбка с поморщенного годами лица. – На, а то окоченеешь. Пей! Пей кому шказала!

Деревянными пальцами я обхватил неизвестно откуда появившийся гранчак с надбитым краем, наполненный мутным содержимым.

– Ваше здоровье. – В глотку словно плеснули смолы топленой. Из глаз сыпанули искры, а из ноздрей пламя. Дыхание остановилось, а сердце наоборот рванулось наружу в неистовой дроби. Пронзающий до костей ветер, стегающая по глазам снежным шарфом пурга словно потеряли надо мной силу. Даже скрюченные пальцы ног благодатно распрямились от прильнувшего сверху тепла.

– Пробират? – прищурившись, поинтересовалась бабуля. – Домой точно на крылах долетишь, кашатик. Теперь двигай, двигай. Дорога твоя далекая. Ты даже не предштавляешь куда она тебя жаведет…