Евгений Красницкий - Сотник. Не по чину

– В таком деле надобно сначала старших да опытных выслушать. Ты у нас самый старший, Илья Фомич, что скажешь?

Илья поерзал на лавке, пытаясь напустить на себя солидный вид, но одно с другим плохо вязалось: неуютно чувствовал себя обозный старшина, и повод для выступления ему не нравился. Если к роли старейшины Академии он еще худо-бедно привык, то старшим из присутствующих Лисовинов до сих пор не оказывался. Однако ж не было еще случая, чтобы Илья слишком долго подыскивал нужные слова, вот и тут не задержался.

– Ты, Михайла, правильно рассудил, что только своим про такое дело знать положено, – одобрил он для начала Мишкину политику. – Потому как всем прочим про наши семейные дела слышать не надобно. А потому я так рассуждаю: подрались – помирятся, это никого не касается. И наказание им придумаем потом, когда домой вернемся. Нечего тут перед всеми дурнями выставляться…

«Э-э нет, господин обозный старшина, что-то ты не туда завернул. Отложенное наказание – не наказание вовсе» .

– Это перед кем – перед всеми? И ты туда же? – нахмурился тут же Никифор. – Чем я тебе не свой?

Илья в ответ всплеснул руками:

– Да разве ж про тебя речь, Никифор Палыч? Только вот, не прими за обиду, на дворе у тебя всяких людишек хватает, до роду Лисовинов касательства не имеющих. Вот и мыслю я, что негоже нам перед чужими свою разобщенность показывать, в своем кругу решать такие дела надобно. И про опыт жизненный ты, Михайла, все правильно сказал, ибо человек поживший, особенно ежели он разумом да наблюдательностью не обделен, многое вспомнить и подсказать способен. Так что расскажу я про давний случай, а уж вы сами думайте, каким боком его к нынешнему приложить.

Старейшина Академии опять поерзал на скамье, на этот раз просто устраиваясь поудобнее, поскреб в бороде, прокашлялся, явно настраиваясь на долгий рассказ. Мишка матюкнулся про себя: угораздило слово дать самому разговорчивому! И не оборвешь его теперь.

– Коли братья поссорились, то добра не жди, а ежели до такого довели, что их наказывать приходится, то наказание для них надобно выбирать такое, чтобы заставило их помириться. А потому послушайте, какой у нас в Ратном случай лет десять тому назад вышел…

Судя по всему, Мишкину досаду в полной мере разделял и Егор, сильно утомившийся в процессе воспитания отроков. Он как рухнул на лавку, так и сидел на ней, откинувшись назад и прикрыв глаза. Мишка время от времени поглядывал на него с опаской – как бы не поплохело десятнику, ведь совсем недавно на ноги встал. Услышав вполне былинный зачин речи Ильи, Егор, не открывая глаз, громко проворчал:

– Илюха, опять свои байки травить собрался? Мальчишкам тебя окорачивать невместно, так ты и обрадовался. Ишь, затоковал! Дело говори.

– Так я, Егор, как раз по делу и говорю, – не оробел перед ратником Илья. – Ты дослушай сперва, а потом лайся. Именно что по делу – Михайле, глядишь, сгодится. Помнишь, поди, Петра Кудрю и Андрона Травню? Тех, что в седьмом десятке состояли?

– Помню, – посуровел Егор. – Оба головы на Палицком поле сложили. Друзьями не разлей вода были и погибли, один другого прикрывая.

– Вот! – поднял Илья палец. – Истинно друзья! А тебе ведомо, что в новиках они друг с другом чуть не на смерть бились, хуже чем с ворогом? Десятник и не чаял, как их вразумить.

– Они? – изумился Егор. – С чего бы?

– А с чего молодые дурни меж собой схлестнуться могут? Из-за девки, вестимо, – усмехнулся Илья. – Ну то есть из-за девки началось, а потом еще что-то добавилось, ну и понеслось… А оба родичи, хоть и дальние, и в один десяток попали… Уж как там они в бою договаривались, не ведаю, а так, если рядом окажутся, так непременно схлестнутся. И тут как по заказу – видать, десятник не зря в церкви свечки ставил – поход случился. Вот их и ранило в одном бою, да как! У одного правую руку да левую ногу, у второго, наоборот, правую ногу и левую руку… Или не так? Вот же забыл, вспоминать надо… – Илья задумался, ухватившись за бороду, но Егор снова не выдержал:

– Да какая разница – так или наоборот! Ты о чем сказать-то хотел?

– Вот о том и хотел, да ты все перебиваешь! – возмутился обозный старшина. – Тебя тогда не было, а потому сам не помнишь и мне не даешь…

– Да кто тебе не дает! – уже всерьез начал злиться Егор. – Не с пацанами лясы точишь – не морочь мне голову, и так она от тебя болит больше, чем от стрелы. Рожай быстрей!

– Так я и говорю… Короче, попали они ко мне в телегу, оба. С ногами и руками своими, значит. В тот раз раненых много оказалось, все больше тяжелых, а этих вроде как и не сильно задело: сами в памяти и сил хоть отбавляй – на первом же переходе погрызлись. До драки дело не дошло – все ж таки оба хромые да однорукие. На разные телеги их раскладывать мне недосуг было, думаю, уж как-нибудь – не поубивают же друг дружку? А тут еще и десятник их тогдашний подошел, обещал им, если что, остатние руки-ноги повыдергивать, вот и пришлось парням смирно лежать. Но дорога-то долгая, а помимо них, еще раненых хватает, и я все больше с теми, а Петька с Андроном сами с собой.

Илья хмыкнул, покрутил головой и ухмыльнулся, вспоминая:

– Как уж они договорились, не видел, но гляжу, на пятый, что ль, день пути, ковыляют мои соколики к костру… Кто там сидел, аж кашей подавились – такое парни придумали! Идут в обнимку – один другому помогает. Есть сели – один котелок держит, другой – ложку… Договорились, значит. Пока мы до дома добрались, они ловко приспособились на двоих двумя руками и двумя ногами обходиться – даже дрова колоть пытались на пару. Так и подружились.

– А девка что? – подал голос Артемий, с интересом слушавший старейшину. – Тоже того… Вдвоем?

– Какая девка? – обернулся к нему Илья, но взвился, увидев хитрую рожу Артюхи. – Тьфу, пакостник! Кто про что, а голый про баню. Нужна им была та дура! Хрен ее знает, не помню я… И вообще, не про девку разговор! Надо этим орлам, – он кивнул на понуро стоявших Роську с Мотькой, – дело какое-то дать… ну чтоб вместе делать. А руки оставить две на двоих, и ноги тоже. Если руки привязать одну к другой, а ноги правую с левой, то им придется, как Андрону с Петькой, договариваться! Этим-то даже проще – все-таки не раненые, а только привязанные, а потому…

– Во! – обрадовался Егор. – Пусть выгребную яму так чистят – заодно и договорятся! А то у Никифора нужников мало, а задниц мы ему много приволокли. И дело полезное, и им вразумление! Ну, Илюха! Запомню, пригодится. Такого даже покойный Гребень над новиками не учинял, чтоб ум в правильное место воткнуть, а уж на что горазд был на всякую выдумку!

– Как же, помню я вашего Гребня. Зверюга лесной, почище Бурея, только что не страхолюдный… – начал было Илья, но Егор, обрывая веселье, так на него зыркнул, что тот замолк на полуслове.