Виктор Георги - Путь на Грумант

Фото В. Вешнякова

На моем столе разложены вырезки из советских и иностранных газет, красочные проспекты, сувениры, эмблемы, фотографии, пухлый блокнот обтрепанных листов путевых записей. Впечатления и наблюдения, накопленные за месяцы похода, еще предстоит осмыслить, сложить в связный рассказ об этой уникальной морской экспедиции. Пока же с очередным прожитым днем, отодвигающим благополучный финиш «Помора» и «Груманта» от сиюминутной действительности, все яснее осознаю масштабность и авантюрность предпринятого нами шага. Авантюрность в первоначальном значении этого слова от безобидного французского «приключение», «похождение». Ныне это значение устарело, обросло такими понятиями, как «сомнительный», «рискованный», «рассчитанный на случайный успех», «обреченный на провал». Увы, но двадцатый век заставляет быть реалистом. И на вопрос: как там, было ли страшно? серьезно отвечаю: «Поначалу было, а потом просто-напросто устал бояться…»

Что-то изменилось в психике тех, кто вступил на палубы деревянных скорлупок, осознанно или по неопытности решив достичь на них Шпицбергена. Еще памятны были газетные корреспонденции о спасении североморцев с затонувшей подводной лодки «Комсомолец», пресса сообщала об аварии второй подлодки в районе острова Медвежий, о столкновении со льдиной теплохода «Максим Горький», а мы тем временем готовились поднять паруса и взять курс к пресловутому «медвежьему треугольнику», как по аналогии с Бермудами окрестили этот район судовые острословы. Впрочем, до выхода в открытое море при переходе из Петрозаводска в Архангельск времени было предостаточно для окончательного выбора, который и сделал каждый.

Итак, путь на Грумант! Но когда и как он для нас начался? Только ли в ночь с 1 на 2 июля 1989 года после недолгого осмотра судов и заполнения участниками экспедиции таможенных деклараций, когда за кормой «Помора» остался Чижовский рейд архангельского пригорода Экономия? Или годом раньше, после очередной безуспешной попытки пробиться через беломорскую горловину в море Баренца? Или два года назад при спуске на воду первого и пока единственного в мире новодела старинного поморского коча? Или…

— Знаешь, почему мы до сих пор не слетали на Марс? — Дмитриев хитро прищурился и, не ожидая ответа на этот полуриторический вопрос, продолжил. — В свое время чиновники от науки не поверили в мой проект космических кораблей многоразового использования, не рискнули сломать утвержденную программу строительства традиционных «Союзов». А идея-то проста: топливные баки размещаем не сзади, а спереди отсека космонавтов. И, выводя ракету на орбиту, избавляемся от уже использованных пустых баков, не теряя при этом весь ракетно-двигательный комплекс очередной ступени. Таким образом значительно сокращаем вес корабля. Но главное в другом: как бусины на нитку ожерелья в космосе можно «нанизать» на ракету нужное количество топливных баков. И лететь к Марсу, где, оставив эти баки на орбите, сесть и подняться, а «нацепив» свое «ожерелье», возвратиться на Землю.

Впрочем, этот проект сегодня устарел. Может, и правильно поступила комиссия Госкомитета по науке и технике, отклонив его. Нынче же у меня есть новые идеи, но о них рассказывать пока рано…

Нет, не в кабинете научно-исследовательского института услышал я этот рассказ. И не от кандидата или доктора соответствующих наук. Моим собеседником был работник карельского клуба юных моряков Виктор Дмитриев. Он же — председатель петрозаводского клуба путешественников-исследователей «Полярный Одиссей», он же — капитан-кормщик коча «Помор». Коча, в крутой бок которого била тем временем короткая и злая беломорская волна, а грот-мачта постанывала от напряжения, играя упругими мышцами наполненного ветром паруса, И совершали мы, естественно, не космическое путешествие на Марс, а переход из Беломорска в Архангельск на самодельном деревянном судне. Но так уж, видно, устроен человек, что в своих мечтах он всегда хочет достичь невозможного, открыть еще никем не изведанное. Таков, на мой взгляд, и Виктор Дмитриев — увлеченный, непоседливый, умеющий зажечь своей идеей других людей и при этом отдающий всего себя без остатка достижению поставленной цели.

Так с чего и когда начался наш «Путь на Грумант», а именно это название получила экспедиция двух парусных судов для моделирования древнего плавания к Шпицбергену, который русские поморы окрестили батюшкой Грумантом? Наверное, каждый из четырнадцати участников перехода ответит на этот вопрос по-своему.

В норвежском литературном памятнике XIII столетия «Королевское зерцало» так сказано о мотивах, заставляющих путешественников лезть к черту на рога: «Хочешь ты знать, что ищут люди в той стране и почему они туда отправляются, несмотря на большую опасность для жизни, знай же, что три свойства человеческой натуры побуждают их к тому: во-первых, соревнование и склонность к известности, ибо человеку свойственно устремляться туда, где грозит большая опасность, благодаря чему можно приобрести известность; во-вторых, любознательность, ибо также свойством человеческой натуры является стремление видеть и знать те местности, о которых ему рассказывали; в-третьих, человеку свойственно любостяжение, ибо люди постоянно жаждут денег и добра и идут туда, где, по слухам, можно иметь прибыли, несмотря на грозящую большую опасность». Что ж, в целом я согласен с данными рассуждениями. Хотя применительно к нашей экспедиции третье, последнее «свойство человеческой натуры» отношения не имеет: многие вложили свои средства, чтобы отправиться на Грумант. И все же…

У каждого из нас есть мечта. И каждый своим путем к ней идет. Идет, продираясь сквозь бурелом сомнений в правильности выбранного пути; идет, отмахиваясь от назойливого комариного звона сверхосторожных современников; идет, не обращая внимания на бьющие по лицу ветви выросших над могилами предшественников берез… Не слишком ли большую цену мы платим за этот путь, который в конце концов становится смыслом жизни? О цели я не говорю — она недостижима, вернее, она всегда там; впереди, куда не суждено дойти, чтобы упасть головой в знакомый с детства пьянящий дурман багульника…

Значит — путь на Грумант!

«Уважаемые пассажиры. Через десять минут наш самолет произведет посадку в аэропорту города Архангельска. Температура воздуха в Архангельске 24 градуса тепла…»

Я откидываюсь на спинку кресла и рукой прикрываю глаза от бьющего в иллюминатор света. Часы показывают полночь. Растет — приближается земля, и вдруг, словно проснувшаяся кошка, встает и прогибается, стараясь дотронуться острыми шерстинками лесов до горящей вполнакала лампы-солнца. Но солнце скатывается к горизонту, становится все меньше, все краснее и одновременно с самолетом замирает, оставшись где-то там, в самом начале взлетно-посадочной полосы.