Юрий Иванович - Андрогин

Праздник живота состоялся у всех без исключения. И уже через полчаса Арис запоздало пожалел о своей ненасытности. Стало трудно идти от излишеств, а ведь ещё предстояло карабкаться по цирковой лестнице на третий уровень!

В этом отношении ему попалась женщина умная и понятливая. Она предложила Арису просто посидеть на одной из скамеек между сараями. А чтобы им было проще общаться с помощью мимики и жестов, захватила с собой от костра довольно ярко горящий факел. Одиночества не получилось, слишком много людей проходило мимо, дети носились, играя в свои игры, да и на саму скамейку частенько кто-нибудь присаживался. То парами, то тройками. Но послушав, как женщина настойчиво обучает новичка местной разговорной речи, перекидывались шутливыми комментариями и удалялись.

Вот только не все любопытные посельчане относились к Шенгауту нейтрально. Факел уже почти догорел, а луну на небе скрыл очередной остров, когда возле скамейки остановились двое мужчин. Сразу в воздухе стало наливаться грозовое напряжение, слова стали словно вязнуть в кисельном тумане. Хотя вдова и старалась делать вид, что ничего не происходит.

Арис сразу догадался, что это те самые типы, которые утром толкнули его на бегу в кучу листьев и хвои. Но то так, мелкая шалость. Тогда как сейчас в их поведении явно просматривалось желание открытой, официальной конфронтации.

Вскоре один из них не выдержал, заговорил:

– Слушай, Дамилла! А давай ты и меня возьмёшься нянчить? Я тоже умею сиську сосать и хорошо кушать.

– Или сразу нас обоих, а? – встрял второй. – Сиськи-то у тебя тоже две. Хе-хе!

Смеялись оба совсем неискренне, притворно. И нисколько не взволнованная наездом Дарья, всё ещё вживающаяся в мужское тело, пустилась мысленно в философствование:

«Ну что за мужики такие, а? Во всех мирах одинаковые! В особенности, когда тупые, жалкие и отверженные. Нет чтобы красиво действовать, в том же завтрашнем бою доказать свою силу, отвагу, мужество и благородство. Так нет, пытаются решить проблему ухаживания численным преимуществом, да ещё накануне всеобщего сражения. И пусть я ещё слабо знаю других местных женщин, но об эту они себе точно зубы обломают. Да и я помогу… Хоть одному, да большой палец покалечу…»

Юби дори. Это единственное средство самообороны – которым вообще-то увлекались на Земле многие врачи и знатоки анатомии – Чернова изучила в совершенстве. Легко, просто, непритязательно и действенно даже против здоровенных мордоворотов, которые сами себя шире. Только и надо ухватить крепко атакующего за палец или за два, и тому обеспечен болевой шок, во время которого он сам вдруг становится несчастной жертвой любого насилия.

Нельзя сказать, что доктор медицины и фармакологии частенько пользовалась в жизни своими навыками, но пару раз это ей очень помогло постоять за себя. Так что постоянные тренировки и отработки навыков она продолжала до тех пор, пока неизлечимая болезнь окончательно не свалила с ног.

Дарья не забывала и о силе доставшегося ей тела.

«Руки у Ариса сильные. Если уж схвачу кого за палец, с рукой отломаю!..»

В это время разговор набирал обороты, доходя постепенно до оскорблений:

– Ребята, шли бы вы отсюда лучше, – начала женщина вполне мирно. – Завтра война, лучше для неё поберегите свою энергию…

– Да у нас её и так с излишком! – хвастались отверженные.

– Можешь на себе испытать. Кричать будешь ещё громче, чем прошлой ночью.

– Ха! – фыркнула в ответ Дамилла. – От таких, как вы, – не покричишь в сладострастии. Вы даже себя кулаками тихо удовлетворяете.

– Ну, ты! Думай, что говоришь!

– А не то!..

– Не то что?! – перешла на опасное рычание женщина. – Посмеешь поднять на меня руку?!

Тут уже и Шенгаут решил вмешаться, делая вид, что собирается встать на ноги:

– Надо молчать… Нельзя кричать на женщину… – говорил он с явным акцентом.

– А ты сядь и не дёргайся! – попытался его ткнуть в плечо раскрытой ладонью тот, что стоял напротив. И тут же рухнул на колени от боли: – А-а-а!.. Пусти, плесень! Гад!..

Два его пальца, средний и безымянный, оказались в захвате.

Тотчас на защиту своего дружка бросился второй недоумок:

– Ах, ты… – орал он, пытаясь ткнуть Ариса пальцами в глаза из неудобного положения.

Этому досталось ещё больше, потому как удалось жестко захватить его большой палец левой руки. От свалившей его боли тот даже слова толком вымолвить не мог, только выл, как чувствующая свою смерть собака.

Шенгаут продолжал сидеть и вести себя так, словно ничего не случилось. Дамилла всё-таки вскочила на ноги, но стояла в явной растерянности, не зная, что делать и как реагировать на случившееся.

Зато вполне верно отреагировали находящиеся поблизости посельчане. Уже через минуту на узкой улочке было не протолкнуться от любопытных и светло от десятка принесённых факелов. Никто ничего толком не спрашивал, все просто стояли и молча пялились на картину маслом: стоящая красавица, а у её ног ворочаются в грязи и стонут от боли двое мужчин. Третий сидит на лавке и держит болезных за руки. Словно от всей души сочувствует их неведомому горю.

Наконец какой-то ветеран всё-таки спросил:

– Чего это они?

И девушка ответила идеально:

– Попытались меня оскорбить, а потом решили напасть на Ариса. Только вот ни сил у них, ни умений, чтобы справиться с поставщиком улиток, не хватило. Так что вы там завтра неумёх сразу в бой не бросайте, пусть сараи на поляне прикрывают… – И уже разворачиваясь, величественно разрешила: – Ладно, отпусти их! Они уже поняли свою ошибку.

Шенгаут отпустил, встал и преспокойно двинулся сквозь толпу следом за вдовушкой. При этом ему понравился одобрительный и уважительный гомон вокруг. Простая, но эффектная самооборона резко повысила его общий рейтинг в глазах окружающих. Пусть у него появилось два явных врага, но зато и симпатий со стороны иных лесовиков, несомненно, прибавилось.

Оставалось теперь совсем немного: выжить в завтрашнем бою. Без сомнения: новенького теперь уже точно никто в центр непроходимого болота не отправит с женщинами и детьми. Придётся сражаться с ящерами. Потому что здешние мужчины иначе себя не ведут.

Прибывших женщин в главном стойбище уже ждали. Всё те же представительные, облачённые в шубы мужи, которые лично ходили к домику пастушки. Затем ещё с сорок человек местной знати, лучших воинов и самых разнаряженных матрон. Виднелся и десяток старейшин, восседавших на помосте, который этакой ракушкой стоял на краю площади и очень напоминал место для выступления артистов эстрады.

Человек сто разного люда отиралось по окраинам площади. Там топтались воины попроще и девицы помоложе, да и детей виднелось предостаточно. Всё это собрание должно было освещаться десятками факелов на шестах, которые уже начинали разжигать проворные мальчишки. То есть события ожидались явно не рядовые, интерес лесовиков сразу просматривался, и Саигава прошептала: