Роман Глушков - Побег

— Если все так дерьмово, чего же ты добился своими бутафорскими переговорами? — осведомился Багнер. — Ну, кроме того, что скомпрометировал Ковача. Который за такую подлянку нас теперь хоть из-под земли, хоть со дна океана достанет. И потом туда же выкинет, только уже порубленными на мелкие кусочки.

— Уверен, что именно так он и поступит, — согласился Обрубок. — Но не сразу. Сначала он сделает кое-что для него гораздо более важное — заметет за собой все улики, чтобы ни ван Хейс, ни кто-то другой не смог его ни в чем обвинить, когда этот хаос закончится.

— Да-да, помнится, ты уже заикался об этом, — вспомнил Скарабей. — Только не уточнил, как может Ковач себя обелить. И, главное, что мы сами от этого выиграем.

— Ковач откроет Диким Гусям и Синим Одеялам ворота в Поднебесье, — ответил Куприянов. — А дальше ему останется лишь вовремя унести ноги. И надеяться, что зэки не оставят в Поднебесье ни одного свидетеля, способного дать показания против начальника здешней охраны.

— Он не посмеет! — вырвалось у Эйтора. — Ковач, конечно, негодяй, но не до такой степени, чтобы предавать своих!

— Еще как посмеет, мать его! — возразил слегка ошарашенный столь элементарной логикой Скарабей. В отличие от Рамоса он не питал иллюзий насчет этого человека. И не усомнился в правильности куприяновской догадки. — И ворота откроет, и всех оставшихся в живых вертухаев под нож пустит, включая ван Хейса, лишь бы самому выкрутиться… Только я все еще не понял, что мы трое выиграем от его предательства и падения цитадели. Ты думаешь, Штернхейм или Рошон выделят нам места на вертолете или катерах, на которых они удерут с атолла сразу, как только захватят весь транспорт?

— Даже если и выделят, вряд ли нам будет с ними по пути, — рассудил Кальтер. — А вот с Ковачем — вполне возможно. И мне кажется, я знаю, какой путь для бегства он изберет.

— И какой же?

— Подводный.

— Да это абсурд! — Скарабей помотал головой, отказываясь признавать новую теорию компаньона состоятельной. — Батискаф у Ковача точно нигде не припрятан. А в акваланге, так же, как просто вплавь, до берега не доплывешь — тут же снесет течением в океан.

— Ты забыл про кабель, который проложен по дну от береговой электростанции до «Рифта», — напомнил Обрубок.

— Кабель? — удивился Харви. — А он-то здесь при чем?

— Притом что здешние техники каким-то образом его регулярно обследуют, и их почему-то течение в океан не уносит.

— Все правильно, — подтвердил Эйтор. — Кабель поднимается с морского дна до подстанции Поднебесья по специальному затопленному колодцу. Нырнув в него, можно доплыть до самого дна, не боясь, что тебя унесет течение. А затем — выйти через люк наружу и дальше продвигаться вдоль линии электропередачи к берегу, прицепившись к страховочному тросу, что проложен рядом с кабелем.

— А на тюремной подстанции такого колодца не было, — хмыкнул Багнер.

— Разумеется, не было, — подтвердил чилиец. — И аквалангов на той подстанции тоже не хранилось. К кабелю, что отходит от главной линии и питает саму тюрьму, можно попасть только из цитадели. То есть надо было также сначала нырнуть в тот колодец и, выйдя из него наружу у самого дна, двигаться по страховочному тросу до кабельной развилки… Но почему вы так уверены, что Ковач убежит из Поднебесья именно этим маршрутом?

— Потому что сейчас в лодочном доке Поднебесья стоят четыре катера, а в ангаре — вертолет, — ответил Кальтер. — Куда, по-твоему, первым делом бросятся Гуси и Одеяла, когда ворвутся в цитадель: к транспорту или на подстанцию, чтобы устроить аквалангистский заплыв до берега Татакото?

Рамос лишь молча развел руками: дескать, зачем отвечать, если ответ на этот вопрос и так очевиден.

— Ковач же, впустив в цитадель врага, сразу побежит прямиком на подстанцию, — продолжал Куприянов. — После чего доберется под водой до берега и станет дожидаться прибытия спецназа. Само собой, не забыв предпринять все возможное, чтобы кроме него больше никто не воспользовался этим путем для бегства. Вот почему нам придется спешить изо всех сил, чтобы успеть на подстанцию, прежде чем Ковач уничтожит лишние акваланги ремонтников или взорвет вход в спусковой колодец.

— Но если он все же не станет предавать своих? — вновь усомнился Эйтор. Видимо, это предположение попросту не укладывалось у него в голове. — Что тогда?

— Тогда я буду вынужден признать, что за год своей отсидки совершенно разучился разбираться в людях, — пожал плечами Куприянов. — Но это маловероятно. Таких людей, как Ковач, я всегда и везде вижу насквозь… А сейчас идемте-ка навестим нашего старого и, полагаю, все еще доброго приятеля. Надеюсь, он пережил разборку с Факельщиками живым и здоровым, потому что он и его ребята нам еще понадобятся.

По одному лишь виду Отто Штернхейма было понятно, что он за минувшие сутки гульнул и повеселился на славу. Весь покрытый ссадинами и ожогами, но, к счастью, не получивший серьезных ранений, главарь наемников выглядел уставшим, однако продолжал держаться на ногах. Так же, как его люди, хотя последних заметно поубавилось. Зато выжили такие, при взгляде на которых даже Кальтеру становилось не по себе, даром что он повидал на своем веку всяческих головорезов. Некоторые наемники разрисовали себе лица вражеской кровью, покрыв их узорами, подобно дикарям-каннибалам. У других на шеях висели ожерелья из отрезанных пальцев и ушей. Третьи и вовсе выглядели так, словно не вели все это время войну, а работали без передыху на скотобойне. Уж на что потрепанными были к этому часу Кальтер и его компаньоны, но рядом с Дикими Гусями они смотрелись очень даже прилично и цивилизованно.

Сам Штернхейм, несмотря на свои грубые манеры, подобных дикарских привычек не имел. Единственным боевым трофеем, которым он себя украсил, была ковбойская шляпа. Та самая, в которой, бывало, ван Хейс расхаживал по тюрьме в солнечные дни. И которую директор потерял, улепетывая во все лопатки от взбунтовавшихся зэков в цитадель. И теперь Отто сидел в этой шляпе неподалеку от блокированных ворот Поднебесья, переводя дух и зализывая раны после недавней стычки с Факельщиками.

Как понял Кальтер из обрывков разговоров повстречавшихся на пути сюда наемников, от «огнепоклонников» к этому часу осталась лишь горстка выживших. Да и та в страхе удрала на подводные уровни, откуда вряд ли высунется в ближайшее время. Что стало с Абу Зейданом, Обрубку не удалось подслушать, но его это и не волновало. Главное, он устранил со своего пути Факельщиков, и теперь они, так же, как бледные твари, не представляли для него серьезной помехи.

Несколько Диких Гусей преградили компаньонам путь, едва те приблизились к ставке их главаря. Но Отто, узрев знакомые лица, велел пропустить к нему визитеров. И даже проявил великодушие, не став отбирать у них оружие.