Андрей Посняков - Мятеж

И что потомок ответит? А надует тупо щеки да заявит, жвачку жуя: а у нас… а у нас зато «танки», вот! И всякие другие игры – много-много-много! Виртуальная реальность, понимать надо.

Какая-какая реальность?

Виртуальная. Вот у тебя сколько друзей? Небось, не больше десятка… ну – два. А у меня – триста пятьдесят френдов «ВКонтакте» и еще в «Одноклассниках», и… Не, вижусь я не со всеми… На улице не подойду… А зачем? В какие еще походы? Фу! Вот авку новую поставить, смайликов накидать, зафрендить кого-нибудь… или затроллить опять же… Это же круто! В игрушке какой-нибудь до пятого уровня дойти… Какие-какие базы? На Венере? Межзвездные корабли на фотонной тяге?? Да вы че, офонарели совсем? Что значит – все у нас игрушечное. У вас, можно подумать…

– Эй, эй, супруг мой! Ты что там, уснул?

– А? – отвлекаясь от мыслей своих, Егор вздрогнул. – Что такое?

– Ходи, говорю! Твоя заява!

– А-а-а… так я – пас.

– И я. Федя, твое слово! Ты что, тоже спишь?

– Задумался, государыня, извини, – старший дьяк повернул голову. – Княже! Помнится, ты про какие-то корабли говорил…

– На фотонной тяге… Ой… Про корабли?

– Ну, что надо бы верфь новую в устье Невы-реки ставить, – подсказала Елена. – Морские суда строить – всякие там каравеллы, нефы, когги. Я уж знаю, кто вложиться может. Симеон-владыко – раз! Божин Данила – два. Онциферовичи – три, Мишиничи – четыре, Есифовичи… нет, те уже в Ладогу вложились, пристань там новую ладят.

– Пристань, это хорошо, – бросая карты, покивал князь. – Неплохо и в обход порогов канал расширить – а то не всякое судно пройдет, мелко да узковато.

– Если углубить, когги пройдут почти любые, – со знанием дела пояснил Федор, когда-то бывший в славном ганзейском городе Любеке приказчиком (а по сути – шпионом). – Окромя трехмачтовых, конечно. Каракки, каравеллы тоже протиснутся, ежели небольшие, а вот нефы – те вряд ли пройдут, больно уж реи у них длинные, таким судам и по Волхову-то идти – морока! Да и коггу – не всякому. Вот, помню, был у меня в Любеке знакомый купец, герр Иоганн Шульц, хозяин «Дойной коровы», так назвался его трехмачтовый когг, выстроенный на ростокской верфи, так как-то раз…

– Стоп!!! – округлив глаза, Вожников подпрыгнул в кресле и что есть силы хряснул кулаком по столу. – Как, как, ты говоришь, когг назывался? «Дойная корова»?

– Именно так, государь.

– А… а… – вскочив на ноги, великий князь нервно прошелся по горнице. – А не слыхал ли ты, друже Федор, о других ганзейских судах, чтоб назывались бы «Бык» или «Святая»?

– «Святых» – то во множестве, – пожал плечами дьяк. – «Святая Катерина», «Святая Анна», «Святая Бригита», «Святая»… да полно! Я навскидку пару дюжин припомню. А вот бык… быков в Любеке знаю двух – одномачтовый «Круторогий бык», хозяин – Ганс Штернер, и есть еще «Золотой бык», тот двухмачтовый, широкий, осанистый, хозяин… хозяина, извини, княже, не припомню.

– Эти суда пороги обойти смогут?

– «Дойная корова» и «Золотой бык» – вряд ли. По крайней мере, на месте шкипера я б не рисковал, остался бы в Ладоге, а груз бы перевалил на насады или возы. Не так уж и дорого!

– Значит, в Ладоге… – тихо промолвил Егор. – Эх, была б нормальная связь! А так… придется гонцов посылать, воинов…

– О дражайший супруг мой, – подсчитав выигрыш, Елена с хитрецой взглянула на князя. – Боярин Василий Есифович, помнится, давно нас в Ладогу звал. Я, еще когда от татей бежала, про него вспомнила… да потом, тебя встретив, забыла. Хочешь, так можно и съездить – не столь и далече. Малую дружину возьмем, шатры, от забот развеемся… детушек с кормилицей да няньками оставим. И боярину приятно будет, а он из «ста золотых поясов», человеце в городе не последний. Коли звал, так почто ж отказом обижать?

Выслушав супругу, Вожников задумчиво покусал губу:

– Шатры, говоришь? Ну что ж, съездим. Даже ежели и нету судов, так зря не прокатимся – Василий Есифович в гости звал! Тянуть нечего, завтра с утра и отправимся на ладейках, с Богом!

Как славно было! Проделав долгий путь, вечером воины во главе с князем высадились на пологом бережку, разбили походные шатры под белесым, уже начинавшим синеть небом. Вспыхнули оранжевыми звездочками костры, кто-то смеялся, слушая чей-то рассказ, а кто-то затянул песню. Еще слышно было, как где-то невдалеке азартно спорили, как гудели надоедливые комары за шатром… а вокруг одуряюще пахло смолой и рвались ввысь стройные сосны.

– Милая… – протянув руку, Егор осторожно погладил жену по спине.

Утомившаяся от дороги и бурных любовных ласк – за тем и ехала! – княгинюшка уже уснула, дрыхла без задних ног, даже про карты забыла – а вечером ведь собирались играть, да какое там! Похлебав налимьей ушицы, завалились ненадолго в шатер… Казалось, что ненадолго, а вышло… Сначала целовались взахлеб, словно дорвавшиеся друг до друга подростки, потом, как-то очень быстро, дело дошло до ласк, и вот уже и одежку скинули, схлестнулись, сплелись в страстных объятиях, да так, что раздавшиеся стоны, вероятно, смутили выставленную среди сосен ночную стражу, если сии достойные воины вообще были способны хоть от чего-то краснеть.

Спала теперь милая Леночка, утомилась. Князь снова погладил жену по спине чувственно и нежно, вновь холодея от тепла шелковистой кожи, от рассыпавшихся по лопаткам волос, от ямочек чуть пониже спины… Сколько уже они вместе? Лет десять? Да, так… чуть поменьше, если уж совсем точно – девять. Орда, плен, побег, ватага… нынче даже и не верится, что все это было. Прошло все, кануло в Лету, точно так же, как и прежняя жизнь Егора – с пилорамами, с лесовозами, с заботами разными… нынче казавшимися такими мелкими, ничтожными… По сравнению с империей-то что там пилорама? Да-а… Гладя спящую супругу, Вожников вдруг поймал себя на мысли, что с каждым годом ему все меньше и меньше хочется вернуться домой, назад, в свою эпоху. Дом-то давно уже здесь! И любимая жена, дети, друзья… Да, даже если б и появилась возможность вернуться – воспользовался бы? Ну, наверное, если только – туда-сюда-обратно. А если там, в будущем, навсегда остаться, то тогда нет, не надо! Как это он там будет – без своих любимых, без друзей… без забот о государстве! Нет!

Князь вздрогнул: показалось вдруг, где-то за лесом вдруг затарахтел трактор… Нет! Дятел все же. А если даже и с женой и детьми – туда… обратно? И что, приживутся они там? Ну, разве что если всю оставшуюся жизнь прожить в лесу, у пилорамы – без всяких достижений цивилизации…

Осторожно, чтоб не разбудить супругу, Вожников выбрался из шатра, спустился к подернутой прозрачным ночным туманом реке, присел к горевшему костерку ночной стражи, поболтал с дежурным десятником – любил иногда вот так, запросто, не чинясь, знал, людям то нравится. С неожиданным удовольствием похлебал предложенной ушицы, на этот раз – с форелью, попил теплого сбитня… да так и просидел почти до самого рассвета, глядя на вынырнувшую из тумана одинокую купеческую ладейку-насад.