Юрий Корчевский - Атаман царского Спецназа

Сбоку от нас вырвался на рев трубы княжеский резерв – полсотни дружинников – и бросился их догонять. Мы же остались на месте. Почти все были ранены, в крови – своей и чужой, руки с трудом сжимают скользкие от крови рукоятки.

Все! Разбиты татары. Те жалкие остатки от двух тысяч в расчет уже можно не брать. Я обвел взглядом поле брани – оно было усеяно мертвыми людьми и лошадьми. Навалилась усталость. Повернув коней, мы съехались у щитов на колесах. В каждом из них торчали десятки стрел.

– Молодцы, не посрамили князя и землю русскую. Кто ранен – перевязывайтесь. Лучникам – обойти поле боя, собрать наших раненых, кто жив остался, потом собрать оружие.

Лучники, забросив луки с колчанами за спину, разбрелись по всему логу.

Я, постанывая от боли в правом боку, сполз с лошади. С помощью кого-то из своих снял кольчугу и поддоспешник, задрал рубаху. Поперек груди вспух багровый рубец на месте удара. Прощупал грудь – похоже, сломана пара ребер. Тот же дружинник длинным холстом туго перетянул мне грудь. Дышать стало намного легче. Все вокруг оказывали друг другу помощь, перевязывались.

Я побрел к недалекому ручью – обмыть с себя кровь и почистить саблю. Смыл с рук и лица подсохшие брызги крови, протер пучком травы и сполоснул в ручье саблю, вложил в ножны. Лечь бы сейчас на траву да отдохнуть, но услышал рев трубы. Князь собирает.

Мы встали в строй. М-да, поредели наши ряды.

– Боевые побратимы! Понимаю, что устали, от ран не оправились, но прошу – погрузите на подводы наших павших и раненых, кто не может в седле удержаться. Надо возвращаться в Рязань. Один ворог разбит, но второй может подойти. Тогда нам в город не прорваться. За дело!

Все занялись делом, и через пару часов скорбный обоз с павшими и ранеными двинулся к Рязани. Впереди, далеко оторвавшись, скакал большой отряд во главе с князем. Малый отряд конных ратников шел в арьергарде.

До Рязани добрались беспрепятственно. Здесь узнали, что воинство литовское в двух дневных переходах. Времени, чтобы подлечиться и восстановить силы после сражения с татарами, было мало. Ратники отлеживались в воинской избе. Кто был цел – затаскивали на городские стены и башни пушки.

Из окрестных сел стекались в город селяне, гнали с собой скот, везли в телегах нажитое добро.

Обстановка была тревожной, чувствовалось, что напряжение с каждым днем нарастает. На четвертый день дозорные сообщили, что вдали видны дымы, не иначе – литвины села жгут. Дымы становились ближе, и через день вдали показалось неприятельское войско.

Когда вороги подошли ближе и в виду города разбили лагерь, стала понятна причина их медленного движения – войско наполовину было пешим. На конях были только шляхтичи и их слуги, большую же часть войска составляли пешие наемники, отличавшиеся одеждой и оружием. Плохо было то, что каждый второй литвин имел пищаль, коей пользовался искусно.

Войско расположилось на поле, стали разбивать шатры; многочисленные отряды стали обходить город со всех сторон, стараясь замкнуть кольцо осады. Со стен крепости за неприятельскими действиями наблюдали дружинники и горожане. Я, кряхтя и охая от боли в ребрах, нашел воеводу.

– Опять ты, лежал бы пока, сил набирался, не ровен час – и раненых на стены призвать придется.

– Прости, воевода, что мешаю трудам твоим. Задумка есть.

– Сказывай.

– Есть ли умелые пушкари при наряде?

– Есть, как не быть.

– Вели днем пушки подготовить, зарядить и навести на шатры, а ночью, когда ворог спать уляжется, все дружно и ударят. Думаю, урон большой будет.

– Так не стреляют ночью из пушек.

– На то и расчет, враги тоже так думают.

Воевода покрутил ус, подумал.

– Давай попробуем.

От воеводы во все городские концы поскакали посыльные, и вскоре пушкари засуетились у своих единорогов, тюфяков и мортир.

Опустилась ночь, я с нетерпением ожидал, когда последует сигнал. Вот на одной из башен взревела труба, одна за другой начали грохотать пушки, дав нестройный залп. В стане литвинов поднялся переполох, заметались факелы, закричали раненые. Поутру стали видны следы ночного налета: шатры разбросаны, повсюду лежат многочисленные убитые. Вся литовская рать под покровом ночи отошла подальше, побросав припасы и амуницию.

С городских стен с радостью наблюдали эту картину дружинники и горожане.

В этот день литовцы не пошли на приступ, видимо, зализывали раны и приводили себя в порядок.

Я почувствовал себя уже вполне сносно, решил провести ночь с пользой для дела. Выждав, когда ночь вступит в свои права, я взобрался на стену, огляделся. Никого. Прошел сквозь стену и пополз к вражескому стану.

Большая часть воинства литовского говорила по-русски, за исключением наемников. Ведь в княжество Литовское ранее входили такие исконно русские города, как Смоленск, Полоцк, да и многие поменьше.

Еще днем я заметил со стены, что одеты литвины разнообразно, и я в своей одежде не буду выглядеть белой вороной. Так я и гулял смело по чужому лагерю, прикидывая, где и сколько народу, есть ли пушки. Около одного из шатров слышался разговор. Я подошел поближе и прислушался.

– Ров глубокий у них.

– Значит, копать глубже надо.

– Сегодня ночью и начнем.

Люди стали выходить из шатра, и, чтобы не навлечь на себя подозрений, я отошел. Интересно, что они собрались копать? Надо брать «языка» да допросить с пристрастием. И желательно не рядового – что он может знать?

Покручусь у шатра, авось и выгорит. Я улегся на землю недалеко от шатра, изображая спящего, внимательно поглядывая из-под руки. Вот из шатра выскользнула тень и направилась к реке. То, что мне надо. На начальника воин не похож – у тех походка вальяжная, но и не из простых. Чего простому гайдуку в шатре отираться?

Крадучись, я направился за ним. Идущий впереди человек подошел к одному из костров, переговорил с воинами, направился дальше. Вот и лагерь скоро кончится – куда же он?

На берегу человек остановился, к нему тотчас же подбежал дозорный. Короткий разговор, и он пошел вдоль реки.

Надо брать! Место удобное, лагерь уже далеко, темно. Я бросился вдогонку, догнав, подпрыгнул и всем своим весом ударил его в спину. На несколько минут человек лишился чувств и упал. У меня от удара заныл бок. Как не вовремя! Заранее приготовленным ремешком я связал ему руки и заткнул рот полой его же кафтана. Человек лежал в отключке.

Сбегав к реке, я набрал пригоршню воды и плеснул ему в лицо. Человек вздрогнул, пришел в себя; глаза его открылись, и он удивленно уставился на меня. Я поднес к его лицу нож.

– Я не гайдук, я рязанец. Ты меня понимаешь?

Человек кивнул.

– Если не будешь орать, я уберу кляп изо рта. Но стоит тебе только вякнуть, как ты умрешь. Уяснил? Будешь вести себя тихо?