Михаил Дулепа - Господин барон

– До сих пор никогда не слышал, чтобы пажами становились девушки, насколько я понимаю, такого еще не было?

– Хотите сказать, что и не будет?! Я и не ожидала ничего другого! Но взнос уплачен, и всех соперников я обошла!

– Я хочу сказать…

– Да, я женщина! И это не значит, что я слабее!

Тьфу, да что ж такое! Слова выговорить не даст! Понятно, почему страна неизвестна, перебивала, наверное, постоянно.

– Марти, так уж повелось, что…

– Теперь будет иначе! Мы не в Средневековье! На дворе уже двадцать первый век!

– Да, действительно. Как быстро время-то летит. – Эх, я же вроде бы совсем недавно считал, сколько мне будет лет в двухтысячном, и радовался, что до такой глубокой старости еще жить и жить… Пару секунд погоревав о навсегда ушедшем старом, добром двадцатом веке, я, мельком отметив странное выражение лица девушки, задумался вслух:

– Итак, паж – это мужское занятие, но ты прошла экзамен и заплатила за курсы. Пажиха? – Девушка нехорошо прищурилась. – Оруженосиса? Си-ца, в смысле? – Вот, теперь еще и кулаки сжала, щас кинется. – Всем слушать мою команду! Обращение пажей между собой – друг. Ко мне обращаться – господин барон! Соответственно отныне приказываю называть пажа Марти – «наш боевой подруг». Ждет вас множество самых разных испытаний, я намерен убедиться, что звание сквайра получат действительно достойные этого люди! Первое задание – обращаетесь к господину Эгельберту-младшему, он расселит вас по комнатам. Гасконец!

– Я, господин барон!

– Первые испытания они прошли, завтра прогонишь по полной программе! Выяснить возможности и способности, провести поединки, рапорт мне вечером!

Потому что если человек платит, то он имеет право, чтобы им интересовались. Ну хотя бы. Ладно волонтеры, им работа найдется, а чем занять этих шестерых? Оставлять без присмотра опасно, нашалят, а расхлебывать мне. Да и не солидно как-то.

Черт. Ладно, не знаешь, что говорить – говори уверенно!

– Оруженосец должен постичь семь благородных искусств – и вы пройдете их все, а под конец будете проэкзаменованы. Горе тому, кто не будет соответствовать! А теперь слушать мою команду – Дэн?

– Здесь, сэр!

– Берешь толстого и гоняешь его вокруг замка, нужно выяснить все, на что он способен, чтобы в бою не подвел ни меня, ни вас.

– Есть, сэр!

– Я не толстый!

– «Не толстым» ты будешь по завершении обучения! Норман, Роберт – в оружейную, разберете там все железо, начистите, проверите комплектность. – Прежде чем они что-то сказали, добавил: – Можете использовать слуг, кроме тех, что несут стражу на мосту. Сато!

– Я, господин барон!

– Самое скучное – сегодня до заката несешь обязанности секретаря при начальнике стражи.

– Да, господин барон!

– Марти.

– Я!

– На кухню.

Все, включая стоящего рядом Эгельберта, издали до удивления похожий звук, что-то среднее между кашлянием и хрипением. Марти медленно побагровела.

– Вопросы, боевой подруг?

– Если меня… Если я… Вас я… Да я вас!!!

– Нет вопросов, сказано! Или, – я кивнул на ворота, – выход там. Напоминаю, если кто не выдержит и сбежит – похрен, уплочено! Марти, все понятно с сегодняшним назначением?

– Да! – Как можно было это прошипеть? Но ведь смогла. Оглянувшись на ухмыляющихся пажей, я добавил:

– И передайте мадам ван Шторре, что я просил поработать с вами на среднем круге.

Девушка недоумевающе покосилась на меня, потом гордо задрала нос и пошла к хозяйственным постройкам. За ней потянулись, переговариваясь, остальные пажи.

Так.

– Внимание! Теперь вернулись и построились снова! – Пажи, остановившись и немного попереглядывавшись, снова предстали перед моей милостью.

– Объясняю один и только один раз. Все команды, пожелания и слова напутствия от меня, господина управляющего или господина начальника стражи считать приказом, подлежащим немедленному выполнению! И выполнять бегом. Ясно?

