Виктор Зайцев - Повелитель стали

– Тебе туда нельзя, староста не пустит, – ответил глава семьи, думая про себя: «Ну ребёнок, ещё совсем ребёнок». А вслух спросил: – О Владе думаешь?

– Да, шибко она мне нравится. Забыть не могу.

– Так ведь не пустят её за тебя. Достатка у тебя нет, из Выселков прогнали, дома тоже нет, богатой родни – и подавно.

– А ты? А твоё хозяйство? – с надеждой поглядел Третьяк.

– Я один, родичей нет, детей нет, если умру, отберут всё это у тебя, так? Да ещё должен виру останешься, а то и убьют, чтобы не болтал лишнего. Так? – Он посмотрел Третьяку в глаза.

– Правда твоя, – понурился парень.

– Не грусти, давай спать пойдём, а завтра будем думать. Утро вечера мудренее.

Белов долго не спал, прикидывая, что делать с новоявленным Ромео. Сама мысль женитьбы Третьяка с Владой ему очень не нравилась. Мало того, что испортятся отношения с ближайшим населённым пунктом, где есть кузнец и можно найти знахаря, так ещё неизвестно, чью сторону примет Окунь. Хотя тут, наоборот, понятно, купец будет на стороне Скора. И далеко не факт, что Влада любит Третьяка, скорее всего, просто юношеские ухаживания. Но парня надо чем-то отвлечь от мыслей о девушке, тем более у него перед носом молодая Лариса, не довести бы до греха, а дальше будет видно. Белов придумал несколько вариантов для Третьяка и заснул со спокойной совестью в обнимку с молодой женой.

Наутро, после проверки огорода, все трое завтракали. День предстоял жаркий, Белов решил обойтись огурцами с помидорами и зеленью. Вместо хлеба он уже давно использовал куски вяленой рыбы. Рыбы они навялили столько, сколько бывший сыщик не видел за всю свою жизнь. Как раз, развешивая вяленую рыбу на чердаке, он и обратил внимание на старые учебники, ещё семидесятых годов двадцатого века. Оказался почти полный комплект учебников с пятого по восьмой класс, лежит среди старого барахла на чердаке дома. Отобрав математику, химию и физику, он отнёс всё в дом да и оставил до лучших времён. Вот эти лучшие времена и наступили, решил про себя осенью Белов.

– Скажи, из-за чего у тебя ломалось и гнулось железо? – начал он издалека разговор с Третьяком.

– Хотел сковать так, чтобы гнулось и не ломалось. Никак не выходит.

– А ты знаешь, как надо ковать?

– Доподлинно не знаю, но хотел попробовать по-разному, может и получится, – уныло мотнул головой подросток.

– Есть у меня старые книги, в которых написано, как такое железо делать, да читать ты не умеешь. Что будем делать?

– Научи меня, Белов, я страсть как хочу научиться читать, – вскочил с табуретки парнишка.

До сих пор наш герой никому не называл своего имени, а представлялся всегда по фамилии, поэтому даже Лариса и Третьяк называли его Беловым, наивно полагая, что это имя. А может, и не наивно, и не полагали. Ещё Бажов [4]писал, вплоть до двадцатого века у жителей Урала было по два или три имени – крестильное, родительское и уличное. Многие соседи узнавали настоящие имена своих знакомых и родственников только на похоронах. Скорее всего, так же было и здесь. Сам попаданец настолько привык, что его даже друзья зовут по фамилии, о своём имени и не вспоминал, представляясь ещё в двадцать первом веке только по фамилии.

Да, учить родича чтению надо, и чем быстрее, тем лучше, и Ларисе это не помешало бы, разговаривала по-русски она уже достаточно бойко. До осенней поездки в Выселки они должны читать бегло и понимать прочитанное, их придётся оставить вдвоём. Пусть читают, чтобы не скучали. Белов уже понял, что с Третьяком ему повезло, парень оказался честным и открытым душой, без подлости. Оставить его с Ларисой в доме было не боязно, и за хозяйством приглядит, и не набезобразничает.

Кстати об осенней поездке, до неё оставалось меньше месяца. А готовиться к ней уже пора. Первым делом определиться с покупками, а чтобы что-то купить, как говорил классик, надо что-то продать, или наоборот. И курей кормить практически нечем, значит, надо везти только зерна мешков десять про запас, не считая соли и других товаров. Ещё бы прикупить овец или коз. У Белова возникла мысль о валенках и валяной обуви, когда он показал Третьяку валенки, а тот уверил его, что такого никогда не видел. Валенки Белов, конечно, катать не умел, но принцип валяния представлял. Опять же, для скотины надо косить сено, он нашёл среди железок косу, почистил полотно, по памяти сделал литовку, даже пытался ею косить. Но полян и лугов поблизости не было, а возить сено с заливных лугов – это надо большую широкую лодку.

Доски, как на грех, полностью кончились. А без лодки не обойтись.

Значит, подготовку к торгу надо начинать с лодки, а именно, с досок. Использовать для продольного распила брёвен бензопилу Белов не решился. У Алексея в доме оказались целых две двуручных пилы. Их он и приспособил для пилорамы-2. Вы спросите, почему «два», а потому что пилили вдвоём, как рабы на галерах. Выходили по три шестиметровые доски за день. Мало, но широкие. Пилили до середины сентября.

За это время Третьяк уверенно освоил алфавит и начал читать, пока по складам. У Ларисы получалось хуже, хотя буквы она запомнила все. Белов при распиловке брёвен времени не терял и вёл разговоры на различные темы. От устройства механической пилорамы до законов физики и механики. Третьяк тоже разговорился и сообщил, что совсем недалеко, по местным меркам, знает выходы каменного угля, якобы они ничейные, люди приходят и берут сколько надо. Где берут железную руду, Третьяк не знал. Зато хорошо знал процесс выплавления железа из руды. Он был примитивен донельзя – руду пережигали вперемежку с древесным углём, а потом многократно перековывали и калили. Калили и перековывали. Поэтому насчёт железа Белов решил пока не спешить. Даже для домашней домны по китайскому образцу надо было иметь массу кирпича, а сейчас не до этого. Сентябрь выдался сухой и жаркий, доски просохли быстро. Вдвоём лодка получилась гораздо быстрее, зато на неё ушёл почти килограмм гвоздей и остаток мха. Уключин уже не было, пришлось делать самодельные из металлических стержней. Получились только несъёмные.

Белов пошутил, что, мол, зато вёсла не украдут. Третьяк очень удивился, кто может украсть? Оказывается, за всю свою короткую жизнь парень ни разу не встречался с кражами и не понимал, как можно взять чужое. Старший родич только улыбался, вспоминая себя молодого, когда тоже искренне удивлялся, как можно ударить женщину или избить ребёнка. Работа в уголовном розыске быстро сняла с него розовые очки. Уже давно он взял для себя шуточное правило – доверять всем, не верить никому. Нет, параноиком он не был. Наоборот, даже к последнему бомжу бывший сыщик относился ровно, дружелюбно, поговаривая – от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Но он постоянно помнил, что обмануть может почти любой, причём даже из лучших побуждений, не понимая своего обмана и искренне полагая, что говорит правду и делает правильные вещи. Среди сыщиков есть поговорка – лжёт, как очевидец. В этом есть доля правды. Человек видит одно, но воспринимает это по-разному.