Сергей Лукьяненко - Реверс

Ева была уже тут, она прошла первой.

Последним, из серебристого круга, пошатываясь, вышел Григорий. Состроил гримасу отвращения и продекламировал, запинаясь:

– О Центрум, Центрум… кто тебя усеял… мертвыми песками?

Хотя под ногами был не песок, а скорее супесь, причем далеко не мертвая. Там и сям торчали пучки жесткой травы. Гонимый ветром, пропрыгал сухой круглый куст перекати-поля. Настоящей пустыней эта часть Сухой пустоши не была – разве что полупустыней.

Никакого овражка, о котором говорила Ева, поблизости не наблюдалось. Впрочем, кому нужен тот овражек?

– А где?.. – начал было Сергей, и тотчас увидел ее. Узкоколейку.

Метрах в ста.

Тигран уже распоряжался. Носильщики споро освободили дрезину от груза. Ева и Алена далеко разошлись вправо и влево, обеспечивая боевое охранение. У обеих были автоматы: у Алены «Абакан», у Евы – десантный «Калашников». Тигран тоже поглядывал по сторонам.

Но было тихо.

– Взяли разом!.. – И мощные руки носильщиков подхватили разгруженную дрезину.

Ну конечно, Сергею выпало вместе с другими нести дрезину на руках, а не охранять несущих. А как иначе? Стрелковым спортом он никогда не увлекался, из автомата и пистолета стрелял лишь раз на давних военных сборах. Можно сказать, и не стрелял вовсе. Тем более что из автомата он поразил лишь одну мишень из трех, самую простую, а все пистолетные пули пустил в «молоко». Что до обещанной Родионом стрелковой подготовки, то она еще не начиналась.

Кое в чем Алена могла ему дать сто очков вперед.

Пронесли метров пятнадцать и уронили. Перевели дух – и продвинули дрезину еще на столько же. Тигран обеспокоенно озирался. Ева издали сделала ему знак: все спокойно, работайте.

«Хорошо, что настоящей насыпи нет – так, подсыпка», – радовался Сергей, надрываясь под тяжестью железной дуры. Работали все, включая пьяного проводника Григория. Но когда дрезина оказалась-таки на рельсах и проводники, отдуваясь, пошли назад за грузом, Тигран удержал Сергея.

– Не ходи. Нам еще ехать – успеешь наломаться. Носильщикам-то что – Гриша им Проход откроет, и они дома. А нам еще… гм… предстоят великие дела.

– А чего Григорий пошел?

– Пускай потрудится, ему сейчас полезно. И качать будет во всю дурь. Выдохнется на пьяную голову, потом выспится – и снова человек.

– Так… А куда нам ехать?

– Туда. – Тигран махнул рукой направо. Вроде бы на север.

– Там бронепоезд?

– Нет, бронепоезд там, – указал Тигран налево. – Еще вчера ушел к рудникам у Белого хребта.

– Ты это точно знаешь?

– Ха! Зачем я, по-твоему, ходил ночью в Центрум? Бронепоезд точно ушел к рудникам. А нам надо в другую сторону. Тут недалеко… ну, относительно, конечно, недалеко, часа четыре работы, есть станция Волдыри – разъезд, артезианская скважина, некая пародия на вокзал и полтора сарая. Вот не доезжая километров этак трех-четырех до этого очага цивилизации мы и проведем операцию по захвату. Место – лучше не придумаешь.

– Удобное?

– Удобно то, что на станции есть телеграфный аппарат. Ты что, хочешь, чтобы наши переговоры с пограничниками тянулись неделю?

– Но… как же мы нападем на бронепоезд? – понизив голос почти до шепота, спросил Сергей.

Тигран подмигнул ему. Его лысина лоснилась. Ушибленный нос распух и сильнее, чем обычно, напоминал сайгачий.

– Атаковать бронепоезд будем не мы…

Почему в Центруме сплошь и рядом встречаются те же растения и животные, что и на Земле? Как неразумная живность вообще перебирается из мира в мир?

Так же, как и люди.

Они проникают через Проходы, Врата, Порталы, Червоточины и так далее, называйте как хотите. Некоторых зверушек в незапамятные времена провел сквозь Врата человек. Он же пронес семена полезных растений.

Иные виды перебрались сами – по недосмотру или небрежению проводников. В Проход всегда может залететь воробей или комар, и уж нечего говорить о разносимых ветром семенах. Так из мира в мир попадает не только полезное, но и нейтральное или даже нежелательное. Попадает все, что может попасть. Без москитов и шершней человек уж точно обошелся бы, однако в Центруме они есть. В одном из общедоступных музеев Лореи хранится чучело странного копытного, шея которого крепится не к передней части крупа и уж тем более не к задней, а торчит посередине, как рубка подводной лодки. Из какого мира и, главное, каким образом проникла в Центрум эта зоологическая несуразица – загадка. До иссушения климата в южных водоемах Аламеи водились самые обыкновенные индийские гавиалы с узкими челюстями и глупыми шишками на носу.

Однако многие виды по тем или иным причинам так и остались исключительно в своих мирах-лепестках. Например, никто и никогда не видел в Центруме слона. Крылатых червей видели, саблезубых собак встречали, волосатых рыб вылавливали, обезьяноподобные мартыши просто-напросто сумели вписаться в некоторые местные биоценозы, но слонов как не было, так и нет. Возбудители «высокомолекулярной чумы», которых никто не видел, попав в Центрум, так и не проникли оттуда ни в один из смежных миров. А муха цеце, размножившаяся было в степях Сургана полвека назад, в одночасье вымерла по неизвестной причине.

Легко догадаться, что никто о том не пожалел.

Карамельный жук невелик – всего-то с ноготок младенца. Строго говоря, он даже и не жук, поскольку от земных жесткокрылых его отличает ряд важных анатомических особенностей. Но все, кто в курсе, называют его жуком, чтобы не держать в памяти лишнего. Да он и похож на жука.

В «ромашке» он обитает лишь в одном из миров-лепестков, если только шастающие туда-сюда контрабандисты не занесли его куда-нибудь еще. Впрочем, для этого они должны были занести не любого жука, а оплодотворенную матку да еще с необходимым ей количеством рабочих особей, что заметно труднее. Да-да, карамельный жук – общественное насекомое вроде земных пчел или муравьев. И кусается, кстати, не хуже самого злющего тропического муравья.

Летать он умеет, но не любит. Лишь когда нарождается лишняя матка, происходит роение, и часть колонии улетает искать новое место. В остальное время жуки-разведчики и жуки-фуражиры проворно снуют туда-сюда по земле, ветвям и травам, и пчелам не стоило бы хвастаться размерами своих угодий. У карамельных жуков угодья не меньше. Жук невероятно проворен. Идущего человека на ровной утоптанной земле он догонит в два счета, от бегущего отстанет не сразу.

Как следует из названия, в пищу личинкам жук вырабатывает тягучую сладкую массу, вполне достойную замену сахару. Нет ничего удивительного в том, что в его родном мире-лепестке существуют и процветают жучиные пасеки.

Жала, как у пчелы, у жука нет, да ему и не надо. Есть острые жвалы, и есть хоботок-шприц. Это орудия обороны, а если жуку приходится нападать, то это не орудия убийства противника, а средства для его изгнания. Карамельный жук питается пыльцой и нектаром, согласен и на соки растений, но плоть он не ест. Убивать своих противников ему просто незачем.