Виктор Зайцев - Повелитель стали

Это шутка, разжигали полдня, с помощью мехов, ещё сутки все горело и плавилось, невыспавшийся Белов ходил вокруг домны злой, как собака. На второй день не выдержал, сверил все показатели и пробил леток. Плавка удалась, не на славу, просто удалась. Чугуна вышло около пяти тонн, вместо предполагаемых десяти, но достаточно хорошего качества. И всего за неделю работы. Никакого сравнения с кричным железом. Пока домна остывала, кузнецы быстро отжигали чугун в железные слитки, готовили запас для зимы. Они дружно решили всё лето посвятить выплавке чугуна, тогда железа хватит даже на круглосуточную работу зимой.

Помощники Окуня не зевали, за эти полтора месяца реализовали в окрестных селениях половину наработанных за зиму железных скобяных изделий и ножей с топорами. Тем более что Белов продавал их на четверть дешевле, чем остальные кузнецы, чуть выше себестоимости. К этому времени прибыл из Сулара сам Окунь на трёх огромных лодках, две из которых сели на мель в речке Бражке ниже посёлка. Пока разгружали все товары, купца прямо распирало от приятных новостей. Их он выложил Белову в доме, за стаканчиком настойки. Зимой Окуню пришлось выдержать три попытки родственников Рудого отобрать хозяйство в городе и конюшню за городом. Помогли не столько свидетели, которые подтвердили факт передачи собственности Рудым, но, как обычно, крепкие помощники Окуня. Он не пожалел на это средств и нанял пятерых лучших бойцов Сулара, которые и послужили самым весомым аргументом в имущественном споре. Кончилось это тем, что практичный купец подружился не только со всеми жителями Сулара, но и со своими противниками.

За зиму купец уговорил переселиться в Бражинск двоих молодых подмастерьев кузнеца и двух кузнецов, только что женившихся, не наживших своего хозяйства. Кроме комплекта сбруи и сёдел на всех лошадей, Окунь привёз двух других мастеров, скорняка и шорника. Все остальные заказы Белова тоже были перевыполнены. Даже нефть привёз компаньон, за зиму реализовавший все гранёные самоцветы по великолепной цене, до пятнадцати кун за штуку. За счёт этого и получился такой щедрый набор товаров. Неплохо распродал купец и зажигалки, в среднем по десять кун, что позволило ему привезти для Белова наличные гривны, двенадцать штук. Окунь, не ожидавший такого хорошего спроса да удачно закрепившийся почти в центре Булгарии, пребывал в эйфории. На подъёме своей торговли он взял на реализацию двести зажигалок, добрую треть запаса, наработанного зимой, на пробу два десятка валенок, все железные изделия и ограненные самоцветы. Белов предложил ему завернуть в селение соек, потом решил побывать там сам. С ним сразу напросилась Алина, с прошлого года считавшая себя походной женой. Лодку с мотором, на которой собирались возвращаться, прицепили за кормой последней лодьи. Сам бражинец с женой расположились на борту лодьи, в гостях у компаньона.

Никто, кроме Ларисы, не провожал купцов, почти все жители посёлка собрались выше по Бражке, где Третьяк с помощниками начинал испытания первого парохода, второй большой трофейной лодки, куда установили паровой двигатель. Лишь бы не взорвались, смеялся Белов, остальные проблемы переживём. Сам он рискнул отплыть, не дожидаясь результатов ходовых испытаний. Как бывший инженер, он не разделял оптимизма своего младшего товарища, полагавшего, что с постройкой двигателя наступит счастье, поскольку отлично понимал, как далеко от первого экземпляра до работоспособной и прибыльной продукции, тем более, в таком сложном деле, как паровой двигатель. Сам он надеялся получить работоспособный двигатель, который можно спокойно эксплуатировать на корабле полный сезон, дай бог, через год-другой. Поэтому с чистой совестью отправился к сойкам в гости.

