Михаил Дулепа - Господин барон

– Где настоящая Чаша, жулик?

– Сейчас у меня дома. Но я верну!

Все же я не удержался и на мгновение прикрыл глаза рукой. Потом вспомнил, что проделывал, искренне считая, что Чаша стоит на своем месте, и несколько секунд боролся с желанием пойти взять боевой канделябр и добавить шишек на одной большой, отмороженной голове. Ох уж эти романтики!

– Когда мне ее привезти? Думаю, реликвию стоит выставить к официальной церемонии для всеобщего ознакомления. С ней-то уж точно все получится лучше!

Я оглянулся. Аск что-то уже вещал с балкона своему народу, отсюда, из коридора, слов почти не было слышно. Наконец, гордо выпрямившегося мальчишку закрыли спины подданных, обступивших нового повелителя баронов.

– Да, думаю, с Чашей получится гораздо лучше. Пойдем, Элепар, обсудим… а, черт!

– Я помогу… давайте, вот так…

– Спасибо. Хорошо, когда можно опереться на дружеское плечо. Ладно, идти далеко, давайте скорректируем пару планов?

И мы похромали к выходу.

Нога болела просто зверски.

И темнеть что-то начало… рано вроде… чертова нога…

«– Частично ритуал упоминается в балканских летописях, но полного описания не было. Видимо, совсем уж седая древность.

– Кстати, вы заметили тонкость? Человек бы спросил «по душе ли вам», а фон Гравштайн – «по сердцу».

– Мда, печально. Души у него, получается, нет?

– Чудовище, бездушное, но имеющее горячее, искреннее сердце… так грустно.

– Я поняла!!! Вот зачем ему нужна Святая Чаша!»

До посадки на мой рейс оставалась куча времени, и это время надо было как-то занять. Второй день осени; вчера, по результатам очередного референдума, независимый Эскенланд присоединился к Федерации на правах земли. Ко всеобщему удовольствию.

Раз уж не удалось провести в последний день лета непосредственно коронацию – провели референдум. Свежепризнанный герцог, после официального вступления в должность, восстановил прежние законы и лишил нас, баронов, единоличных прав на «определение пути своих земель». Никто особенно не горевал, а я вообще три недели просидел на крыше донжона, грел кофейник на устроенной Сато миниатюрной жаровенке и строил из себя смертельно раненного, прямо-таки умирающего.

Хотя Аск был очень убедителен, я отказался от чести лично вручить ему Чашу в начале церемонии и накинуть ему на плечи короткую мантию в конце, что символизировало что-то там очень закрученное. Пацан ныл, канючил, пытался то угрожать неведомыми карами, то предлагать выгодные варианты… причем не упоминая ничего конкретно. Я в ответ по-стариковски кряхтел, бледнел от «приступов невыносимой боли», давил на совесть и возмущенно орал «Да сколько можно?!» Мне совсем не хотелось светиться в такой публичной, нудной и глупой, в сущности, затее. Что я там забыл? У меня вон в замке работы полно! Так что вел «официальную» церемонию опять Эгельберт. От такой чести он на следующий день не ходил – летал по замку. Точнее, парил, медленно и величаво, не касаясь земли. И глаза у него иногда светились в темноте. Хотя, может быть, это были глаза Упыря.

Кстати, никакой особой пышности в результате не было, все скромно и толково. В самом деле, зачем собирать толпу, если все всем уже ясно? Тратить деньги зря – не в духе местных, так что присутствовало человек двести официальных лиц и выборные делегаты от каждого баронства. Ну и сколько-то там миллионов на прямой трансляции в Интернете.

В замок Элепар меня довез уже совсем никакого, и вот тут Марти, наконец, представился повод поверить в то, что ее «обеспечение тыла» в самом деле необходимо. Девчонка сразу начала действовать – закрыла ворота, выставила стражу, зарядила оставшуюся пушку, в общем защищала раненого героя как могла! Правда, врачам «Скорой помощи» она тоже до конца не доверяла и увезти меня в больницу не дала, так что следующие три дня я провел, лежа по диагонали баронского ложа. Но наутро четвертого смог встать и даже поприветствовать туристов. Как назло, денек выдался солнечным, я половину завтрака провел, шипя и пытаясь спрятаться от бьющего в глаза света. Туристы понимающе перемигивались.

Врач, вынимавший пулю и штопавший дырку, с надеждой попросил «мою милость» оплатить счет замковой валютой. Двойственное ощущение, с одной стороны, подлатал он меня умело и заплатить одним гравкойном было как-то совсем по-жлобски, пусть примерно столько и стоила подобная процедура пятьсот лет назад, а с другой – не так уж много их и осталось, чтобы отсыпать по-боярски горсть серебра. Разошлись на двух экземплярах и торжественном адресе с благодарностью. Гравштайнская валюта, знаете ли, ценится в мире!

Эвальд провалялся в постели больше меня, его пуля что-то там с ребром нехорошее сделала, но все-таки явился и лично завершил осаду, подписав вечный мир и договор о сотрудничестве.

Та баронесса, что умеет так хорошо читать по губам и визжать в нужное время, тоже явилась. Интересная оказалась дамочка, и днем есть что обсудить, и ночью способна поухаживать за раненым героем. Впрочем, это никому не интересно.

Три дня назад состоялось торжественное освобождение узников. Правда, меня чуть не со слезами на глазах просили оставить их еще на недельку, но зачем мне эти сложности с Федерацией? Освободил.

Выяснилось, что Шрайбер за два месяца «страшных унижений» заработал почти как за год на основной работе. Но это ладно, главное другое – он как-то прослышал, что у меня есть дети, а также родители за рубежом и что я отсылаю им деньги на жизнь. Попеняв на непредоставление информации органам, он тут же на коленке подсчитал положенные вычеты, что-то с кем-то обговорил, что-то с чем-то сверил, и оказалось, что я не просто не должен – мне еще что-то там причитается! Честное слово, тут же захотелось его обратно в камеру посадить и показывать людям – налоговик, сам, без пыток, отдающий деньги!

Людоед попросту исчез. Говорят, его видели с какой-то очень пышной датчанкой, которая его куда-то чуть ли не на руках тащила, но, может, и врут.

Ростовщика мы из камеры вытаскивали силой, а потом еще и мыли – завонялся слегка. Свистнул рыцарей и приказал вывести за пределы герцогства.

Правозащитника сдал лично на руки хмурому Конраду. Думал, доктор останется на ужин, но, увы, он должен был улетать куда-то в Африку, предотвращать очередную эпидемию. Жаль, приятный человек, пусть и в дурную компанию попал.

Фон Шнитце, с которым у меня в свободную минутку зашел разговор о древних фамилиях, намекнул, что мало ли кто там чьим потомком считается, главное, что теперь я названый брат правящего герцога Эскенланда и владелец земель, дающих право на титул, так что все в порядке. На встречное «Вы, Эгельберт, жулик и прохиндей» ответил, что это неудивительно, с таким-то бароном. И вообще – «Правители приходят и уходят. Моя родина остается!».