Евгений Красницкий - Сотник. Не по чину

Досиделись… Нагрянули три десятка городненцев на двух ладьях. Место, где держат пленников, они, правда, не нашли – купились на якобы небрежно спрятанную ладью княгини. За что и поплатились, попав в засаду. Дрались городненцы бешено и жизни свои продали дорого, но полоцких дружинников было больше, однако случились две беды. Непоправимые. Первая – часть городненцев сумела вырваться и уйти, и значит, снова жди гостей. Вторая – тяжко ранили боярина Васюту. Смертельно ранили. Прожил он чуть больше суток, а перед смертью пришел в себя и поведал такое…

В общем, смертниками они все оказались: и те, кто княгиню похищал, и те, кто вместе с боярином Васютой их встретить должен был. Поначалу-то предполагалось, что похитят только одну княгиню Агафью. При этом показывать ее той полусотне дружинников, что встречала похитителей выше по Неману, не собирались. Мол, охраняем кого-то, а кого – не ваше дело. Потом же, когда Агафью вернули бы ляхам, сами же ляхи должны были убрать участников похищения как ненужных свидетелей. Специально и подобрали для такого дела среди полоцких дружинников холостых да малосемейных. То есть ляхи брали всю вину за похищение на себя. Был у них в том какой-то интерес, а какой именно – их забота.

Но все пошло наперекосяк. Княгиню приволокли вместе с детьми, да детишек чуть не угробили. Великий князь Мстислав Владимирович такого не простит. И в тайне это сохранить не получится; из нескольких десятков людей, которые теперь все знают, хоть один, но проболтается. А Давыду Полоцкому в похищении, да еще таком жестоком, замазываться не с руки. Так что… свидетелей остаться не должно.

Поведал все это боярин Васюта, попросил у своих людей прощения за то, что так их подвел, да и преставился. А дружинники призадумались – кому ж помирать-то охота, да еще за чужие грехи?

Похоронили Васюту и других погибших без попа и отпущения грехов, а потом, как водится, оказалось, что всяк на свой лад мыслит, как да что делать дальше. Одни ни в какую не желали верить, что с ними так паскудно обошлись, другие стояли за то, что надо убираться куда подальше, там как-то устраиваться, а потом по-тихому вывозить к себе семьи. Нашлись и такие, что предлагали пленников перебить, вернуться в Полоцк и наврать, что никого так и не дождались.

К чему все шло, неясно: тех, кто непосредственно участвовал в похищении, начали сторониться и поглядывать на них косо, мол, они беду с собой принесли. Кончилось тем, что определили пленников и похитителей в тот самый дом и держали в строгости: никуда не выходить, огонь разводить только ночью и прочее. Даже дозоры ставили так, словно не городненцев стерегутся, а больше озабочены, как бы сидящие в доме не сбежали. Сами же, видать, никак промеж себя договориться не могли, что делать дальше. Десятник же похитителей пытался о чем-то с княгиней договориться, но, похоже, ничего не вышло. Так и дождались прихода Мишкиной сотни.

«М-да, хочешь не хочешь, но матушкины слова вспомнишь: «Возле князей – возле смерти». А впрочем, сэр, когда по-другому было-то? Ни президенты, ни императоры в этом смысле от князей не отличаются. Армию в таких делах использовать нельзя, нужны «спецы», а «спецов-то» как раз ЗДЕСЬ еще и нет. Вот и оказываются солдатики в роли «одноразового инструмента» в политических игрищах. Нет, недаром военные политиков не любят, ох недаром!

Историю, конечно, этот мужик рассказал занимательную, но не сходится у него кое-что, никак не сходится. Например, он уверенно заявлял, что ладья их подберет, а на деле-то вышло, что люди покойного боярина Васюты слиняли, послав все эти хитрые заходы политиков в самые разнообразные места. Что, пожалуй, на их месте любой военный сделал бы. Наймутся к другому князю, профессионалы без работы не останутся, а потом действительно как-нибудь свои семьи из Полоцка вызволят…

Не о том думаете, сэр. Надо других пленных допрашивать и сравнивать показания, что-то тут нечисто» .

Допрос пора было заканчивать и звать Матвея – повязка на руке пленного набрякла кровью, дело могло кончиться плохо, однако Мишка решил задать еще пару вопросов.

– Спроси, как зовут? – прошептал он на ухо Дмитрию.

– Никодим, – ответил пленный.

«Показалось, или была заминка? Мужик, по всему видать, бывалый, но имя-то всегда спрашивают вначале, а мы – только сейчас, неожиданно» .

– А прозвание?

– Нету. Просто Никодим.

«Вот опять: такое ощущение, что прозвище у него есть, но он не хочет его называть. Какой ему вред от прозвища? Или знаменит чем-то, а перед нами простым дружинником выставляется? Да один хрен, мы полоцких знаменитостей не знаем, но тем меньше причин ему верить. Ладно, последний вопрос, тут ему врать вроде бы смысла нет» .

– А с чего вы нас за ляхов приняли?

– Так Дунька, дура… Ей поп рассказывал, что есть такой лях, у которого лис на знамени. Ну и у вас лисы на щитах… углядела, глазастая, в щелочку и нас с панталыку сбила.

Услышав последние слова ответа, Мишка чуть не вздрогнул – пленник сказал не с «панталыку», а, на греческий манер, «панталексу». Когда-то, еще ТАМ, в молодости, во время обсуждения рассказа Василия Шукшина «Срезал», один умный человек объяснил молодежи, что «панталык» происходит вовсе не от украинского «збити з пантелику», а от греческого pantaleksos – «прочитавший все книги» [3] Сбить с панталыку – смутить, сбить с толку, а также переиграть в словесном поединке человека, более начитанного, знающего. . После этого в их молодежной компании долго еще звучали разные шуточки про «панталексоса», потом это забылось, а вспомнилось незадолго до «засыла» в XII век, когда одного знакомого Михаила Ратникова сбила машина марки «лексус». Но вот услышать подобную оговорку от простого дружинника…

«Врет! Все врет! Лодку они потеряли, ага. Это что, опытные вои лодку привязать толком не сумели? Да даже если и отвязалась, далеко бы не уплыла: обе посудины по течению дрейфовали, с одинаковой скоростью. Одним гребком «потеряшку» догнать можно. Как хотите, сэр, а оттолкнул кто-то ту лодочку специально, возможно, что и сам же этот «панталексус». Десятник ими командовал! Три раза «ха-ха»! На совместную с поляками операцию по похищению княгини из правящей династии поставить десятника? Да не меньше, чем боярин по особым поручениям должен быть, если, конечно, не считать князя Полоцкого дебилом. На Немане они заблудились? Тоже мне, океан без дна и берегов! Простой дружинник, а речь и поведение… Помните, как Глеб Жеглов говорил: «У тебя на лбу десять классов написано». Все вранье, сэр Майкл! Разводят вас, как лоха, простите на грубом слове» .

– Все, Мить, – прошептал Мишка, – больше нельзя, кровью истечет. Зови Мотьку, пусть перевяжет.