Каюр (СИ)

- А вот был такой Каспар Моравский. Помнишь его? - спросил я.

- Есть у меня соображения на этот счет, - сказал он. - Пока не окончательные. Видишь ли, Алик тоже не все знает. Но он не знает и того, что знаем я и ты. Поэтому эта загадка его не мучает. А нас с тобой мучает. Мучает ведь?

- Да. Ты мне расскажи, что знаешь, а уж вместе мы...

- Ты мне определенно симпатичен, - перебил он. - Но симпатичен и Алик, которому я обязан не менее, чем тебе. А по его понятиям, я должен про Каспара молчать.

- Детский вопрос: кого ты больше любишь, папу или маму? - сказал я.

- Вот именно. Если быть откровенным, я пока не решил.

Значит, Алик знает кое-что про Каспара? Это новость. Такое признание уже многого стоит. Если знает Алик, знает и Гарт - вряд ли без санкции генерала Накир о Каспаре обмолвился.

Накир, чтобы смягчить последнюю реплику, включил позитив.

- А помнишь, - спросил он, - как ты в восьмом классе кибера перепрограммировал, и он вместо того, чтобы экзамен по биологии принимать, начал принимать химию? Троих провалил, прежде чем начальство врубилось.

Я был в затруднении. Никаких киберов в качестве экзаменаторов у нас не было. Даже первый компьютер - "Электроника" - я увидел только в середине восьмидесятых.

- Я помню, - раздался голос за моей спиной.

Я обернулся. Увлеченные воспоминаниями, мы и не заметили, как средь нас очутился третий. Он стоял на пороге, держась за ручку двери. Высокий, статный, с усами. Идентификатор мне подсказал, что это Павлов.

Мы помолчали, глядя на него - во всяком случае, я - почти с неприязнью.

- Ну, как вы? - появилась из-за его плеча Сусанна. Казалось, она искренне мне обрадовалась как доброму знакомому. - А мы - только что. На нас напал ураган, нападал снег. Мы сами чуть не попадали. И почему нельзя парковаться ближе?

- Да какой ураган - так, метелица, - сказал Алик. - Ты, радость моя, погуляй пока.

- Я только поздороваться забежала, - ещё раз улыбнулась Сусанна и исчезла.

- Ну, так ты и есть наш пресловутый гибрид? - обратился Алик к Накиру. Меня он "узнал", а что касается Накира, то его фанк, повторяю, не фиксировался. - Могли бы тебе обличье интереснее подобрать.

Если Алик и был заинтригован встречей с этим полусобой, то виду не подал. Держался он со своей обычной развязностью.

- Тебя не спросили, - буркнул Накир.

- Тут я промашку дал, не позаботился. Честно говоря, не верил, что ты получишься. Ну-ка, скажи, как я зову про себя Полозкова?

- Помазок, - сказал Накир.

- Точно, - ухмыльнулся Алик, возможно, Викторовичу, который, конечно, теперь узнает об этом прозвище. - А ту девчонку, ради которой я киберу мозги вынес?

- Не вороши этого, не томи свою душу во мне, - шутовски, в стиле Алика, взмолился Накир. - А впрочем, Галей.

- А где у Гали была ее знаменитая родинка?

Накир опять оживился, он столь же охотно пустился в воспоминания с Аликом, как минуту назад со мной. Я еще от умиления не отошёл. Тем не менее, прислушивался со вниманием, одновременно пытаясь усвоить, или хотя бы поставить себе ряд вопросов, такие, как: насколько органично нейронный клубок Торопецкого вплетается в нейронную сеть Павлова? Мы в Накире - психически независимы, или сознание двоится в нем? А если зависимы, то как? Враждебны или дружны? И кто захватчик, кто добыча? Кто в нем превалирует, то есть более эготичен - Алик? Я?

- А как звали нашего пса, помнишь?

- Не-а. Забыл. Дедушка Маразм, знаешь ли.

- Маразм? У меня два раза маразм был. Но породу хоть помнишь?

Это ж опыт двух жизней, в сумме лет двести, я думаю. Наши конфигурации переплелись. Всегда ли он различает, где моё, где Аликово?

- Породу... Да, вспомнил: ризеншнауцер, Шварц.

- Ну что ж, можно сказать, что мы бегло друг друга удостоверили, - сказал Алик.

- Да, ты моя полноправная половина, - согласился Накир.

- Что ж, будем дружить. Как говорил мой повар-француз: пуркуа бы не па? Присоединяйся к нашей дружбе, каюр, - предложил Алик. - Мы ведь теперь повязаны, мы ж с тобой родственники через него. - Он кивнул на Накира: небрежно, пренебрежительно почти. - У меня тут мысль возникла на днях: а что если все базы между собой связать, объединить всё человечество в одно мегасознание? И разумеется, этот сверхразум как-нибудь активировать. Представляешь, что можно замутить при такой соборности? Сколько всего можно объять этой сферой сверхразума? Индивидуальная база, например, твоя или моя, будет всего лишь нейрон этого супермозга.

- И кто в этой метабазе главным будет? - спросил я. Я не стал ему говорить, что такое не только приходило мне в голову, но даже было опубликовано в бытность мою в Силикатном.

- Думаю, что лобные доли, - сказал он. - А точнее - неокортекс. Я непременно тебя в эти доли возьму. Часть баз составят нам мозжечок, ответственный за рефлексы, где плотность нейронов так велика. Часть пустим на строительство ретикулярной формации, мозолистого тела и прочих структур. Лузеры - отравленные, убитые клетки.

- Кстати о лузерах, - сказал я. Что долго так в лазарете торчал?

- Ну, не по своей прихоти, - уклонился Алик. - А тебя, - он обернулся к Накиру, - здесь вытаскивали и воплощали?

Ну конечно! Наверняка у Гартамонова свой лазарет! Иначе как обеспечить секретность того же Накира, не говоря уже о предстоящих нам воплощениях? Я решил, что сегодня же поговорю с ним насчет этого.

- А помнишь твое томление по девчонке из 8-го В? - спросил Накир, который никак не хотел останавливаться

Он же знает всю мою подноготную! Самое сокровенное, камерное! Впору покраснеть и насупиться. Этак недалече до личных обид.

- Давай не будем про это, - сказал я.

Томление имело место. Однако в силу различных причин я предпочел бы про это забыть. И забыл, кажется.

Никак не могу привыкнуть, что я не один. Что меня, если можно так выразиться, уже двое. Вот только Алик на нем повис и мешает ему оставаться всецело мной. В сущности, Накир - это я с плюсом. Если Алика можно плюсом назвать. Скорее, с придурью.

- Выкладывай! Выкладывай про него всё! - вскричал Алик.

- Или твою кражу из учительской, в которой ты так и не был никогда уличен? - Он обращался к Алику, и на этот раз в нем злорадствовал я.

- А вот это точно не нужно! - запротестовал тот.

- Или как с Быдлосом, оба пьяные, прохожих грабили на Цветном?

Меня категорически не устраивал такой мезальянс. Я бы, конечно, предпочел Эйнштейна к себе подмешать. Или, в крайнем случае, братьев Стругацких. И почему затесался меж нами именно этот авантюрист? Привнес свой жуткий житейский опыт с кражами и разбоем. Как бы и меня не наградил своей подлостью.

- Обнаглел этот лошак, - сказал Алик с досадой. - Наше былое себе в голову вбил и возомнил равноправие. Ты всего лишь жалкий плагиат, понял?

Служба в привилегированном учреждении сделала его высокомерным. Однако и Накир состоял из тех же причуд. С примесью моих, впрочем.