Роман Глушков - Штурм

А потом все стало еще загадочнее.

Неожиданно «мыслители» начали один за другим, а то и по двое сразу, падать на пол, но никто из них при этом не терял сознания. Их состояние напоминало теперь бред буйнопомешанных, которых обкололи транквилизаторами. Упавшие безостановочно катались по полу, шевелили конечностями и лепетали что-то невразумительное. Только делали они это очень вяло – настолько, что им уже не хватало сил подняться на ноги, пусть даже никто их перед этим не связывал. И обессиливание, естественно, шло им лишь во благо, поскольку в таком состоянии они не могли причинить вред ни себе, ни окружающим.

Впрочем, кое-кто из гостей оказался не подвержен странной эпидемии. Не считая калек, на пол не упали также шотландец, японец и… нет, не пруссак, а вооруженный копьем невысокий воин с разрисованным лицом и в накидке из медвежьей шкуры. Капюшон накидки – если его можно так назвать – являл собой обработанную и лишенную нижней челюсти, медвежью голову, которую коротышка нахлобучил поверх своей. Отчего сам стал напоминать вставшего на задние лапы карликового медведя. Ну а пруссак, судя по всему, тоже хлебнул водички из фонтана, потому что валялся сейчас в бреду среди прочих бедолаг.

Разошедшиеся было по залу компаньоны не придумали ничего лучше, как снова собраться вместе. Копейщик, поколебавшись, тоже в итоге присоединился к ним. Правда, держался особняком, так как явно побаивался бывших факелоносцев и убийц великана.

Первое, что сделал Кальтер, это указал на фонтан и выразительно помотал головой. На всякий случай – если вдруг кто-то еще не понял, что породило массовый недуг у тринадцати утоливших жажду людей. Но, кажется, все и без Кальтера уже об этом догадались. Самурай, горец и коротышка-копейщик, которого Кальтер обозвал про себя пиктом, переглянулись, затем вновь посмотрели на рехнувшихся собратьев, и шотландец пробасил что-то, что Куприянов счел выражением их общего согласия с его доводом.

Бросаться оказывать больным помощь никто, разумеется, и не подумал. Все они могли быть заразными, а чем опасен внезапный и массовый «падеж» людей, наверняка знали даже дикари.

А о чем ни калеки, ни остальные не имели представления, так это о том, для чего с ними была сыграна эта злая шутка. Если она была местью хозяев за убитого стража, то они просчитались: всем его убийцам удалось избежать наказания. Вот только можно ли было это считать везением? Больше походило на то, что их нарочно обнесли чашей с ядом, чтобы предать затем отдельной, гораздо более отвратительной смерти…

– Просто офонареть можно! – подытожил Сквозняк очередную шутку фортуны, от которой они с Кальтером, однако, сумели отвертеться. – Воистину не понос, так золотуха!

– Гляди, накаркаешь, – предупредил его Кальтер. – А то нам и впрямь для полного счастья не хватает, чтобы у всех этих горемык разом дизентерия случилась.

– Упс! Прошу пардона! – живо вообразив нарисованную напарником жуткую картину, Серега шлепнул себя по губам. – Ну ладно, тогда ты мне скажи как специалист по ядам и прочей вредоносной химии: что за дрянь растворена в местной воде? Не похоже, что эти парни корчатся в жутких муках. Наоборот, как по мне, они сейчас не мучатся, а ловят первостатейный кайф. Ты только глянь на их беззаботные, счастливые рожи! Так, что ли, по-твоему, выглядят настоящие горемыки?

– Хм… И правда, больше смахивает на наркотическое опьянение, чем на отравление, – был вынужден согласиться с напарником Куприянов. – И, судя по тому, что все они без умолку болтают, а не вопят, им снится что-то приятное, а не кошмары.

– Так, может, это и есть тот самый единственный выход отсюда? – предположил Сквозняк. – К примеру, ты засыпаешь и переносишься сознанием куда-то за пределы этого храма. А тело… оно так в нем и останется. Мы же все тут воскресшие мертвецы. И, значит, нам ничего не стоит снова умереть, чтобы воскреснуть потом в каком-нибудь другом месте.

– Все, кроме меня, – напомнил Кальтер. – Я – не мертвец, и мне с моим телом расставаться совсем не хочется. А особенно – в добровольном порядке.

– Тогда, боюсь, у тебя очень серьезные проблемы, старик, – покачал головой Серега. – Я предполагал, что рано или поздно «серые» устроят нам испытание веры, ведь нельзя же бесконечно испытывать одни лишь наши силу и дух. А веру можно испытать только одним способом: шагнуть по собственной воле в полную неизвестность. С одной лишь надеждой на то, что эта самая неизвестность тебя не прикончит. Или прикончит, но потом опять воскресит, как в моем случае.

– Не убедил, – помотал головой Кальтер. – Во-первых, сознание из этих спящих не улетучилось, а иначе они не бредили бы и не дрыгались, а лежали смирно, как трупы. А во-вторых, ты забыл про статуи и теорию, которую мы разрабатывали до того, как все эти люди попадали и уснули. Вот на ней я и сосредоточился бы вместо того, чтобы глотать подозрительную воду и погружаться в нарколепсию.

– Не помню, чтобы мы додумались в той теории до чего-то полезного, – проворчал Сквозняк. – Но раз ты настаиваешь… Итак, что нам известно? Рука одной из статуй указывает на доску перед статуей главного божества, а в воде фонтана растворено снотворное. Любопытные факты, не спорю. Только где между ними связь?

– Связь прямая. Вода в фонтане предназначалась не для питья, вот почему у всех хлебнувших ее уехала крыша. Возможно даже, что уехала навсегда. Иными словами, они нарушили технику безопасности, за что и поплатились. А на самом деле эта вода нужна исключительно для ритуальных целей. Так же как чистая доска перед статуей Мастера Игры. Лишь две вещи вызывают здесь настоящее любопытство: фонтан и эта доска. Статуи в храме выглядят уместно и могут стоять просто для антуража. Но у источника и идеально ровного каменного экрана должно непременно быть какое-то практическое предназначение. И раз других любопытных штуковин здесь больше нет, я склонен предположить, что они нужны для взаимодействия друг с другом.

– Ага, значит, ты предлагаешь пойти и окропить доску святой водой?

– Вроде того. Только не окропить – какой в этом был бы смысл? Такую работу тоже надо проводить с умом. И я почти уверен, что Мастер Игры дает нам подсказку, что именно мы должны делать.

– И что толку с той подсказки? У Мастера в руке пакаль, а мы все свои пакали обменяли на входной билет в этот парк аттракционов, – заметил Сквозняк. – Разве только мы обыщем уснувших. Наверняка кто-то из них пронес с собой в Мегалит артефакт, а то и не один. Ты же помнишь, как много сюда прорывается халявщиков, которые только и ждут, когда кто-то откроет для них крепостные ворота.

– Даже если в чьем-нибудь кармане и впрямь найдется пакаль, я поостерегся бы его доставать, – возразил Кальтер. – Дело, конечно, не в нем, а во все той же воде, которой напились эти люди. Ты уверен, что их болезнь не заразна? Предпочтешь рискнуть и проверить это на личном опыте, суя руки без резиновых перчаток за пазухи прокаженным?