Борис Орлов - Рокировка

Наконец Вера Степановна стала успокаиваться, и Саша рискнул подать голос. Он вкратце, не называя ни имен, ни фамилий, объяснил Беляевой, что встретил на заводе старого друга погибшего отца, который взял его в свою семью.

– Вот, тетя Вера, это – мои названые братья и сестра, – Саша показал на Василия, Артема и Светлану, скромно стоявших сзади.

Он представил ей Светлану, а мальчики назвались сами. Вера Степановна начала было расспрашивать ребят об их семье, но тут же опомнилась и вспугнутой курицей метнулась в свою будочку.

– Вы, ребятки, пока походите тут, или вот, – она протянула им деньги, – мороженого покушайте. А в обед я с вами поговорю, договорились? У главного входа меня ждите, Саша, помнишь, где в прошлый раз… – И она тут же затараторила уже покупателю: – Так, самовар, коньки норвежские…

– Тетя Вера, разрешите, я домой зайду? – Саша снова оказался прямо перед ней, ловко проскользнув между взрослыми.

– Господи, да конечно! – Вера Степановна протянула ему два ключа на веревочке. – Большой – от комнаты, маленький – от входной двери, запомнил?

Мальчик кивнул, но она уже не видела этого, занятая очередью страждущих. Саша подошел к остальным:

– Вот, – он продемонстрировал им ключи. – Сейчас, съездим, кое-что возьмем, и – за костюмами.

– А я так мороженого хотела… – тихо и грустно сказала Светлана. – И твоя тетя нам на мороженое дала…

Василий высказался в том смысле, что все девчонки – дуры, но Александр резко оборвал его:

– Красный, оскорблять того, кто слабее – трусость. И подлость… – Он повернулся к Светлане. – Ты не переживай: на обратной дороге мороженое купим.

И они отправились на Маросейку, в большую комнату Веры Степановны.

На улицах было людно, но Саша легко лавировал в человеческом потоке – для него, жившего в Москве двадцать первого века, улицы казались полупустыми. Ребята торопились за ним, а сзади бухал сапогами Паукер [45] Паукер Карл Викторович (1893–1937) в период 1924–1936 гг. – личный охранник Сталина. Участник заговора Тухачевского-Егорова. Готовил покушение на Сталина. – бывший телохранитель Сталина, которого только вчера отставили от должности, как человека Ягоды. Но из состава своей охраны Иосиф Виссарионович его не вывел, а Власик, не знавший о подоплеке отстранения личного телохранителя вождя, поручил Карлу Викторовичу заботу о детях. Вообще-то Паукеру было не привыкать нянчиться с «хозяйскими сопляками», как он про себя называл Василия, Артема и Светлану. Появление Саши он принял без восторга, но и без особой неприязни. «Новую игрушку себе завел Хозяин, – размышлял он, следуя за детьми. – Ну и пусть его: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало…»

– Дядя Карл, вы тут во дворе побудьте, – он и не заметил, как к нему подошел «Васька», – а мы пока с Немцем… ну, с Сашей, в квартиру поднимемся.

– Не положено… – протянул Карл Викторович, но затем сделал вид, что смилостивился. – Ладно уж, непоседы: шуруйте сами. А я вот тут, в тенечке посижу…

Он вовсе не стремился топать вверх по лестнице, да потом еще и стоять где-то в прихожей, словно забытый чемодан. Но Василий расцвел и помчался сообщать остальным о том, какой дядя Карл хороший и как он все понимает…

Паукер уселся на старую дощатую скамейку, достал портсигар и чиркнул зажигалкой. Сегодня вечером он возьмет у Генриха парочку шелковых чулок, французскую помаду и отнесет их Зиночке из аппарата Бухарина. И это будет правильно: что-то в последнее время она стала посматривать на сторону…

Задумавшись, он чуть было не прозевал, когда из подъезда вышли ребята. Они не галдели, как обычно, а наоборот – шли серьезные, лишь изредка перешептываясь о чем-то. Круглоголовый крепыш Артем тащил какой-то потертый фибровый чемодан, а Василий и новенький шли по бокам. Правда, на руке у этого… как его?.. Белова, висела Светлана… Паукер присмотрелся. Ого! Смотрит-то как на него, как! Вот и первая влюбленность. Нужно будет как-нибудь аккуратно разведать: а что Хозяин думает по этому поводу? И надо к этому сопляку приглядеться самому. Может, удастся наладить контакт? Такого будет легко уболтать, подмять под себя…

– Ребята, вам не тяжело? – спросил Паукер с доброй улыбкой. – Может, помочь?

– Не надо, дядя Карл, – мотнул лобастой головой Артем. – Справимся…

Паукер кивнул, но ему не понравилось выражение лица новенького, который скользнул по нему глазами и как-то странно напрягся. Что это он? И взгляд у него… сталинский. Странный мальчик.

К ЦУМу они подошли, когда до обеденного перерыва оставался еще почти час. Саша, который уже перехватил чемодан у Артема, огляделся:

– Ну, что, ребята? В ЦУМ, или здесь походим?

Ответить ему ни Василий, ни Артем не успел, когда Светлана, державшая его за свободную руку, вцепилась еще крепче, потянула, поворачивая к себе:

– Са-а-аш, а мороженое? – Глаза ее увлажнились, и она приготовилась всхлипнуть. – Ты же обещал…

– Светка, ты чего? – Белов сознательно освободил свою «младшую» половину, которая и взяла на себя общение со сверстниками. – Раз обещал – сейчас купим. Айда!..

Но оказалось, что купить мороженое в Москве тысяча девятьсот тридцать четвертого года образца – задача нетривиальная. И не из легких! Честно отстояв длиннющий хвост очереди, они оказались у синей тележки мороженщика, но продавец уже закрыл крышкой пустую бадью.

– Все ребята… – пояснил он. – Кончилось…

– Новое привезете когда? – поинтересовался Саша.

– Чего? – хмыкнул мороженщик. – Ты это чего, пионер? Много будешь знать…

– Того! – оборвал его Белов, задействовав свою «старшую» половину. – Когда следующую порцию вывезете в зал? Через пять минут, десять? Когда? Или мне у вашего начальства поинтересоваться?

Продавец поймал холодный «взрослый» взгляд мальчишки, и ехидный ответ застрял у него в горле. Глаза у мальчишки были такими… такими… Вот веяло от них прямо-таки арктическим холодом. И читалось в этих глазах что-то страшное, жуткое, ужасное. Куда страшнее обычного приговора вороватому продавцу. Мороженщик вдруг понял, что этот малец – да какой, к черту, малец?! – этот покупатель действительно пойдет жаловаться директору универмага, напишет заявление в профком и не успокоится, пока не добьется своего. И это – в лучшем случае. Про то, что будет в худшем, думать не хотелось. Совсем…

– Не раньше, чем после обеда, – выдавил он из себя. – С третьего «холода» [46] Вплоть до 1936 года на Хладокомбинате № 3 находился единственный цех производства мороженого в Москве. Все остальное мороженое делали либо артели (в очень небольших количествах), либо готовили непосредственно в кафе и ресторанах. привезут…

Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла какой-то жалкой и неубедительной. Впрочем, страшный мальчик не обратил на это никакого внимания. Он задумался на секунду, а потом спросил: