Михаил Дулепа - Господин барон

– Что, туриста не поделили?

– Нет, что-то другое, экскурсия в этот момент была далеко.

– Ну хоть что-то хорошее.

– Прошу прощения? – Конрад показал пальцем на доспехи. – Это – что?

– Видите ли, дорогой доктор, есть в замке одна скотина…

– Александэр! Как можно так о несчастном животном!

– Вот даже вы согласны, что он животное! И этот черный скот всех уже достал! Если бы не ваше упрямство, его давно бы прирезали!

– Дитя природы, просто немного игривое… – Управляющий упорно не хотел признавать, что с выбором вожака для замковых коз он серьезно просчитался.

Особа вдруг кашлянул и надменно выдал куда-то в сторону:

– Мне кажется, что к списку обвинений стоит добавить расовую нетерпимость!

– Да ладно уж, расовую, так и говорите – межвидовую!

Я решительно нахлобучил шлем и двинулся к хлеву, откуда раздавались шипение, блеяние и жалобные крики неосторожного волонтера, загнанного дракой мохнатых ужастиков на потолочную балку.

Спустя пять минут и три новых синяка, я вернулся.

– Порядок, раздевайте. – Пока я считал потери (что козы иногда кусаются, я знал, но что они при этом рычат и мотают башкой, пытаясь оторвать кусок – это новость!), а комиссия о чем-то шушукалась в стороне, Дэн, страдальчески вздыхая, снимал с меня железо. – Эй, полегче!

– Прошу прощения, ремешок заело.

– Не заело, а зажевало. – Я осмотрел наруч, пряжку крепления перекосило. М-да. – Ладно, неси остальное в оружейную.

Быстро надев кафтан поверх наруча, я вернулся к комиссии.

– Кхм! – Из повернувшихся ко мне приличным человеком выглядел только Конрад, к нему я и обратился:

– Прошу в темницу!

Доктор подозрительно прищурился, близняшки-общественники отгородились бумагами, Особа, так и не представившийся мужик с благородной проседью и породистой брезгливой физиономией, поднял бровь и фыркнул.

Тем не менее, все последовали за мной.

– Вот, как видите, наши подвалы просторны, чисты, уютны и соответствуют всем нормам. Убираются тут регулярно, питание заключенным приносят с общей замковой кухни, грех жаловаться. Впрочем, как вы уже могли убедиться, режим у них весьма свободный.

– И вы так же свободно используете труд заключенных!

Не оборачиваясь к Особе, я пояснил для Конрада:

– Конечно, используем. Им, знаете ли, скучно. Хотя сейчас все сами увидите. Вот!

Близняшки сунулись в дверь и тут же отпрыгнули. Я, заглянув, понял, что ошибся.

– Прошу прощения, это наша замковая пыточная.

– У вас еще и пытают?

– Только по требованию туристов. Нам немного дальше, пойдемте.

Близняшка вроде-бы-мужского-пола вдруг пригнулся, словно охотничья собака, взявшая след, и протянул:

– Это кро-овь? Здесь кого-то… боже!

Я сдержал смешок. Ну да, у меня тут человек пятьдесят активной молодежи разного пола, плюс ночующие туристы. Кто ж удержится и не попробует заняться этим на дыбе? Они чуть ли не расписание составляют, уже и в городе эвфемизм подхватили, «сходить в пыточную». Ну а кто придумал во время «пыток» вместо крови использовать варенье, это мне уже неизвестно. Думаю, зря они это, но тут уж запрещать бесполезно.

Подойдя ближе, я мазнул пальцем по бурым пятнам на кандалах, принюхался. Попробовал на вкус.

– Карлин, наверное. Она вечно клубничное варенье во все добавляет, даже сама пропиталась. Хотя вкусно. Хотите попробовать? – На меня уставились четыре пары выпученных глаз. Конрад стоял впереди, остальные спрятались за него. Ладно, объяснять им суть происходящего было бы глупо, я просто пригласил:

– Пойдемте. Камеры тут за поворотом.

Когда я проходил мимо, близняшки и Особа аж по стенке распластались. Тоже мне, нашли кровавого диктатора. Понапридумывают, а потом сами боятся. Похоже, единственный нормальный человек в их компании – это доктор. Вот к нему я и решил обращаться впредь, игнорируя остальных:

– Пять камер. Новодел, оборудованы по стандартам Федерации, пусть и слегка устаревшим. В этой содержится африканец, вы его видели – нападение на полицейских, есть пострадавшие и покусанные. Здесь у меня сидит некий Блюмшилд, очень подозрительный тип.

– Которого вы похитили, дабы избежать уплаты долга! – Особа попытался угрожающе нависнуть надо мной. Ага, как же! Не обращая на него внимания, я пояснил для Конрада:

– Как видите, никакого похищения, дверь в камеру открыта, рядом постоянно находится смотритель, готовый помочь заключенным.

Дверь и в самом деле была открыта, и перед ней лежал большой кусок колбасы. Нитка, к которой он был привязан, в полумраке почти не заметна, но, узник, должно быть, понимал, что это ловушка. Очередной тюремщик-доброволец сидел сбоку от двери у стенки неподвижно, и только пальцами поглаживал короткую дубинку. Все-таки уважаю местных! Наш бы не вытерпел, сам в камеру зашел, а тут – порядок, выдержка и коварный план. Ну и еще камера над дверью, через которую трансляция идет в Интернет. Там постоянно ставки заключают, кто сможет выманить банкира из камеры.

– Понимаю, стандарты проживания довольно далеки от тех, к которым привык заключенный. – Тюремщик растянул губы в мрачной улыбке, кивнул и снова погладил дубинку. – Но никаких зверств, только необходимые при отправлении правосудия строгости.

Доктор остановился рядом с темным проемом камеры, заглянул в нее.

– Странно. Мне сказали, что Блюмшилд жалуется… а он даже не выглянул.

Еще бы он выглянул. Он сам просил закрыть дверь решетки, а лучше поменять ее на сплошную и покрепче. Видимо, давит нечистая совесть, давит. Ничего, думаю, благодаря его проделкам, не один человек сменил свой привычный дом на менее приятные места проживания, пусть на себе почувствует. Хотя я точно знаю, что за последние две недели ему досталось плеткой ровно два раза, можно сказать, в тепличных условиях сидит.

Особа начал было набирать в грудь воздуха для очередного заявления, но я уже шел дальше.

– Третий заключенный, господин Шрайбер. Стал нашим невольным гостем, не разобравшись в текущих реалиях и допустив неразумные высказывания. К счастью, более серьезных мер удалось избежать.

– Вы очень кстати, господин барон! – Налоговик подскочил к двери и, распахнув незапертую решетку, решительно направился ко мне. – Прошу вас немедленно завизировать эти документы! По вашей вине я уже на день просрочил сдачу отчета.

Особа, нахмурившись, протянул:

– Это что – заключенный?

– Это самый популярный из наших заключенных. И самый неутомимый, как видите, налогового инспектора недостаточно посадить в камеру, чтобы он перестал вас доставать.

Я взглянул на поданную им бумагу и присвистнул. Может, питание ему урезать? А то вон как жирует, вражина! Конрад подошел к Шрайберу, участливо прикоснулся к его плечу и спросил: