Владимир Лошаченко - Князья Эльдорадо

Шестьдесят бойцов, вооруженных карабинами, расположил в центре, в мелкой траншее на пригорке. Солнце нехотя проглядывало из-за низких облаков. Свежий ветерок гонял волнообразно по полю ковыль, в траве свиристели мелкие птахи. Гоша глянул на часы – подарок отца: «О, уже восемь двадцать, чегой-то поляки задерживаются».

Прислушался к себе – нормально, так, легкий мандраж. Проверил личное оружие – все заряжено. Княжич тяжело вздохнул: «Опять артиллерия выполнит основную работу, нам останется только зачистка. Неинтересно». Конечно, взрослому и опытному вояке смешно слышать такие рассуждения, но, учитывая столь юный возраст нашего героя, можно простить эти наивные мысли. Гоша по младости лет не учитывал очевидные вещи – первое: чем больше неприятелей ляжет под артобстрелом, тем больше своих воинов останется в живых; и второе: война – это такая зараза, сколько ни планируй операцию, а фортуна все норовит показать тебе задницу. Что, собственно, и произошло в Краковском сражении.

На правом фланге за холмами сосредоточилась тридцатитысячная казачья конница. Казаки, в отличие от своего гетмана да и кое-кого из старшин, с чистым сердцем и энтузиазмом восприняли поход на Речь Посполитую. Сейчас, перед битвой, запорожцы тщательно готовились – точили сабли, засыпали на полки огнестрела свежий порох, осматривали лошадей. По давней традиции надевали чистую исподнюю рубаху, чтобы, если что, смерть принять в достойном виде. Неприятным сюрпризом для Хмельницкого явилось появление князя Юсупова-Эльдорадо с десятитысячным конным отрядом из Московии. Гетман намек понял – все ходы отрезаны, и с поляками придется драться всерьез.

В девять ноль-ноль польское воинство наконец принялось выстраиваться в боевые порядки. На острие удара встали полки тяжеловооруженной конницы – кирасиры и драгуны. На большом холме живописная конная толпа – гетман Вишневецкий с приближенными. Богатые доспехи, кони в чепраках со смарагдами, ну а уздечки – вообще отдельная песня. Картинно подбоченясь, гетман дал знак булавой:

– Вперед, руби москалей.

Полки ответили радостным ревом луженых глоток. Задрожала земля. Войско пришло в движение. Мерно покачивались бунчуки и флажки – конница набирала ход.

– Как идут – глаз радуют, – Вишневецкий смахнул слезу умиления с усов. – Одно слово – рыцари.

Лизоблюды подхватили:

– Под вашим блистательным командованием наша армия порубит голодранцев-москалей в куски. Да здравствует, гетман! Ура-а!

Вишневецкий расплылся в довольной улыбке:

– Ну хватит вам, панове, – и приник к подзорной трубе.

В душе его уже били победные литавры – он предвкушал будущий успех своего войска.

Вон какая силища прет – десять полков кавалерии, закованной в железо, а следом остальные полки. Нет равного противника такому воинству. Испытывая небывалый душевный подъем, бросил через плечо:

– Вина всем!

Через мгновение шляхта разбирала с подноса кубки с терпким виноградным напитком.

– За нашу победу, панове.

Между тем, славная польская кавалерия неслась в атаку во весь опор. От удара копыт по всей равнине стоял гул, а позади осталась широченная просека из примятой травы.

Идиллия блестящей атаки оборвалась внезапно – никто ничего не понял на первых порах.

У гетмана мелькнула мысль, что происшедшее лишь страшный сон. Вишневецкий даже ущипнул себя за руку, в душе зародилось нехорошее предчувствие.

А чего ему не появиться – польские жолнежи так лихо скакали в атаку – и на тебе. Со стороны проклятых москалей вдруг раздался громкий «ба-бах», и посреди войска польского встала стена разрывов снарядов. Столь жуткого зрелища панове до сих не видели. Те несчастные, что оказались в месте разрывов, просто пропадали из вида – их вместе с лошадьми разорвало на куски. Всадники сотнями валились на землю, пронизанные осколками. За первым залпом через короткий промежуток последовал второй – в глубь атакующего войска. У великого гетмана Вишневецкого затряслись руки. Многие паны на холме стали оглядываться, чтобы смыться подалее от страшной бойни. Польский гонор как-то вмиг испарился – каждый стал думать о спасении своей драгоценной шкурки. Лизоблюды со всех сторон насели на Вишневецкого:

– Вы нужны Речи Посполитой, дозвольте нам сопроводить Вас с безопасное место.

Побледневший гетман упирался, и лишь рванувший поблизости снаряд позволил приближенным сорвать его с опасного места. На холме остались три трупа шляхтичей и бедная лошадка, все посеченные осколками. Две другие лошади, на удивление, не получили ни царапины.

Для русских войск дела на поле сражения приобретали весьма неприятный оборот. По непонятным причинам канониры произвели первый залп настолько неточно, что хладнокровный князь Кошкин-Эльдорадо разразился длинной матерной тирадой, добавив непонятную фразу:

– Уволю всех к чертовой матери, без выходного пособия. Ординарца к артиллеристам, живо, – прорычал он, ясно понимая – момент упущен.

В бинокль четко видно раззявленные в крике и ярости рты польских кирасиров. До наших позиций осталось триста метров, затем – двести. Из траншей грохнул первый залп карабинов, застрекотали ручные пулеметы. Кошкин повернул бинокль направо. Ямпольский полк вступил в бой. Край тяжелой польской лавы таки зацепил его. Несмотря на неопытность рекрутов, первый удар сдержали – прогнулся только центр. Первые ряды конницы повисли на копьях, слышался треск немногочисленных карабинов. В траншеях началась свалка.

У Кошкина екнуло сердце: «Не дай Бог, убьют сына». Он себе этого не простит.

Краковское сражение Гоша запомнит надолго. Большие потери в полку и его роте мигом избавят от розовых очков и заставят повзрослеть. После первого залпа артиллерии у него зародилось подозрение, что битва началась как-то неправильно. А перенос канонирами огня в глубь порядков польской конницы лишь укрепил в этом мнении. Почти не пострадавшая тяжелая кавалерия перла на русские позиции. Гоша вполголоса выругался:

– Рота, приготовиться к отражению атаки.

Рекруты задвигались, выстраиваясь в две шеренги, ощетинившись копьями. В центре расположились стрелки с карабинами. Два ручных пулемета Гоша поставил на флангах. Конная лава достигла рогаток и волчьих ям, пошла свалка. Лошади валились, давя всадников.

По всему полю стоял ор людей и ржание несчастных животных. Основную массу кавалерии препоны не остановили. На позиции навалилась многотысячная тяжелая конница. Русские стрелки разили поляков из траншей – частый стук карабинов сливался в нескончаемую очередь. В неприятеля полетели гранаты, во многих местах возникла рукопашная. Князь Кошкин был вынужден послать на фланги гвардейцев – по тысяче воинов на каждый. Ямпольский полк держался из последних сил – полегло не менее половины бойцов.