– Так точно!

А в фильмах сержанту обычно приходится повторять «Не слышу», чтобы добиться такой реакции. Видимо, пажи смотрели эти фильмы и решили обойтись без тренировочных попыток.

– Черт, мама все-таки запихнула меня в военное училище… – Я остановился перед ван Клиффом и взглянул сверху вниз. Не так просто это было проделать, Умник при всей своей полноте в росте уступал мне едва ли, просто постоянно сутулился.

– Вас сюда пригласили проверить, достойны ли вы войти в элиту. Никто не собирается вас здесь удерживать, или что-то вам обещать. Вы вольны в любой момент уйти. Более того, я даже не гарантирую, что вы и в оруженосцы-то пробьетесь, не говоря уж о рыцарском звании. И только от вас зависит, кем вас будут считать в этом замке и на этой земле – достойными наследниками благородных семей, проходящими свое испытание, или обычными лоботрясами-туристами, купившими экзотический тур. А теперь, когда я объяснил эту тонкость и убедился во взаимопонимании, вы можете выполнять свои поручения… БЕГОМ!

Ну вот, совсем другое дело. Даже феминисточка рванула в сторону кухни, почти не показывая отвращения ко мне. Это правильно: если хочешь, чтобы стажеры не доставляли тебе забот – нагрузи их так, чтоб им вздохнуть некогда было. Правда, все равно не помогает, но хотя бы не ты один страдаешь. Черт, а у меня же тут еще несколько десятков таких же, и всех надо… ладно, пусть Эгги с Изей напрягутся. Господин барон изволят отдыхать после зверств. Тем более что откуда-то уже слышались характерные интонации… ну да, какой же гасконец не любит покомандовать с важным видом?

Сзади вежливо кашлянули, я обернулся.

Невысокий головастый парень с широким тонкогубым ртом еще раз откашлялся и, гордо вздернув голову, заявил:

– Барон Гравштайн! Я, барон Элепар фон Виндифрош, пришел объявить вам войну!

Повернувшись к управляющему, я с печалью в голосе заметил:

– Вот она, современная молодежь. Только вошел, не поздоровался даже – бац! Войну объявил! Может, это геномодифицированная соя им агрессию повышает?

– Э-э… я забыл предупредить вашу милость, что у баронов Гравштайн с баронами фон Виндифрош наследственная вражда.

– Давно?

– С пятнадцатого века.

– Солидно. И по какому поводу!

– Они воры!

– Мы не воры! Это испанцы виноваты! – Головастик мгновенно превратился в ярко-красную надутую жабу. Впрочем, ему даже шло. Из дальнейшей ожесточенной ругани я узнал об одном из самых старых имущественных споров Европы.

Когда-то, давным-давно, в той самой часовне Святого Эгберта, хранилась реликвия – Чаша первого герцога. Художественная ценность сомнительна, зато историческая несомненна: этот серебряный стакан принимал участие в церемонии превращения простого варварского вождя в цивилизованного христианского герцога, так что для эсков реликвия была очень значимым Символом Нации (и единственным оставшимся, поскольку все сколько-то ценное добро постоянно отбирали завоеватели). Чашу эту, после проведения церемонии, подарили одному из новых баронов… вместе с проводившим эту церемонию священником. Да-да, тот самый Эгберт, три года парившийся на баронской киче. Так что насчет «чудес не значилось» я поторопился, привести под руку Церкви целый народ – это солидно, пусть даже кончилось лично для него как-то не очень. Но так или иначе, чашу однажды попросили для очень торжественной церемонии фон Виндифроши. И как раз в момент передачи реликвии эсков опять завоевали, потом этих завоевателей вышибли другие, третьи… Когда через сто лет наконец выдалась свободная минутка, гравштайнцы кинулись к соседям за имуществом, а его уже увезли в неизвестном направлении. Еще сто лет спустя реликвию все же нашли, но ее уже считали своей испанцы, точнее испанский король. И у него она, что характерно, тоже проходила по разряду священных, исторических и так далее, а значит, возвращать никто не собирался. Понятное дело, теперь одни эски обвиняли других в ротозействе, а те в ответ оправдывались надуманными причинами, вроде столетнего завоевания. И тянулось это уже полтысячелетия…