Андрей Посняков - Вандал (сборник)

– Ингульф. Ингульф эго сум.

– Да понятно, что Ингульф, понятно. Ты как здесь оказался, парень? Тоже эти сволочуги схватили?

Дальнейшая беседа, однако, не заладилась – мало было понятных для общения слов, да и голова у Саши гудела, словно церковный колокол в какой-нибудь престольный праздник. Плюс ко всему – темно. И – вопрос – стоит ли еще этому соседу доверять? Может, он-то как раз и есть – вор. Может, его-то и за дело схватили. Да и вообще – утро вечера мудренее.

– Ну, Ингульф, не знаю, как ты, а я пока спать… Судя по голосам – нас во дворе караулят, да и стены тут вроде бы без щелей. Ладно, завтра посмотрим, поглядим – что к чему?

Он готовил куша. Так называлось это, вне всяких сомнений, одно из самых изысканных блюд тунисской кухни. Готовилось оно очень непросто, – но то было Александру только в радость, именно от этой изысканной сложности он и получал наслаждение – как в процессе готовки, так и потом – при, так сказать, поедании – не один, конечно же, а в компании красивой девушки или – черт с ними! – друзей.

Взяв нежную лопатку специально выбранного на местном рынке ягненка, Саша тщательно натер ее оливковым маслом, смешанным с солью, розмарином, мятой и кайенским перцем, положил все в глиняный казан и, плотно закрыв крышкой, поставил на медленный огонь. Теперь осталось приготовить хариссу – для этого понадобится жгучий перец-чили, тмин, чеснок, кориандр… если еще осталась и мята, то можно и ее пустить в дело – в оливковое масло – тщательно все перемешать, пока не получится этакая густая паста, вот ее-то потом и добавить в кускус – гарнир из пшеницы или варенной на пару манки.

Ну вот, пока возился с приправами, кажется, подоспело и основное блюдо! Вытерев руки о фартук, Александр приоткрыл крышку… понюхал, смежив от удовольствия веки…

Пахло каким-то дерьмом!

Выругавшись, молодой человек открыл глаза… Откуда-то сверху, из узенькой щели в двери, в сарай, где он все так и валялся связанным, проникал тусклый дневной свет. Голова трещала, прямо раскалывалась, саднила грудь…

– Ммм… – застонав, Саша попытался сесть… С третьей попытки – получилось, прислонился к глинобитной стенке спиною, осмотрелся: в углу, прижав коленки к груди, спал какой-то парень… ну да – вчерашний собеседник. Боже, какой же он грязный! И одет… соответствующе – какие-то узкие, оборванные – до грязных исцарапанных коленок – штаны, похоже, что их козлиной шкуры, точно такая же грязная жилетка, надетая прямо на голове тело, никакой обуви – босиком. Волосы длинные, спутанные, непонятно какого цвета… Клошар, настоящий клошар, бродяга!

Однако черты лица явно европейские – это было видно даже при таком тусклом свете. Совсем еще молодой парень… подросток… лет, может, пятнадцать, или где-то около. Да-а-а… такой явно мог украсть что-нибудь, под это дело наверняка замели и его, Александра, хотя он-то тут не при делах – Бог свидетель.

Застонав во сне, парень перевернулся на другой бок, спиной к Саше. Руки у юного клошара вовсе не были связаны, а вот запястья каскадера туго стягивали веревки… или какие-то кожаные ремни. Ну, конечно… после вчерашней-то драки!

Снаружи быстро светлело, вот уже послышались чьи-то голоса, ругань… потом, кажется, кто-то кого-то побил…

Кое-как поднявшись на ноги, Александр внимательно осмотрел дверь, довольно-таки массивную, такую с ноги не выбьешь, особенно если и засов снаружи так же хорош. Да, наверное, засов здесь хороший, стали бы они использовать плохой засов? Если б так – то этот парнишка-клошар давно сбежал бы…

Черт… жалко, щель высоко, под самым косяком – не рассмотреть, что там во дворе делается, остается только слушать. Саша приложил к теплой доске ухо – все то же: ругань, крики, ага – смех! Довольный такой, можно даже сказать – заливистый. Девичий или детский. Похоже, не все так грустно, товарищи!

Молодой человек обернулся – показалось, будто тот парень, в углу, снова зашевелился… Нет, спит… Разбудить? А зачем? Ну, можно попросить его развязать руки… у него-то они не связаны!

Саша подошел ближе, наклонился… Глинобитная стена над спящим была вся испещрена различного рода похабными рисунками и надписями, в большинстве своем – непонятными, скорее всего арабскими… хотя, нет, вот тут, кажется, по-французски – «Ж, этэ иси – я был здесь – Луи Боттака. Нигерия». Нигериец… Ну, ясно – наверняка тоже ворюга, в хорошую же компанию он, Александр Иваныч, попал! Надо бы поменьше якшаться с этим соседом, не дай Бог, примут за сообщника, ведь теперь, конечно же, обоих потянут в полицию, или, на худой конец, к старосте отведут, или кто тут у них в деревне за главного? Нет, скорее всего – без полиции уж точно не обойдутся. И это – хорошо, тунисские полицейские – хоть тот же давешний инспектор – произвели на Сашу приятное впечатление – все, как один, вежливые, все говорят по-французски… ну, по-французски в Тунисе вообще все говорят, а вот что касается вежливости… то это, может, они с туристами такие вежливые, а с обычными-то местными ворюгами у-у-у… Показания выбивают, не хуже чем в России-матушке, а может быть даже еще и получше.

Александр пожалел уже о том, что вчера распустил кулаки. Хотя, с другой стороны – а как было не распустить? Сами же, козлики, и спровоцировали. И все же, все же, уж теперь-то надо бы вести себя осторожнее – с официальными лицами, упаси боже, не собачиться, упирать на то, что он – Александр Иванович Петров – добропорядочный иностранец, так сказать – гость.

Вообще-то интересно, где он сейчас находится? Суденышко уж никак не могло отнести далеко, ну, не в Бизерту же! И сама столица – город Тунис, и пригород ее, Карфаген – где-то совсем рядом, километрах, может, в пяти – десяти. Цивилизация! Поскорей только встретиться бы с официальными лицами… попросить позвонить… нет, даже пусть сами позвонят… а с этим вонючим пацаном – ни в коем случае не общаться, не дай бог, снаружи разговоры услышат, скажут – уж точно, сообщнички! Поди, потом, доказывай, что ты не верблюд.

Неприязненно покосившись на спящего, Александр уселся на корточки у двери, дожидаясь… чего – было пока не очень понятно. Хотя нет – ну ведь хоть кто-то да должен же был прийти!

Снаружи кто-то утробно закричал – ишак, что ли? – и спящий в углу оборванец, наконец, проснулся, уселся, скрестив ноги и, смачно зевнув, сказал:

– Сальве!

– Бонжур, – ухмыльнулся Саша. – Эт ву дорми бьен?

– Бене? – хлопнув ресницами, удивленно переспросил пацан. – Нон бене, нон!

Каскадер лишь рукой махнул:

– Да не знаю я твоего дурацкого языка, парень! – и, спохватившись, добавил: – Лучше давай помолчим.

Оборванец, видно, не понял – все пытался заговорить, даже подошел, дотронулся до руки Александра, до веревок… или ремней… нет, скорее, все же это были ремни. Предлагает развязать? Ну, нет уж – тогда точно решат, что они оба – сообщники.