Александр Михайловский - Бремя русских

Одним словом, османский лев убит нами, и на его трупе устроили пиршество шакалы. Из Ирака волнения перекидываются и в Персию. В Тегеране пока еще спокойно, но вот приграничные провинции с преимущественно неперсидским населением уже под контролем вооруженных банд. Достойной упоминания регулярной армии у персов нет, и Наср ад-Дин Шах просит нашей помощи в наведении порядка.

– Короче, все, как было у нас, после агрессии янки во времена Буша-младшего, – вздохнул майор Османов, – без сильной власти там скоро останутся лишь трупы и брошенные деревни и города…

– И что вы так сильно за них переживаете, Мехмед Ибрагимович? – спросил Скобелев, – Дикари же они…

– Вот тут вы не правы, Михаил Дмитриевич, – ответил майор. – Не дикари, а просто одичавшие от безвластия люди. Русский человек, если его освободить от всех оков и ограничений, тоже может превратиться в такого монстра – любой турок от испуга спрячется. Да и не чужие они мне люди, все же я с ними одной крови, и я воспринимаю их радости и печали как свои.

– Это верно, Мехмед Ибрагимович, – кивнул Скобелев и задумался о чем-то о своем.

– Михаил Дмитриевич, – сказал полковник Бережной, прерывая размышления генерала, – как у вас с готовностью бригады к выступлению?

– Через три дня, Вячеслав Николаевич, вашими стараниями и с божьей помощью мы выступим. Готовность вполне на уровне, хотя и пришлось списать в другие части до четверти всех офицеров, не готовых принять новые правила и условия службы. Зато на каждое освободившееся место мы получили по три-четыре кандидата. Это в основном те офицеры, кто видел армию Югороссии в деле у Шипки и под Софией или лечился в вашем госпитале. Сейчас, Вячеслав Николаевич, после освоения вашей науки управления войсками, я могу сказать, что у нас лучший офицерский состав во всей русской армии. Нижние чины и унтер-офицеры тоже вполне освоили вашу «науку побеждать». В противоположность суворовской, она ставит во главу угла не удалой штыковой удар, а частую и меткую прицельную стрельбу…

– Александр Васильевич Суворов, – заметил майор Османов, – был не глупее нас с вами. Если бы в его распоряжении было такое оружие, как винтовка Бердана номер два, так он тоже бы делал упор на пулю, а не на штык. Стрелять же круглой пулей из гладкоствольного ружья, а еще дымным порохом, это все равно, что палить в белый свет как в копеечку. Да и главное у Суворова – это инициатива и воинское обучение индивидуального бойца. Не стоит, Михаил Дмитриевич, считать предков глупее себя…

– Наверное, вы правы, Мехмед Ибрагимович, – вздохнул Скобелев, – и думаю, что в этом походе мы славы Александра Васильевича не посрамим. Но мы не решили главного, куда и каким порядком мы отправимся. На мой взгляд, повторение моей Ахал-Текинской экспедиции из той истории на данном этапе потеряло смысл…

– Разумеется, Михаил Дмитриевич, – полковник Бережной склонился над картой, – вот смотрите… От Констанцы мы перебрасываем ваш корпус по Черному морю кораблями нашей эскадры и пароходами в Синоп. Положим на эту операцию десять дней. С Ангорским эмиром, чтобы не было никаких недоразумений, Мехмед Ибрагимович договорится – не чужие, чай, люди.

– Договоримся, – кивнул майор Османов, – не так страшен эмир, как его малюют.

– Вот видите, – сказал полковник Бережной и продолжил: – От Синопа до уже занятого нашей армией Трабзона примерно четыреста пятьдесят верст. Две недели хорошего марша. В Трабзоне три дня отдыха, и переход в двести пятьдесят верст до Эрзерума. Там сейчас расквартирован Кавказский корпус Лорис-Меликова. На этот переход, хоть он и почти вдвое короче, у нас тоже уйдет две недели. В Эрзеруме снова трехдневный отдых, и снова двухнедельный переход по горным дорогам на Баязет. Это уже граница с Персией, – полковник Бережной поднял голову и посмотрел на майора Османова. – Мехмед Ибрагимович, я предлагаю на начальном этапе в Курдистан не лезть. Пусть сперва отстоится и успокоится. А двинемся мы на Багдад через иранский Тебриз…

– Разумно, – одобрил майор Османов, – умный в гору не пойдет, умный гору обойдет. Итого, какого числа мы должны быть на исходных позициях?

– Если за начало операции считать выступление из Баязета, занятого сейчас войсками генерала Тер-Гукасова… – полковник Бережной выписал на бумажке несколько цифр, – то получается шестьдесят один день. Если учесть ефрейторский зазор, то пятого ноября наш корпус должен будет войти в пределы Персидской державы… До Багдада оттуда еще тысяча верст или почти полтора месяца марша. Итого середина декабря.

Если перевалы к тому времени будут непроходимы, то пойдем на юг по персидской территории, и к началу января выйдем к Заливу в районе Басры. Да, господа-товарищи, именно так мы и сделаем.

Полковник Бережной посмотрел на Скобелева.

– Ну, что скажете, Михаил Дмитриевич?

– Две тысячи верст и большей частью по горам, – усмехнулся тот. – Раз Александр Македонский там со своими голоногими греками прошел, то и русский солдат тоже пройдет. Думаю, Вячеслав Николаевич, что все у нас получится в лучшем виде. И кстати, вы с нами, или остаетесь здесь?

– С вами, с вами, Михаил Дмитриевич, – кивнул полковник Бережной, – куда мы с Мехмедом Ибрагимовичем от вас денемся-то. Вопрос этот уже решенный, как и прикомандирование к вашему корпусу некоторого числа особых специалистов… Ну, вы меня понимаете. А вот технику никакую брать смысла нет, ибо топлива для нее под рукой не будет. Так что транспорт по старинке, вьючный и гужевой, на большее не рассчитывайте. Правда, «Адмирал Кузнецов» на время нашего похода бросит якорь на рейде Батума, а это значит, что если будет по-настоящему туго, то прилетят железные птички и разнесут все вокруг вдребезги и пополам. Дальности хватит.

Вот такие, Михаил Дмитриевич, у нас пирожки с котятами… Да, в Баязете к нам присоединится Исмаил хан Нахичеванский со своим Эриванским конно-иррегулярным полком. Прекрасные воины, преданные России, да и местность ту знают отлично. Самая же главная наша задача теперь не столько военная, сколько политическая и экономическая. Раз уж так вышло, то мы с наименьшей кровью должны привязать Персию к России узами политических и торговых интересов. Навсегда.

– Что ж, – задумчиво сказал Скобелев, подходя к иллюминатору, – серьезный подход. Думаю, что все выйдет, как надо.

Возница спустился с козел кареты, и торжественно объявив нам: «Шато Клери, господа», – принялся заносить в дом наш багаж, а я тем временем огляделся по сторонам.

Белое здание шато, построенное в стиле барокко, находилось прямо посреди парка английского типа, с прямыми дорожками, тенистыми деревьями и зелеными лужайками. Хозяином поместья был некто Жозеф Стюарт – потомок одного из соратников принца Чарли, который более ста лет тому назад попытался отвоевать независимость Шотландии. Месье Стюарт был типичным французом – темноволосым, высоким, в его французской речи чувствовался акцент истинного парижанина. Он очень плохо говорил по-английски и совсем не знал гэльского, но при всем этом большего поборника шотландской независимости я еще ни разу не встречал.