Степан Кулик - Новик, невольник, казак

– А скажи мне, досточтимый сын Иван, ваш атаман… Ворон ты сказал, да? Я не ошибся?

– Ворон, уважаемый Хасан. Ты не ошибся.

– Угу… Так вот… Атаман Ворон больше ничем не торгует и не интересуется, кроме оружия и кож?

– Даже не знаю, что тебе ответить, уважаемый… – Типун оглянулся на меня, словно искал поддержки или одобрения. – Дело в том, что Чернота выполнял нашу просьбу, не зная всех обстоятельств. А перед тобой мне больше нет нужды таиться… Если только ты не торопишься и готов выслушать всю историю, от начала и до конца. Не делая поспешных выводов.

– Твои слова, Семен сын Ивана, звучат настолько загадочно… – купец наполнил кубки из кувшина жидкостью темно-рубинового цвета, от чего над достарханом поплыл густой запах свежего винограда, – …что даже если бы у меня имелось сто неотложных дел, я их все отложил бы, дабы послушать. Обещаю, что бы ты ни сказал, я не произнесу ни слова, пока не услышу конца всей истории. Только промочи сперва рот… Догадываюсь, говорить придется долго.

– Это как пойдет… типун мне на язык… – но от глотка вина кормщик отказываться не стал. А как отхлебнул, принялся пересказывать торговцу кожами Ибрагиму придуманную заранее историю, о том, какая беда постигла ватагу Ворона и самого атамана, и как мы вдвоем с ним чудом уцелели.

Купец не перебивал, держал слово, хотя, как мне показалось, судьба полторы дюжины речных разбойников, да и груза оружия, который они везли, его не слишком взволновала. А вот когда Типун перешел к главной части, то есть упомянул о том, что незадолго до этой трагедии Ворон доверил ему важную тайну, турок заметно оживился. Даже на кувшин поглядывать перестал.

– Указал Ворон мне на небольшой бочонок, уложенный вместе с другими, и сказал: «Запомни, Семен! Пусть дьявол возьмет весь этот байдак вместе со всеми нами, но то, что здесь, надо доставить в Кызы-Кермен торговцу кожами Ибрагиму. Вот и накликал беду, черт кривой…

– Странно… – в этом месте купец все же позволил себе комментарий. – Насколько я знал Ворона, он никому не доверял. Поговаривали, даже побратима порешил, заподозрив в том, что тот к его невесте неравнодушен.

– Это верно, – кивнул кормщик. – Про невесту не знаю, брехать не стану. Но что любил атаман приговаривать, мол, если б узнал, что второй глаз узнал лишнее, то и его не пощадил бы, то истинная правда.

– Да… Я тоже как-то слышал от Ворона такие слова… Значит, ты должен понимать мои сомнения.

– Понимаю, уважаемый Хасан. Только глупец верит всему, что услышит от первого встречного… типун мне на язык. Но ответа нет. Я не знаю, почему атаман сделал то, что сделал… Может, смерть предчувствовал и боялся тайну свою забрать в могилу?.. – кормщик пожал плечами. – Не знаю…

– Пусть так… – задумчиво покивал Хасан. – Чужая душа потемки, и иногда невозможно понять истинную причину поступка. Сейчас другое важнее – бочонок тот уцелел?

– А зачем бы я приперся… типун мне на язык? – казак даже руками развел. Мол, никогда глупее вопроса не слыхал.

– Ну… и где же он?

– С этим сложнее… – Семен сперва оглянулся на меня, а после принялся скрести подбородок. – Понимаешь, достопочтимый Ибрагим… Посвятив в тайну, покойный Ворон не счел нужным сказать мне, сколько эта вещь стоит…

– Не обижу! – с трудом сдерживая нетерпение, воскликнул мнимый торговец. – Клянусь Аллахом! Давай же, ну…

– Это… ты только не гневайся… типун мне на язык… – Семен виновато развел руками. – Но кто же с такими ценностями к незнакомым людям в гости ходит? Ключ спрятан в надежном месте. Договоримся о цене – вечером встретимся и завершим сделку. В нашем деле излишняя предосторожность не помешает… И хочу сразу предупредить, что хватать нас с Петром и тащить в пыточную нет смысла. Мы, конечно же, все расскажем… если с умом спрашивать. Да вот незадача какая. Сказать нечего. Потому что ключ у третьего нашего товарища. А он ждет снаружи. За городскими стенами. И если мы до обеда не выйдем наружу – он утопит ключ в Днепре, а сам убежит куда глаза глядят. От беды подальше. Надеюсь, достопочтимый сын Дауда, мы хорошо понимаем друг друга… типун мне на язык?

Остролицый сын востока молчал недолго. А когда заговорил, то улыбался всем лицом и голос его звучал, как патока. Сладко и так же вязко.

– Не знаю, как принято среди казаков, но у купцов не водится обычай склонять партнеров к скидкам при помощи дыбы или каленого железа. Конечно, всегда приятно получить что-либо ценное подешевле, еще лучше – даром, а продать подороже. Но ведь плохие вести разносятся быстрее полета стрижа. И если на купца упадет хоть малейшая тень, с ним больше никто не станет торговать. И разовая прибыль превратится в огромный убыток.

– То есть всё зависит от цены… – негромко, словно самому себе, пробормотал я.

Ибрагим услышал. Заморгал, словно в глаз соринка попала, а после заулыбался еще слащавее. Лучше б он этого не делал. Слишком разительный контраст между лицом и взглядом. Вроде смеха гиены. Хохочет и рвет клыками живую плоть…

– Ученик твой весьма неглуп… – произнес он неспешно. – Да, юноша, несомненно, у всего в этом мире есть своя цена. Поэтому я с уважением отношусь к вашей осторожности и не обижаюсь. Предусмотрительность – то, что позволяет купцу в чужих краях торговать с прибытком и остаться живым. Скажи, достойный сын Ивана, как и где именно ты хочешь завершить наш торг. И назови хотя бы примерную цену… – он снова нацепил улыбку, но глаза по-прежнему оставались холодными. – А то, может, мне и в самом деле восстановить репутацию обойдется дешевле?

Мол, не зарывайтесь, хлопцы. Я готов платить, но не любую цену.

Типун осознал и ответил так, словно думал вслух.

– Откуда мне знать настоящую цену, если я до того времени, как с этим бочонком на сушу выбрался, даже не видел, что внутри? Может, он дом отпирает и стоит не больше двери, которую придется прорубить? А с другой стороны – вряд ли… Потому как покойный Ворон ценил этот бочонок дороже байдака со всем грузом… типун мне на язык… – кормщик словно только что осознал. – Матерь Божья! Тысяча мушкетов! Со всем припасом… Я даже боюсь подумать, какова истинная стоимость этой безделицы.

– И не надо, уважаемый Семен сын Ивана. Все хорошо в меру, многие знания порождают скорбь, – соответственно моменту, с сочувствием на лице, покивал головою купец, помолчал немного и снова наполнил кружки.

Пустой кувшин тут же забрала со стола хорошенькая, светло-коричневая служанка.

Мулатка, будто тень, совершенно бесшумно возникла рядом с достарханом, что было весьма удивительно, – поскольку кроме полупрозрачных газовых шаровар девушка носила десяток ручных и ножных браслетов, увешанных неизменными бубенчиками. И то, что они при движении не издавали ни звука, привлекло мое внимание даже больше предлагаемых на осмотр прелестей. Ну, а Типуна вообще ничего сейчас не интересовало, кроме торга. Так что он, скорее всего, даже и не заметил ее.