Владимир Поселягин - Комсомолец. Осназовец. Коммандос (сборник)

– Ах ты!.. – бросился ко мне тот, что стоял справа, но отлетел в сторону, получив мощный удар ногой в живот. Не жилец, я ему нутро порвал. Я таким ударом доски ломаю, не то что хрупкий человеческий организм.

– Парни, вы все равно все умрете. Я не прощаю, когда мучают моих друзей, лучше выдайте мне зачинщика, уйдете легко.

– Бьем! – рявкнул тот здоровяк, и оставшаяся пятерка бросилась на меня. Разом, по команде.

И так было понятно, что идея добраться на этом поезде до Германии проваливалась. Как только эшелон остановится и проверят, что тут происходит, то и возьмут меня под белы рученьки. Так что шанс один, рвать когти, но перед этим…

Щенка я предварительно достал и поставил на ближайшие нижние нары. Тот уже немного пришел в себя и перестал дрожать, но то, что я снова оставил его одного, ему не понравилось, и он заскулил, однако никто из тех, кто находился рядом, к нему не подошел. Более того, еще и отодвинулись.

Когда руки у меня освободились, я сразу встретил атаку малолетних подонков. Уйдя из захвата первого, я вырвал ему гортань, бросив ее в лицо третьему, ударом кулака в грудину остановил сердце второго, взвившись в прыжке, нанес удар ногой третьему, ошеломленному тем, что ему в лицо попало. Носок сапога проломил ему висок.

Встав на ноги, я повернулся к двум оставшимся, здоровяку и второму, тоже крепкому пареньку.

– Да кто ты такой?! – с отчаяньем и заметным испугом спросил здоровяк. Наклонившись, он достал из-за голенища нож, классическую финку. – Не подходи, пырну!

Подняв правую ногу, я тоже достал финку и направился к ним. Они отступали, пытаясь спрятаться за другими попутчиками, но те расходились, пока эти двое не были прижаты к стене вагона у параши. Кстати, полной.

– Не подходи! – завизжал здоровяк, бешено крутя глазами.

Что было странно, остальные попутчики смотрели хоть и с испугом, а некоторые и ужасом, но у всех было одобрение моим действиям, похоже, всех достала эта группа западенцев. А судя по говору, это они и были.

Метнувшись вперед, я рассек горло второму, после чего увел в сторону удар ножом здоровяка, причем так, что тот всадил его себе в ногу, и, работая с быстротой швейной машинки, начал наносить ему удары ножом в живот. После этого ухватив здоровяка за шиворот, я сунул его вниз головой в парашу, пробормотав:

– Это тебе, тварь, за Смельчака.

Да, я успел дать своему щенку имя. Смелый – он вполне заслужил, яростно кидаясь и пытаясь укусить за пальцы тех подонков, что его мучили.

Отпустив его – из параши только пузыри поднимались, я вытер руки и свою финку о его рубаху и убрал ее обратно за голенище. Забрав с нар Смелого, я положил его на изгиб локтя и, поглаживая пальцами, угрюмо осмотрел всех пассажиров. Те даже в стену пытались вжаться, когда я на них смотрел.

– Ну что, рабы, довольны представлением? А ведь подобное вы теперь часто видеть будете. Не верите, так я вам расскажу…

Минут за десять я описал все то же самое, что рассказывал на рынке Луцка, добавив в конце:

– …я как партизан многое знаю о рабстве в Германии. А когда узнал, что у меня сестру забрали, поехал за ней, освобождать. И освобожу, а вы лишь бессловесный скот, смотреть противно.

Оставив их обсуждать услышанное, я вернулся к своим нарам. Вещи мои не трогали, поэтому, забрав мешок, я убрал в карманы флягу и миску и, держа сидор за лямки, подошел к створке. Просунув кончик ножа в щель, я приподнял щеколду и потянул створку в сторону. Выглянув, я осмотрелся. Вокруг были поля, внизу глубокий кювет с покатыми, поросшими травой склонами. Обернувшись, я осмотрел парней и спросил:

– Границу проехали?

– Да, – кивнул один из попутчиков. – Полночи что-то делали и под вагоном возились. Уже часов шесть едем по Польше.

– Это хорошо, спасибо, – кивнул я ему. Выбросив наружу мешок, я подхватил Смелого, тот ползал у меня под ногами у открытой створки, и шагнул следом.

Прыгать было сложно, не в том плане, что крутой склон, а в том, что я опасался подавить щенка, так что приходилось контролировать полет, падение и перекаты, последние особенно. Но мы оба вполне нормально перенесли десантирование и улеглись в траве. На задней площадке последнего вагона мелькнул часовой, что грозил мне кулаком, но я только помахал ему рукой и, проверив, как там Смелый, встал на ноги, ощупал себя одной рукой и направился к мешку. Он был метрах в пятидесяти.

Присев у мешка я достал флягу и миску, налил щенку и, пока тот жадно лакал, сам попил. Кстати, не я один десантировался из вагона. Километрах в полутора было видно, как его покинули еще двое с мешками в руках, может, позже еще кто был, но поезд начал поворачивать, и тот вагон я уже не видел.

– Попил? Писать не будешь? – спросил я у щенка. – Ну как хочешь, а я отолью.

Оставив щенка у миски, пришлось доливать ему, он никак не мог напиться, я отошел в сторону и расстегнул ремень на штанах. Чуть позже ко мне подошел Смелый и, принюхавшись, тоже пустил лужу.

Через минуту проверив оружие и повесив за спину сидор, я подхватил Смелого и, привычно держа его на сгибе руки, побежал по кювету в противоположную нашему движению сторону. То есть в сторону границы. Дело было в том, что когда я выглядывал и десантировался, то видел впереди по ходу нашего движения крыши в окружении фруктовых деревьев – какое-то большое село с церковью. Или костелом, не разглядел. Появляться там не хотелось, поэтому я уходил в противоположную сторону. Чуть позже переберусь через дорогу в противоположный кювет и обойду это село стороной. Потом разберусь, где я, сейчас нужно уйти подальше. Нужно понять, в какой я местности и как двигаться дальше, а сейчас нужно сделать рывок, если меня будут искать. Искать, скорее всего, будут серьезно, мало кому понравится убийство восьми человек, хоть и будущих рабов, но поручат это дело полиции. Пусть ищут.

Перебравшись в другой кювет, я по полю стал уходить в сторону рощи, а когда на дороге появился очередной эшелон, лег в траву и переждал, пока он не пройдет мимо. Я, конечно, отошел от дороги на километр, но рассмотреть меня можно было легко.

Поиграв со Смелым, я снова взял его на изгиб локтя и побежал дальше. Доберемся до деревьев, там и позавтракаем, а то и щенок ворчал и намекающе покусывал меня за палец, да и у меня живот уже петь начал.

Добравшись до деревьев, мы устроились на опушке и, развязав горловину сидора, я достал небольшой сверток с пирожками. Это была единственная пища, что имелась с собой, остальное мы еще в вагоне подъели. Нужно было покопаться в мешках тех парней, наверняка бы еды набрал на неделю, но я торопился как можно быстрее покинуть вагон, кто его знает, может, еще немного, и остановится эшелон на какой-нибудь станции. Попробуй оттуда сбеги.