Юрий Корчевский - Атаман царского Спецназа

Я поймал себя на мысли, что рассуждаю о предстоящем убийстве – да, противника, да, татарина, принесшего беду на Русь, – как о деле обыденном, не вызывающем страха в душе. Воистину жестокий век, жестокие нравы. Хочешь выжить – приспосабливайся.

Я обратился в слух – ни шагов, ни разговоров. Ушли? Осторожно, стараясь не хрустнуть веткой, спустился вниз. Куда они пошли? Ну, ясный перец – не в сторону лагеря татарского.

Медленно, прячась за стволы деревьев и кусты, стал углубляться в лес. Что за шум? В несколько прыжков приблизился. Перед обоими татарами стоял на коленях русский мужик, судя по одежде – хлебопашец. Со зловещими ухмылками татары вытягивали сабли из ножен. Медлить нельзя.

Я выхватил пару бумерангов и пустил в цель. Оба повалились на землю, а мужик бросился наутек. Взял «языка», называется.

Подойдя, обтер бумеранги от крови об одежду убитых. И что теперь? Оставалось надеяться, что эти лазутчики не единственные, надо пройти вдоль опушки да схорониться в кустах. Глядишь – удастся кого-нибудь взять в плен.

Отойдя параллельно опушке леса метров двести, я нашел удобное место – тропинка, рядом густые кусты бузины. Заранее приготовил саблю, положив рядом с собой. Теперь бы не уснуть. Сон на дереве немного освежил, но неподвижное сидение в кустах снова заставило веки смыкаться. Чу, шаги! Я подобрался, как пружина. Двое или трое. Если двое – неплохо. Первого полосну саблей, второго надо брать в плен, без рукопашной не обойтись.

Шаги ближе и ближе. Я выскочил из кустов, как черт из табакерки, полоснул первого татарина саблей по шее, отбросил саблю и кинулся на второго. От неожиданности тот не успел даже схватиться за саблю. Сильным ударом под дых я отправил его в небольшой болевой шок и, пока он, согнувшись, хрипел, отцепил от пояса его саблю, наступил ногой на лезвие и сломал. Свою саблю вложил в ножны.

Татарин все еще разевал рот, тараща на меня выпученные глаза.

– По-русски понимаешь?

Татарин не реагировал, хрипеть перестал и начал икать. Вот незадача. Я надавил на глазные яблоки, и икота прекратилась.

– Будешь говорить или убить, как его? – Я показал на убитого.

– Якши, буду говорить.

– Кто такие, откуда?

– Казанские мы, юлдузы Сафа-Гирея.

– Кто в лагере главный? Кто возглавляет ваших воинов?

– Селим-мурза, темник.

– Воинов сколько?

– Не знаю.

Я вытащил саблю и поднес к его шее.

– Еще раз скажешь – «не знаю», отправлю к Аллаху. Понял?

– Я бы сказал – считать могу только до двух десятков.

– Хорошо, сколько сотен?

– Много.

– Куда идете?

– На Рязань, там соединимся с литвинами, на Москву пойдем.

Ни фига себе, серьезные у них планы. Я задумался и на миг упустил из виду своего пленника. Тот, чувствуя, что сабля моя не у шеи, выхватил засапожный нож и ударил им меня в живот. Лезвие его скрежетнуло по бумерангам и ушло в бок, пропоров одежду и лишь оцарапав кожу. Я вжикнул саблей и почти отсек ему голову.

Задумался, растяпа. Если бы не железные бумеранги, сыгравшие роль кольчуги, лежать бы мне сейчас на тропе с выпущенными кишками. На волосок от смерти оказался. Впредь наука: поймал противника – обыщи.

Надо к князю поспешать, уж больно сведения важны.

Я отошел в глубь леса, выискивая небольшую поляну, и нос к носу столкнулся с двумя татарами. Встреча была неожиданной для обеих сторон. Мы выхватили сабли и настороженно уставились друг на друга. Я сделал выпад, татарин отбил, еще выпад – татарин увернулся. Опытный противник, это почувствовалось сразу.

Второй татарин медленно стал обходить меня слева. Плохо, щита у меня нет, если нападут дружно с обеих сторон, придется туго. Сосредоточившись, я сделал обманный выпад и, когда татарин прикрылся щитом прыгнул в сторону и уколол в сердце одного, развернулся ко второму. Этот был попроворнее, и схватка немного затянулась. Когда он в очередной раз отскочил, уходя от удара моей сабли, я схватил щит убитого и метнул ему в ноги. От неожиданного удара татарин припал на правую ногу, и мне удалось нанести ему резаную рану в бедро. Нога его обильно окрасилась кровью. Как опытный воин, он понял, что время работает против него, и перешел в атаку. Кровотечение ли было тому виной или удар по ноге щитом, но противник мой уже не передвигался так быстро, и вскоре мне удалось одержать победу. Еще двумя лазутчиками меньше, может быть, важные сведения несли своему мурзе.

За поясом одного из убитых что-то блеснуло. Нагнувшись, я вытащил из-за кушака золотой крест приличного размера – с мужскую ладонь. Зачем он ему, нехристю? Не иначе – трофей, с убитого священника снял или в разграбленной церкви. Не стоит оставлять его здесь, на убитом мусульманине. Вытащив крест, я сунул его за пазуху. При первом удобном случае надо найти цепочку и повесить его на себя. Я бросился бежать – надо скорее добраться до коня. Вот и он стоит. Я вскочил в седло и пустил коня в галоп.

Через несколько верст лес кончился. Вдали показался город. Городские ворота заперты. Я постучал рукоятью сабли, сверху высунулся дружинник:

– Чего тебе? – Но, узнав меня, осекся и крикнул со стены вниз. Ворота заскрипели, одна половина приоткрылась, и я въехал в город. Дружинники обступили, всех мучило любопытство, но я торопился к князю.

Перед воротами отряхнул от пыли портки, прошел во дворец. Меня пропустили сразу, все ждали лазутчиков с известиями. Я оказался первым.

Князь с воеводой сидели за столом. Поздоровавшись, поклонился. Князь выглядел озабоченным, под глазами – темные круги.

– Чем порадуешь?

– Нечем, князь. В Бутурлиновке татары казанские стоят, числом около двух тысяч, считал сам. А как пленного взял, допросил; сказал – идут они на Рязань, чтобы объединиться с литовским войском после взятия Рязани, объединенными силами на Москву двинуть.

Князь и воевода после неожиданной новости сидели с ошарашенным видом.

– Ты точно ли узнал?

– Как есть, княже; лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

– За ценные сведения и быстроту, с коей доставил, возьми перстень. – Князь снял с руки один из перстней, протянул мне. – Иди, отдыхай, пока никому ни слова; народ в панику ударится, а всем надо сохранять спокойствие.

Я откланялся и пошел в воинскую избу. Дружинники сразу обратили внимание на перстень на руке. В те времена это как орден или медаль. Кто-то завистливо спросил:

– От князя?

– От него, за службу.

– А меня еще ничем князь не наградил, лучше бы меня послал лазутчиком.

– Я же не напрашивался.

Я улегся на свой топчан, уснул сразу же, без сновидений. Проснулся бодрым и свежим, пошарил рукой по постели – что-то давило на бок. Нет ничего, провел рукой по одежде. Крест! Я о нем и забыл в заботах.

Я направился в лавку златокузнеца – так назывались раньше ювелиры – и купил добротную серебряную цепь; надев цепь с крестом на шею, спрятал его под рубашку. Здесь его место, а не за кушаком у татарина.