Игорь Карде - Бронелетчики. Кровь на снегу

Значит, надо слегка надавить, и дело в шляпе. А потом без суеты можно взяться за остальных. Они тоже расскажут много интересного…

Командир финской группы, лейтенант Аарно Руннель, оказался рослым, крепким мужчиной лет тридцати. Он довольно быстро пришел в себя, правильно оценил ситуацию и понял, что убивать его не собираются (иначе зачем тащили в избу?). После этого решил тянуть время и морочить голову глупым русским.

Как ни раскалывал его майор Злобин, как ни пытал (в переносном смысле, конечно), но он лишь мотал головой и упрямо повторял: знать ничего не знаю. Мол, его группа отстала от основных сил батальона, заплутала в лесу (ага, это в родных-то местах!) и двигалась на Пюнямя, чтобы воссоединиться. А его подчиненные – самые обыкновенные крестьяне, недавно призванные в армию.

«Да, крепкий орешек, – подумал майор Злобин, – так просто его не расколешь. Но ничего, постараемся. Есть разные методы воздействия, и не обязательно грубые, физические».

Он кивал, слушая вранье Руннеля, а сам тем временем думал: какие, на фиг, ополченцы – с такой-то амуницией, оружием и рацией! Теплые спальные мешки для ночевки в лесу, знаменитые «финки», которыми легко и удобно снимать часовых, русский разговорник (хотя было ясно, что по крайней мере двое из пленных прекрасно говорят по-русски, а остальные тоже понимают), полевые бинокли, карты, сухпайки… Если это не диверсанты, то он сам – балерина. Тем не менее Руннель продолжал беззастенчиво врать или просто отмалчивался, когда ему задавали неудобные вопросы.

Тогда Злобин резко прервал это издевательство и прямо спросил, долго ли лейтенант еще собирается валять дурака – при таких вещественных доказательствах! Какие они, к черту, крестьяне-ополченцы, когда понятно, что специальная группа, хорошо подготовленная и отлично экипированная!

Но Руннель в очередной раз снисходительно улыбнулся и отрицательно покачал головой – знать ничего не знаю. А если бы даже и знал, все равно вам ничего не сказал. Можете даже пытать! Он, похоже, уже ничего и никого не боялся. И вообще вел себя так, словно зашел на минутку в гости и скоро покинет этих не слишком радушных хозяев.

«За ним нужно смотреть в оба, – решил Злобин, – силы лейтенанту не занимать, вон какой бугай, дерзости, похоже, тоже, того и гляди, набросится на часового и попытается сбежать. При малейшей возможности сделает ноги, дай только шанс. Так и зыркает, гад, по сторонам, так и прикидывая, как бы отсюда вырваться…»

Лейтенанту из предосторожности связали руки и ноги, посадили посреди комнаты на стул и тщательно охраняли. В комнате, помимо него, находилось еще четыре человека: сам майор (вел допрос), Герман Градский, выступающий в качестве переводчика, командир разведчиков Овсянников (как боевой соратник) и красноармеец, дежуривший у двери.

Руннель нахально улыбался и всем своим видом показывал, что ему все нипочем. Он знал, что рано или поздно его повезут в тыл, в штаб советской дивизии, где и пойдет настоящий допрос, а по дороге всякое может случиться. Тайга же кругом, а в ней действуют свои люди, могут напасть и отбить. Или же он сам улучит момент и сбежит. Для него даже два конвоира – ничто, ударит, оглушит и отнимет оружие. И спокойно уйдет в лес. А там и до Пюнямя доберется…

Руннель согласился назвать себя и номер своей воинской части – какой смысл скрывать, если документы в руках у русских? Его офицерскую книжку в самом начале допроса извлекли из кармана кителя и тщательно пролистали. А там все указано – и личные данные, и звание, и должность. Он также подтвердил, что в Пюнямя стоит батальон ополченцев – это все и так знали.

Иначе бы русские не шли так спешно к Христаля. Ясное дело, собирались блокировать батальон в Пюнямя и обезопасить свои тылы. Разумное решение. И двигались хорошими силами – не менее батальона. Да, ополченцам пришлось бы несладко – если бы на них напали. Эх, жаль, не успел он вовремя передать эти ценные сведения, не сообщил об опасности…

… А то бы они этим русским показали – дали бой на лесной дороге. Пусть у русских – пушки, танки и бронемашины, но среди тайги они будут почти бессильны. Пулемет, граната и снайперская винтовка здесь гораздо важнее. Каждый меткий выстрел – мертвый красноармеец, каждая граната – подбитая машина. А русские пушки можно потом взять в качестве трофея – пригодятся, чтобы отбиваться от Красной армии на открытом месте. А если бы еще захватили танки с бронемашинами…

Злобин внимательно рассматривал трофейную карту. Ясно, что финны добыли ее случайно, перехватили на дороге вестового из 305-го полка, посланного в штаб дивизии с донесением. Но теперь им было известно, что 44-я дивизия движется на юг, в обход забитой Раатской дороги. И затор у переправы может оказаться финнам очень на руку.

Если они уничтожат стоявшие неподвижно советские батальоны, то наступление на Оулу значительно замедлится, а то и вовсе сорвется. Тогда у финского командования появился бы шанс перейти в контрнаступление – ввести в дело 27-й полк и попытаться отрезать 44-ю дивизию от основных сил 9-й армии. Используя уже ставшую привычной партизанскую тактику – завалы на дорогах, засады в узких местах, внезапные удары по отдельным частям, нападения на спящих красноармейцев… Просто и эффективно. И главное – результативно.

Поэтому надо как можно скорее навести мост через речку и перебраться на тот берег – чтобы не дать противнику окружить себя и отсечь от снабжения и тыла. А для этого нужно разгромить батальон в Пюнямя.

С ополченцами можно бороться только одним способом – уничтожая их, лишая оружия и боеприпасов. Или же используя тактику выжженной земли – превращая захваченные территории в пустыню. Но это в данном случае совершенно невозможно: Красная армия идет в Суоми не как завоевательница, а как освободительница. Недаром же зимний поход так и назывался – освободительный…

Кстати, партизанский метод борьбы стал основой стратегии маршала Маннергейма. Цель медленных и осторожных действий финской армии сводилась к одному – держаться и не сдаваться, и по возможности максимально затягивать войну. Ни о каких активных наступательных действиях или тем паче окружениях, котлах и разгромах командование вооруженных сил Суоми не помышляло. Куда там! Нам бы продержаться до тех пор, когда западные союзники придут на выручку…

Стратегию затягивая войны разработал сам маршал Маннергейм. Опытный и умный полководец, прекрасно знавший сильные и слабые стороны русской армии (не зря ведь прослужил в ней почти тридцать лет, пройдя путь от юного корнета до генерал-лейтенанта!), понимал, что его солдатам с сильным и опасным противником не справиться. Какие бы мужество и стойкость они ни проявляли, с каким бы героизмом ни дрались, но все равно рано или поздно проиграют. У маленькой страны нет ни сил, ни боеприпасов, ни техники для войны. Нет даже достаточно горючего. Два-три месяца – вот все, на что он может рассчитывать.