Михаил Тырин - Самоволка

– Да я в другом месте раньше служил, – нехотя ответил он.

– А где? Нет, правда интересно!

– Ну, много где… – Степан лихорадочно придумывал, как ему выкрутиться. – Полярный экспресс обслуживал, – вдруг осенило его.

– Ни фига себе! – У старшины загорелись глаза. – И вы были в высокогорьях, где мороз?

– Да… бывал.

– Расскажите! Там правда от холода деревья взрываются? А мне говорили, даже зубы могут треснуть, если рот откроешь.

– Всякое бывает. Слушай, Максим, я посплю. Устал что-то…

– Ох, простите, товарищ капитан. Все, молчу.

«Вот и молчи, – подумал Степан. – И я буду молчать».

Он вспомнил, что важнейшим правилом Борис называл молчание. Сегодня Степан несколько раз это требование с блеском нарушил.

Утром Степан обнаружил себя в пустой палатке. Вещи Максима валялись на кровати, но сам он куда-то пропал.

Время было позднее, завтрак уже разнесли, но есть особо и не хотелось. Так, чаю стакан выпить разве что…

Степан вылез из палатки и присел на бревно, особо не скрываясь. Все и так уже знали, что он быстро идет на поправку, что может смотреть, ходить и обслуживать себя самостоятельно.

Показался фельдшер, поприветствовал взмахом руки. Затем сел рядом, доставая сигареты.

– Оклемался, капитан?

– Да вроде того.

– И чего? Выписываться будешь или позагораешь тут еще?

– Положено лежать – буду лежать.

– Надо же, какой дисциплинированный больной… А у нас сегодня пятеро пациентов уже сорвались в части.

– В смысле?

– Черт его знает… Какой-то кипеж в дивизионе. Ночью приказ поступил – откомандировать двух полевых врачей в распоряжение оперативного штаба.

– Хм… – пожал плечами Степан.

– Что-то будет… – вздохнул медик. – Точно говорю, что-то готовится. Не зря вся эта возня последние недели.

– А мой сосед? Он тоже… в часть сорвался?

– Кто, старшина-то? Да нет, отпросился куда-то с утра. А нам-то что – пусть гуляет. Слышь, ты сходи в столовую-то. Там еще какао оставалось, булку возьмешь.

– Ага. Дай закурить, что ли…

Степан сам не понимал, почему вдруг в нем поселилось какое-то странное беспокойство. Вроде ничего не произошло, дурных новостей нет – а сердце не на месте.

С медиком он говорил уже вполне спокойно, не боясь неудобных тем. Если разговор и зайдет не туда, можно просто пожаловаться на усталость и уйти.

Инструкции Бориса он, конечно, нарушал. Но Борис, видимо, не представлял, каково это – целыми днями изображать бесчувственное немое бревно.

Фельдшер ушел, забыв у Степана свои спички. Тот сунул их в карман-клапан на штанах, намереваясь вернуть при случае.

«Самому, что ли, сходить погулять?» – мелькнула шальная мысль.

Он вернулся в надоевшую палатку и обнаружил там Максима.

Старшина был чем-то возбужден, он торопливо запихивал вещи в рюкзак.

– Я ж вам говорил, товарищ капитан, что война будет! – воскликнул он чуть ли не с радостью.

– Не ори. Что случилось?

– А вы и не в курсе? Кочевники вчера вечером атаковали дипломатическую экспедицию! Говорят, наших погранцов накрыло, человек тридцать – в клочья! Готовится ответный удар по полной программе.

– И чего ты радуешься?

– А я и не радуюсь. Я валю отсюда. Только что – с мобпункта, вот! – Он гордо показал ворох каких-то бумажек.

– Что это?

– Записался в Первую экспедиционную бригаду, стрелком-огнеметчиком.

– Не страшно?

– А чего бояться? Кечвегов резать королевская гвардия пойдет. А нам по флангам сидеть и тех, кто расползается, отстреливать. Как в тире! Уже утром будем на позициях, мне сказали.

– Кечвегов, ты сказал? – Степан вдруг похолодел.

– Да, племя такое. Сначала из пушек и огнеметов их накроют, одним залпом с говном смешают, будьте уверены, товарищ капитан. Потом пойдут газовые танки. Потом гвардейцы прочешут, что осталось, добьют недобитых. А мы – как бы в оцеплении. Нам в атаку идти статус не позволяет.

– Тебе в самом деле туда хочется?

– А кому не хочется, за тройную-то оплату? Туда еще не всех берут, меня знакомый пристроил. Хотите, и за вас словечко замолвлю, а, товарищ капитан?

– Нет, спасибо… – пробормотал Степан, садясь на кровать. – Постой, а зачем они напали?

– Дикари же, – пожал плечами старшина. – Нам-то какое дело, это их терки. Я, если хотите знать, товарищ капитан…

Он вдруг уронил рюкзак, согнулся пополам и зашелся в диком кашле. Изо рта полетели какие-то черные клочья – его рвало одновременно с кашлем.

– Да что с тобой опять! – Степан вскочил и попробовал усадить Максима на кровать, но того согнуло судорогой.

Степан выскочил на улицу.

– Врача, срочно!

Почти сразу прибежал фельдшер.

– Опять тебя разобрало, – всплеснул он руками.

Максим уже прокашлялся, он сидел на кровати бледный как мел, руки крупно тряслись.

– Уже прошло, товарищ военврач… – едва выдавил он. – Сейчас посижу только… мне ехать надо…

– Куда тебе ехать, болван! – заорал фельдшер. – А ну пошли со мной! Идти можешь?

Идти старшина мог, хоть и на подгибающихся ногах. Степан остался в палатке один.

С минуту он взволнованно ходил туда-сюда, прикидывая и считая.

«День на дорогу и два дня там. Именно сейчас Борис должен находиться в племени. Возвращаться он собирался только завтра, а то и послезавтра…»

У Степана вспотел лоб. Выходило, что обещанный залп из пушек и огнеметов накроет ничего не подозревающего Бориса вместе с племенем кочевников завтра утром.

И что делать? Как предупредить брата, чтобы бежал оттуда со всех ног?

Вдруг стало ясно: Степан обречен сегодня вот так сидеть, трястись и думать о том, как бомбы валятся на брата. Это было невыносимо.

Не было ни единого способа повлиять на приближение беды. Не идти же в штаб с уговорами, чтоб они подождали пару дней!

Но и сидеть без дела невозможно. Отсюда вывод: надо что-то делать. Что угодно. Любую ерунду, любое безумие. Только не сидеть сложа руки.

Для начала – хорошо подумать. Правда, собственное состояние склоняло скорее к паническим мыслям, чем к разумным. Значит, надо успокоиться…

Взгляд Степана вдруг упал на стопку бумажек, которые притащил старшина из мобилизационного пункта.

Мгновенно промелькнула смутная мысль, настолько дурная и сумасбродная, что Степан сам на себя разозлился.

Но прошла минута, другая… И вдруг стало понятно, что других мыслей попросту нет. И не предвидится.

Он бросился перебирать бумаги.

Талон на питание… талон на боекомплект… бланк назначения на должность… пропуск в боевой эшелон…

Только на бланке назначения была проставлена фамилия старшины. Но, быть может, эта бумажка и не понадобится?..

Степан опустил руки с бумагами и уставился в пустоту.

«Ты идиот? – спросил он сам себя. И тут же ответил: – Да, идиот. Вне всякого сомнения».