Юрий Корчевский - Атаман царского Спецназа

Андрей тоже не оплошал, его тать лежал на дороге с размозженной головой и оторванной рукой.

Я бросил взгляд на Герасима. Ему помощь не требовалось. Соскочив с коня, он уже обшаривал трупы разбойников.

Мы собрали оружие убитых – оно было довольно неплохое: сабли хорошего качества, лезвия заточены. Рогатина тоже неплоха, и Андрей с видимым удовольствием воткнул ее в ременную петлю у седла своей лошади. Я повертел в руках боевой топор. То ли продать на торгу в Муроме, то ли себе оставить? Возьму-ка себе. Кабы не мое решение соскочить с лошади – еще неизвестно, чем бы закончилась схватка. Все-таки топор, боевой топор – оружие в умелых руках очень грозное; один минус – тяжел.

– Столкнуть трупы с дороги?

– Зачем? Сейчас никто не ездит, пусть зверье здесь их сожрет. Сроду на Руси татей не хоронили.

– Быть по сему, поехали, а то и до утра до Мурома не доберемся.

Приехали и правда очень поздно. Городские ворота уже были закрыты, и стража ни за какие уговоры и деньги не согласилась впустить нас внутрь городских стен. Я уж и ругался, и взывал к совести:

– Чего ж нам, мерзнуть рядом со стенами?

Даже звякнувшее в кошеле серебро не помогло отворить ворота. Вот незадача! Все-таки стражники со сторожевой башни смилостивились:

– А вы поезжайте направо, там через полверсты постоялый двор есть, как раз для таких припозднившихся.

Как будто раньше сказать не могли, мы уже с полчаса бесполезные разговоры ведем.

Постоялый двор оказался маленьким и грязным, но выбора у нас не было. А уж за еду хозяина следовало просто высечь. Скорее всего, и останавливались здесь такие же несчастные путники, которым не повезло попасть вовремя за городские ворота.

Поутру, даже не позавтракав, отправились в Муром. Первым делом хорошо покушали и пошли на торг. Был он не таким обширным и богатым, как в Рязани или Твери, но кони здесь продавались. Долго искали, какого нам надо. Наконец Андрей, осмотрев и взгромоздившись на лошадь, довольно улыбнулся – брат будет рад. Это была даже не лошадь, а здоровенная лошадюга – впрочем, выдержать вес Михаила не всякая лошадь и могла.

На постоялом дворе я высказал соратникам мысль – днем отоспаться, а выехать в дорогу вечером. Нечисть солнца не любит, прячется днем в темные углы, а ночью выходит на охоту.

Герасим активно запротестовал:

– Ночью не видно ничего, как драться, если глаза не различают в темноте врага?

– А ты на шорох, на шум стрелы пускай.

Герасим задумался. Андрею же было все равно.

– Что днем, что ночью палицей махать – все равно до врага не более аршина. Решай сам.

– Тогда всем спать, к вечеру выедем, пока ворота открыты.

Так и сделали. Успели в последний момент. Одну створку тяжелых ворот уже прикрыли, когда мы выскользнули. Стражник только выкрикнул:

– Куда? Опасно ночью на дорогах. Назад не проситесь – не пущу!

Ехали не спеша – ни к чему раньше времени утомлять лошадей. По сторонам поглядывали зорко, но опустившаяся темень не позволяла ничего разглядеть даже среди близко стоящих деревьев.

К полуночи успели одолеть почти половину пути. Показавшаяся из-за облаков полная луна хорошо освещала дорогу. Лошади стали прядать ушами, мотать головой.

– Атаман, беспокоятся лошади, никак волки близко, – подал голос Герасим, прирожденный лошадник. Татары сызмальства растут в седле – для них лошадь и средство передвижения, и печка в холодное время в походе, и еда, когда голодно. Ему стоило верить.

– Оружие приготовьте, други. И смотрите в оба. Хорошо, если это просто волки.

Над нами с шелестом что-то пролетело. Я поднял голову, но что увидишь в ночном небе? Возникло чувство тревоги, беспокойства. Сняв щит с петли у седла, я перебросил его за спину. Как вовремя! Буквально через несколько мгновений я почувствовал сильный удар в щит, заставивший содрогнуться все тело. Разум еще не осознал, что произошло, но рукой с саблей я резко взмахнул, описав полукруг над головой. Раздался какой-то писк, и от меня с шелестом метнулась тень. Что за чертовщина?

– Быстро в круг!

Ратники составили лошадей. Теперь мы стояли в центре дороги, спина одного была прикрыта спиной другого. Павел, обернувшись, удивился:

– Атаман, да у тебя весь щит изодран, щепки торчат! Кто это тебя так?

– Сам не знаю, тварь неведомая в спину ударила. Советую и вам щиты на спину перебросить.

Все дружно перебросили щиты за спину. Опять послышался зловещий шелест, и в неверном лунном свете мы увидели, как, пикируя с небольшой высоты, на нас налетает что-то вроде большой летучей мыши. Широкие перепончатые крылья, голова в темноте почти не видна, на месте лица – или морды? – выделяются лишь два зеленоватых глаза. Герасим успел из лука выпустить пару стрел. Они пробили перепонки на крыльях, не причинив твари вреда.

Вот тварь ближе и ближе, уже видна распахнутая пасть. Перед нами тварь захлопала крыльями, притормаживая, и выставила вперед ноги со здоровенными когтями. Павел метнул в нее охотничий нож, а Андрей попытался достать палицей. Высоковато, удар пришелся в воздух, и тварь когтями разодрала рукав его тулупа. Хорошо, что у всех под короткими тулупами были надеты кольчуги. Тварь с мерзким криком отлетела и стала полукругом набирать высоту. Меня осенило – да это же крикса! Я вспомнил слова старого волхва. Как есть она – перепончатые крылья, змеиная голова, мохнатое тело, длинные и крепкие когти на ногах.

– Герасим, в крылья не стреляй, только стрелы переведешь. Эта тварь имеет острые зубы и крепкие когти, целься в тело! Андрей, если получится – палицей бей в голову, Паша – постарайся отсечь ноги.

Мы внимательно вглядывались в небо, остроглазый Герасим закричал:

– Вон она! – и указал рукой. На фоне темного неба еле виднелась еще более темная тень.

Крикса приближалась и начала снижаться. На этот раз она ударила когтями в морду коня Павла. Конь дико заржал и взвился. Павел смог удержаться, и сабля молнией сверкнула в его руке. Тварь заверещала и взмыла, обрызгав нас вонючей жидкостью.

– Кровь, что ли? Или что у нее там вместо крови? – Павел саблей указал на дорогу. Я всмотрелся. Там валялась нижняя часть ноги – практически одна стопа с огромными когтями.

– Молодец, Паша! Достал ты ее! Может, раны улетит зализывать?

В мозгу молнией промелькнула мысль – даже не мысль, а воспоминание. Ведь волхв говорил, что криксы налетают стаей.

– Парни, я думаю – она будет не одна. Надо срочно искать одинокое высокое дерево. Оно не даст криксам напасть сверху, а сбоку нам отбиться легче будет. По дороге – рысью марш!

Все без лишних слов пустили коней вперед. Через несколько минут Герасим закричал:

– Вижу! Дерево вижу!

Высокая ель стояла недалеко, в нескольких метрах от дороги, и мы подскакали к ней. Конь Павла шатался, по груди его текла кровь. Здорово зацепила его тварь.