Артем Каменистый - Люди пепла

Это если не считать Трульва. Легко догадаться, что именно он расположился в углу в одиночестве, других кандидатур не было. Толстый, с нагловатой физиономией, разодетый как записной щеголь, куда там Трою с его битыми молью обновками. Но при этом выглядевший неряшливо, такая уж внешность у человека.

Священник приблизился к столу, поприветствовал:

– Храни тебя Святой Круг, Трульв.

– И вам здравия, преподобный Марфестен.

– Да какое уж тут здравие, – вздохнул старик, присаживаясь. – Помру вот-вот, пора мне. Лишь бы не прямо сейчас, а то встречу вам испорчу, нехорошо получится.

– Да сколько я вас помню, вы только тем и занимаетесь, что помираете. Вам уже даже семейка Курчуна не поверит, а они готовы поверить в самую смешную чушь, уж я-то знаю. А это кто при вас? Если судить по одежке, бедный родственник приехал.

Трой на фоне этого франта, конечно, не смотрелся. Но как-то неприятно, когда на тебя указывают с такими словами.

– Что делать бедным родственникам в доме нищего деревенского священника? За голодными мышами крошки поднимать? Нет, Трульв, это Трой, он не родственник, а человек церкви, и у него к тебе дело. Важное. Выслушай его, пожалуйста.

– Да по вашей просьбе я готов матерого трессинга выслушать. Ну это, конечно, если дело будет происходить не в брачный период. Ну так что за разговор у тебя ко мне, Трой?

Тот не стал ходить вокруг да около:

– Мне нужны две легкие парусные лодки. Такие, чтобы их можно было переносить своими силами на небольшие расстояния. Нужны команды, достаточно четырех человек, но с опытом. Нам придется сплавать к Чечевице и забрать там семь человек. И сделать это надо как можно быстрее.

– Это все? – невозмутимо спросил Трульв.

– Все.

– Понятно, – кивнул тот. – Знаете, простите меня, как-то неправильно получается, что мы только сели и сразу принялись за разговоры. А то я вот курицу заказал, ее жарят с добавкой морского масла, это у них здорово получается.

– Мы не голодны, – ответил священник странно ожившим голосом, будто собирается пригнуться за алтарем или уже это сделал.

– Ну так есть вовсе не обязательно. Может, по вину? Последняя бочка недурственная. Таральф говорит, что в ней еще половину не вылакали. Попробуете? Я угощаю.

Старик ответил без малейших колебаний:

– Будет некрасиво, если откажемся. – И застенчиво добавил: – Ну да день такой, тяжелый и ветреный, одну-то можно себе позволить.

– Таральф! – крикнул Трульв на весь зал. – Прикажи своей толстой мегере, чтобы принесла три красного! И пни ее хорошенько, пусть поторапливается, у моих друзей в глотках пересохло!

Трой не видел, кому предназначалась просьба, но не сомневался, что нужные уши услышали, Трульв выглядел завсегдатаем.

Новый знакомец, напрочь игнорируя слова Троя, затеял разговор со священником, обсуждая каких-то непонятных людей, их многочисленные болячки, роды и кончины, а также засилье алкоголиков, которые прямо сейчас посреди таверны упиваются до полусмерти еще до наступления вечера. Вон четверо уже валяются вповалку на столах и под ними, и лишь трое подают слабые признаки жизни.

Появилась толстенная женщина, ширине ее ног могли позавидовать некоторые мастодонты. Ловко расставив перед всеми массивные бокалы, она наполнила их до краев из огромного кувшина, который до этого небрежно держала, прижимая локтем к боку. Услышав последние слова священника и Трульва, поставила посудину на стол, уперла кулаки в бока и со злорадством произнесла:

– Вы еще не все знаете. Эти трое субчиков, которые до сих пор держатся на ногах, заявились еще до рассвета и с тех пор кружки из рук не выпускали. Лакают самую дешевую брагу, уже чуть ли не бочонок выдули, куда в них только помещается, ведь все, как один, худые, будто оголодавшие трессинги.

– Кто такие? – спросил Трульв. – Первый раз их вижу.

– Какие-то работнички наемные, вроде плотники, а может, лодки ставят, кто же их поймет, мутные какие-то. Часто мимо нас ездят и пьют при этом все время.

– А остальные?

– Тоже работнички, но эти по глубоким колодцам. Вырыли свою яму со сладкой водой и торопятся заработанное пропить. Снюхались две бригады, вон теперь друзья великие, вповалку за одним столом.

– Радуйся, вам же в прибыль.

– Эти трое мне не нравятся.

– Мордами не вышли? Ах ты развратница, так и тянет на мальчиков.

– Да уймись ты уже, ни о чем, кроме глупостей, не думаешь.

– Тогда чего они тебе не понравились?

– Да говорю же, мутные какие-то, чую в них подвох.

– Да ты даже на меня косо смотришь, а я ведь почти святой.

– Рассмешил, тоже мне еще, святой выискался. И на тебя я косо не смотрю, ты, может, и тот еще обормот, но обормот свой. А эти чужие и непонятные, а еще у них глаза нехорошие, так и зыркают во все стороны.

– Может, воровская шайка?

– А мне почем знать?

– Сама сказала.

– Я сказала, что они мутные. Я не говорила, что они воры.

Толстуха подхватила кувшин, развернулась, с удивительной для ее габаритов грацией направилась к двери в углу зала. Трульв, проводив ее колышущийся зад замаслившимся взглядом, заявил:

– Пожалуй, стоит задержаться. Люблю смотреть, как Таральф буйных успокаивает. А эти, – кивок в сторону центра, – не пьянеют толком, вот-вот буянить начнут, готов об заклад биться. Там у одного и правда взгляд какой-то нехороший. На вас косо посмотрел, когда мимо шли. Трой, а зачем тебе к Чечевице? Мелко берешь, может, сразу к Южному Полюсу сплаваешь?

Трой, застигнутый врасплох странным вопросом, ответил, как по учебнику:

– Туда не доплывешь, там остатки Великой горы, водного пути к полюсу нет.

– Туда, Трой, никакого пути нет. Вообще никакого. Кто ни ходил, ни один не вернулся. Так какая разница, на лодке или пешком отправляться помирать? Результат-то все равно один.

Уловив нотки издевки в голосе Трульва, Трой понял, к чему он ведет, но возмущения не выказал, продолжил спокойно:

– Я знаю дорогу и знаю, как можно ходить по Чечевице без большого риска. И один из этой семерки – друг твоего брата Эттико.

– Что за друг? Назови!

– Миллиндра Даймус.

– Женщина?

– Девушка. Семнадцать лет.

– А говорил, что друг.

– Женщины тоже могут быть друзьями.

– Никогда не видел, чтобы друзей тискали за приятные места или валяли по сеновалам. Простите, святой отец, – нечаянно вырвалось.

– Святой Круг одобряет человеческое размножение, – рассеянно ответил священник, жадно припадая к бокалу.

– И должен сказать, что я не знаю никакую Миллиндру Даймус, – продолжил Трульв.

– Но она знает Эттико, – ответил на это Трой.

Трульв покосился на священника, но тот на него не обращал внимания. Сидел себе тихонько, потягивал вино, и в глазах его плескался великий океан счастья.