Юрий Корчевский - В цель! Канонир из будущего

– Успокойся, твои мучители во-о-н у костра лежат. Один уже отдал концы, второй еще дышит, но осталось ему недолго. Никто тебя больше не тронет.

Я топором разрубил на дереве веревки.

Обессиленный человек медленно сполз вниз, на корточки.

– Мужик, ты кто, чего они от тебя хотели?

– Андроном звать. Дай водицы, во рту пересохло.

Спустившись к лодке, я нашел в ней деревянный ковш. Вероятно, им вычерпывали из лодки воду. Набрав полный ковш воды, я дал мужику напиться, а остальной водой осторожно омыл ему окровавленное лицо. Мужик застонал.

Твою мать! Эти мерзавцы выжгли ему глаз, тело тоже было в ожогах и порезах, я уж молчу о синяках. Выглядел мужик неважно. Он, видимо, и сам это понял, харкнул кровью.

– Подельники это мои – разбойник я. Вон тот, что уже не дышит – атаманом был, а второй – подручный его. Сокровища их я схитил, да уйти не удалось, поймали. Пытали вот, хотели узнать, где заховал. Только я им не сказал, – захихикал мужик левым уголком рта, справа губа была разбита. Говорил он немного шепелявя, скорее всего, зубы ему тоже выбили. Мужик перевел дыхание и продолжил: – Обоз шведский мы разбили – нас два десятка было, – да в схватке все и полегли: шведы вояки умелые да здоровые, да с пищалями все. Только трое нас и уцелело. Богатые трофеи взяли – ткани и рухлядь мягкую не брали – едва золото и серебро в мешках унесли. Только услышал я разговор ночью – решил меня атаман с подручным прирезать. Золота-де на двоих на всю жизнь хватит, чего на троих его делить. Вот под утро я добычу на лодку и перетаскал. Только проснулись они да по кумполу мне и дали, сюда привезли.

– Чего же они тебя пытали, коли добыча в лодке лежит?

Мужик закашлялся, снова харкнул кровью. Дыхание его стало сиплым, дышал с трудом. Состояние его на глазах ухудшалось.

– Не вся добыча в лодке, еще есть. Тут ручей рядом, в сотне шагов. Ежели вверх подняться, шагов на сорок, бочажина по правой руке есть. Вот там я и притопил груз. Чувствую – не жилец я. Не уйти мне с этого места. Тебе сказал как на духу, потому как вскоре перед Всевышним предстану. Ты от мучений меня избавил, атамана пришил. Редкая сволочь и мерзавец, так что не грех это. И еще…

Мужик закашлялся, горлом хлынула кровь, он упал, задергался в агонии и испустил свой грешный дух.

Ешкин кот, снова я попал в приключение. А впрочем, не все так плохо. Кушать вот только нечего, зато денег полно, если Андрон не соврал.

Я спустился к лодке. В ней и в самом деле лежали мешки. Я приподнял один – тяжелый. Развязал веревку у горловины, запустил руку. Пальцы наткнулись на острые края чаши. Вытащил. В тусклом свете луны матово поблескивала серебряная ендова. Я еще раз сунул руку – золотой потир. Не иначе – шведы церковь обобрали. Я кинул ценности в мешок, завязал.

Что делать? Андрона бы схоронить, только чем? Лопаты нет. Может, топором попробовать могилу выкопать, пусть и неглубокую. Я вернулся к костру, топором вырубил дерн, им же рыхлил землю, выгребал ее руками. Вскоре неглубокая могилка была готова.

Я сдернул с атамана кафтан, завернул в него тело Андрона, уложил в могилу, счел короткую молитву, засыпал землей и утрамбовал. Эти двое пусть так и валяются у догорающего костра.

Покушать бы – уж сутки брюхо пустое, а сил на пеший переход потратил много. Что теперь дальше делать? На лодке в Псков плыть? Может получиться смешно и нелепо: уехал ночью неизвестно куда, попал в плен и вернулся на лодке, полной трофейной добычи. Нет, надо злато-серебро здесь спрятать, пригодится.

Если брошу на берегу – растащат какие-нибудь хмыри да пропьют, коли в драке при дележе не порешат друг друга. А если найти тот бочажок в ручье да и скинуть мешки туда? Пусть лежит все вместе, а будет туго с деньгами – достану.

Я забрался в лодку, веслом оттолкнулся, сел на скамью, погреб. Двигаться пришлось против течения, благо что плыть было недалеко.

Вот и ручей, по ходу которого я и шел. Я завернул туда лодку. Ручей был неширок, метров семи, с плавным течением. Поднявшись на лодке немного выше, я ткнул ее носом в берег и привязал веревкой к дереву. Ночью разве найдешь этот бочажок? Буду ждать рассвета, с утра начну поиски. Лодку с реки не видно, случайный человек с проплывающего судна не заметит. Тем более кроны деревьев заслоняли от постороннего взгляда.

Перед утром стало довольно прохладно, от воды тянуло сыростью, поднимался туман. Продрогший, я вылез на берег, стал приседать и прыгать, пытаясь согреться. Эх, горяченького бы – кофейку, да с булочкой. Размечтался, дурень.

Я разделся догола, вошел в воду, неожиданно оказавшуюся теплее, чем воздух. Начал обшаривать ногами правый берег. Похоже – бочажок где-то здесь. Ноги наткнулись на мешок. Я набрал в легкие воздух, нырнул и поднял со дна тяжелый мешок, зашвырнул его на берег, вылез сам. В мешке оказались золотые подсвечники, золотой оклад с иконы, серебряные ложки. Так, понятно. Завязав мешок, я снова вошел в воду и опустил его на прежнее место.

Ногами я нашел еще три таких же мешка. Ничего себе, да здесь ценностей поболе, чем у иного князя.

Я прошел по берегу, подтянул за веревку лодку и сбросил в бочажок все мешки, что лежали в ней. Когда я поднял последний мешок, под ним увидел простенькую саблю в ножнах. Так вот почему атаман кинулся на меня с топором – сабля лежала под мешками, а времени ее искать у него не было. Против сабли же у меня, безоружного, шансов уцелеть – почти никаких.

Я вытащил саблю из ножен, осмотрел. Неважной стали, кое-где тронутая налетом ржавчины. Ладно, не в лавке оружейника, сойдет и такая. Все-таки я не безоружный теперь, – быть безоружным в такое время хуже, чем быть голым.

Больше ничего ценного в лодке не было.

Я сел на весла, развернул лодку и выбрался из ручья в реку. Здесь и веслами можно было не работать – сиди себе, подправляй иногда курс и смотри на проплывающие берега.

После полудня вдали показался Псков. Я сел на весла и стал грести. Вскоре я причалил у пристани и привязал лодку.

Быстрым шагом направился в город. За время моего отсутствия ничего не изменилось. Чем ближе подходил я к дому Ильи, тем сильнее ощущалось волнение. Хотя ведь не родственники они мне, а было ощущение, что после долгого пути я возвращаюсь домой.

Вот и улица, вот уже виден дом Ильи. Я непроизвольно ускорил шаг, сумка с инструментами оттягивает руку, но я уже почти бегу – сердце отчаянно колотится. Открываю калитку.

На стук оборачивается Маша, вешающая белье на веревку, взвизгивает, бросает белье на землю и забегает в дом. Раздается вопль: «Он вернулся!» И через несколько мгновений из дома выбегает простоволосая Дарья и бросается мне на шею, покрывая лицо поцелуями.

– Вернулся! Где же ты пропадал, мое сердечко измучилось совсем.