Впервые Белов решил ехать без карабина, который сильно помешал ему при спасении Яры. Он вооружился револьвером, для которого пошил поясную кобуру, поверх пояса надел сшитый из кожи патронташ, заполненный патронами, ещё один револьвер лежал в сумке. Взрослые обеих семей ежемесячно стреляли из револьверов, не теряя навыки, пока слабо закреплённые. С собой он набрал гостинцев, а Окунь надеялся на неплохую торговлю. Так и получилось, не успели лодки пристать к берегу, как всё селение вышло встречать купца. Старшину Бражинска сразу узнали знакомые парни и девушки, побывавшие на берегу Бражки в прошлом году, подбежали спасённые девицы Ива и Липа, третья бывшая пленница только родила и сидела дома с ребёнком.

После раздачи небольших гостинцев, о которых бывший опер не забывал, Ива и Липа познакомили его со своими родителями, которые оказались моложе его лет на пять и почему-то смотрели на него с завистью. Он неплохо провел день в Липовке, как называли сойки своё селение, гулял по коротким улицам, разговаривал с новыми и старыми знакомыми, приглашал переселяться в Бражинск, где начали строить ещё четыре просторных дома и полно интересной работы. Окунь, продававший скобяные товары всего на десятую часть дешевле других купцов, имел огромный успех, у него покупали не только железо, но и зажигалки, ставшие необычайно популярными среди молодёжи за зиму. Ночевал Белов с Алиной не в гостевом доме, как все торговцы, а в ярко-зелёной синтетической палатке, которую поставил на берегу у пристани. У костра, на котором грели чай, собрались почти два десятка молодых парней и девушек, которых он заманивал рассказами не хуже опытного кадровика, начиная от выделения из семьи, помощи в строительстве дома и заканчивая дискотеками под магнитофон и обучению письму и счёту. При этом он не забывал выспрашивать, не умеют ли девушки ткать на станках и нет ли женщин, согласных на переезд в Бражинск, хоть пожилых.

Поздно ночью кто-то из соек вспомнил про старую вдову Тину, которая осталась одна и сможет уехать. Белов запомнил это имя и рано утром уже стоял на пороге её покосившейся избушки. Старая Тина оказалась сухощавой женщиной лет сорока, с выцветшими грустными глазами. Отставной сыщик зашёл к ней в дом и не сдержал улыбки, заметив ткацкий стан у окошка. После короткого разговора он быстро понял, в чём слабое место Тины, и за час уговорил её на переселение в Бражинск. Оставив в избе Алину, помогавшую собирать вещи, Белов сходил к старосте. Тот даже не пошёл попрощаться к Тине, с радостью согласился на её переезд, по его мнению, община лишь выигрывала, избавившись от «дармоеда». Сыщик на обратном пути позвал помощников Окуня, которые за полчаса перетащили невеликий скарб «старушки» в лодку. Опасаясь, что Тина передумает, не стали дожидаться купца, решившего ещё полдня поторговать. Быстро попрощались со знакомыми и отчалили от пристани.

Предупредив Тину о шуме, который издаёт двигатель, уже на Каме Белов завел мотор и добрался в Бражинск до заката, правда стояла середина июня с его самыми длинными днями в году. Первая переселенка, как ни странно, отнеслась к шуму мотора равнодушно. После её устройства в пустующем доме старейшина подарил женщине котёнка из очередного помёта. Кошки были любимицами всех жителей посёлка, некоторых котят ребята даже выпросили у Белова в Пашур. В этом мире впервые он столкнулся с тем, что на котят была очередь и новорожденных не нужно топить. Тина сразу полюбила своего питомца, а глава поселка загрузил её работой, чтобы не скучала. В посёлке остались несколько пудов шерсти, Белов решил занять женщин и девушек производством шерстяной ткани. Он дал Тине на обучение пять девушек, три пуда шерсти и объяснил задачу. Пока девицы занимались прядением шерстяной нити, кузнец с двумя помощниками был озадачен изготовлением ткацких станков по образу Тининого. При кажущейся простоте станков, на изготовление ушла целая неделя, после чего в доме вдовы стала работать настоящая мануфактура. Женщина оказалась понятливая, буквально через месяц бракованные изделия закончились, шерстяная ткань пошла достаточно ровная, хоть продавай. Спешить с реализацией ткани не стали, пока не одели в тёплую одежду всех жителей посёлка.