Ульян Гарный - Ни слова правды

Прошло всего несколько часов, как утихла битва, я устал, но не мог заснуть. Бродил среди останков еще недавно цветущего поселка и, как ни странно, испытывал грусть. Да, эльфы оказались, мягко говоря, далеки от совершенства, но теперь их нет, нет Колючего Шара, не будет сверкающей сферы из светляков, и это навевало какую-то неземную тоску, которую хотелось выразить в чем-то нематериальном, добавить в мироздание какой-то звук или вздох, оставить недолговечный памятник об исчезнувшем чуде и навсегда ушедшей красоте. И сложилось:

Да, стало совсем темно, надо идти к своим. Шурша опавшей листвой, я вошел в лес и решил пройтись среди притихших деревьев, навсегда обретших покой и свое место под вечным небом.

В лесу несколько леших, с болотными огоньками в руках, водили огромного ежа, мне под стать. Руки и ноги у него были прикованы к длинным цепям, концы которых держали по четверо леших, опасливо поглядывая на свою громадную копию. Суперлеший что-то бормотал под нос, останавливаясь у каждого дерева, тяжело вздыхал, пыхтел как паровоз.

Из темноты ко мне подкатился тот самый старейшина, что позвал меня к умирающему фомору, я, кажется, начал леших понемногу различать.

– Горян? – спросил я.

Мордочка серого лесника засветилась от удовольствия.

– Я, Велесси, я!

За плечами у Горяна была плетеная корзина на веревочных лямках, в ней лежало несколько бурых шаров, похожих на кокосы.

– Это кто у вас, чего бродите? – поинтересовался я.

– Дд наш Монжа! Ты прынс! Змл – нба лечит! [92]

– А в корзине что?

– Стржи, одбуздид нда! [93]

Я уже навострился их понимать, но про стражей не понял, взял один «кокос» рассмотреть поближе и понял, что держу в руках мокрую сушеную голову с длинными волосами и острыми ушами, тут же бросил ее обратно. Ясно – привратники фомора. Ну что ж, прав Горян, сторожить им больше нечего.

– Що два по дцать скт нда! [94]– объяснил Горян.

– А зачем ваш дед в цепях?

– Да кусается, зараза, злится, что лес до такого довели! – Горян показал замотанную чистой тряпицей руку.

Тут я понял, что леший говорит без дурацкого акцента.

– Так ты нормально говорить можешь?! – удивился я.

– А то, конечно, могу, леший говорить на всех языках может! – осклабился в хитрой ухмылке Горян. – Тока мы Болгу того не показывали, чтобы он самым умным себя не чувствовал и болтать с ним не заставлял. Покойник-то, счастья ему в Нави, как выпьет – его не переслушаешь. По дому сильно тосковал, вот мы визжать-то и научились, но только несколько фраз, и визжали, опять же чтобы попусту не трындеть.

– О как, – только и смог сказать я.

– Ну ладно, пошел я, что ль, делов невпроворот, извини! – заторопился Горян.

– А чего сейчас-то заговорил нормально? – задержал я его.

– А тебе все равно – умный я или глупый, да и язык надоело ломать! Ну пока! – крикнул уже на бегу Горян, догоняя своих.

Я вернулся в лагерь, проведал Сивуху, Трегуза и Леха. Все трое спали, Лех был еще бледный, но дышал ровно и выглядел не таким изможденным. Собаки лежали возле них, заполнив своими телами весь пол в палатке, у входа. Хват поднял голову, вопросительно посмотрел на меня. Я успокаивающе махнул рукой: спи! Главарь наших псов подмел земляной пол хвостом, положил голову на лапы и закрыл глаза – умаялся. Я сходил к лошадям. Ассам радостно заржал, по своему обыкновению, куснул меня за плечо, вернулся к дикому овсу. Сивый и Ветер протянули ко мне морды, я их погладил.

Все в порядке, теперь можно и заснуть, заодно и лекции послушать, я уже привык. Хозяйственные лешие хорошо обустроили лагерь. Мне отвели отдельную палатку, поставили удобный топчан с травяным матрасом. Я с удовольствием улегся в душистую постель и заснул.

На этот раз я не услышал никаких голосов, не увидел никаких пещер. Вокруг стоял стеной все тот же лес, что и наяву. Только не было ни лагеря, ни остатков Колючего Шара, я лежал на душистой траве посреди той самой лужайки, где мы встретили эльфов пару дней назад. Журчал ручей, каменный стол блестел в свете звезд.

Я поднялся и огляделся, ярко светила Луна, каждая травинка кивала головой в такт лесному ветерку, было очень тихо. Внезапно раздался зловещий свист, со всех сторон в меня полетели бледные, светящиеся в темноте стрелы. Я почувствовал удары в грудь, по ногам и рукам. Крови не было, стрелы исчезали, оставляя светлые дымки. Места попаданий сильно болели, мне пришлось даже стать на колени. Я понял, что на открытом месте оставаться нельзя, и метнулся за каменный стол. Но невидимые стрелки были повсюду, несколько стрел растворились дымом возле моего лица, ударившись в камень.

Я побежал к лесу, пригнувшись, вокруг падали и исчезали стрелы, я несся в дыму, что, видимо, мне помогло, лучники больше в меня не попадали. Возле деревьев, когда я уже практически скрылся в спасительной темноте леса, сразу три стрелы попали в правую ногу, начисто ее парализовав. Я, стиснув зубы, пополз, стараясь не заорать в голос, ногу как будто раскаленным прутом проткнули. Теперь все сомнения, если бы они у меня успели появиться, в том, что в этом сне безопасно, развеялись, в нормальных снах больно не бывает. Среди стволов стали видны стрелки: белесые полупрозрачные тени, которые плавно перелетали с места на место, не касаясь земли. Несмотря на расстояние, я разглядел острые уши и длинные волосы – эльфы! Точнее, призраки эльфов, они слегка колыхались от легкого лесного ветерка, а головы их парили отдельно от плеч: привратники стеклянной башни! Все они остановились и одновременно повернули головы в мою сторону. В следующую секунду вся эта орава бросилась ко мне, потрясая мечами, дубинами и кинжалами. А я только и мог, что пялиться на всех этих представителей отдаленных эпох полубредового мира, не в силах даже подняться: ужас и боль пригвоздили меня к сырой земле. Когда первый дохлец был от меня метрах в пяти и я уже видел через его раззявленный рот стволы дубов и ясеней, я просто закрыл глаза, напрягся, ожидая удара, но его не последовало. Вокруг перешептывались деревья, и в этом шелесте слышались зловещие скрипы призраков. Но они не нападали, о чем-то напряженно перескрипываясь. Я приоткрыл один глаз, призраки стояли вокруг плотной толпой, явно что-то высматривая в траве. Меня они не видели, хотя некоторые стояли на моих руках и ногах. Я не стал ожидать, пока они меня обнаружат, и снова закрыл глаза и покатился, больно ударяясь о корни, камни и стволы деревьев. Откатился на несколько метров, стал соображать, куда ползти, но после нескольких переворотов я потерялся в направлениях, а главное, какое место в этом лесу было для меня безопасно? Если я спал, мне немедленно следовало проснуться, и я стал звать тело как тогда в Нави. Но это не срабатывало, я надежно завис в этой реальности. Вечно лежать с закрытыми глазами – не выход, как биться с уже умершими, непонятно. Я попытался вызвать меч, но законы Нави в этом сне не действовали – ничего не выходило. Идеи иссякали, как деньги во время длительной «командировки», становилось страшно и холодно. Где же, вы, маршал Франции, скорее на помощь. Слова пылкого и нервного героя восстановили душевное равновесие, страх разжал костлявую руку на горле, тошнотворная пустота в животе исчезла. Можно и рассудить здраво, скоро рассвет, а значит, выход есть, если он нужен. Трегуз с Селезнем меня разбудят, а если им это не удастся, призовут колючую братию, а те, глядишь, чего-нибудь, да придумают. С героями плохого не случается! Мы им еще покажем кузькину мать! Время работает на нас! Наше дело правое, враг будет разбит!