Андрей Посняков - Сюзерен

— Вот-вот, — гопник презрительно сплюнул. — Посмотри, коли такой умный. Только как забираться будешь, ага?

Все одновременно вскинули головы — забраться по отвесной скале к кустам (по прикидкам Вожникова, примерно на высоту седьмого-восьмого этажа) не представлялось возможным. Даже с альпинистским снаряжением и то трудновато, а уж так…

— Просто спустимся сверху, — хитро прищурилась девушка. — На веревке. Я могу — я легкая.

— Ты-то легкая… Да где б еще веревку взять?!

Веревку связали из поясов, да еще Вожников пожертвовал свой плащ — разрезали на полоски — должно было хватить. Аманда, как самая легкая, и полезла, ну а что ж — килограммов сорок пять весу, тем более просилась настойчиво, да и спускалась, надо признать, умело и ловко, будто всю жизнь по канатам лазила… или по каким-нибудь там лианам.

— Да-а… — облизнув губы, завистливо прошептал Беззубый. — Я б так не смог.

С плоской вершины скалы (пришлось сильно попотеть, взбираясь туда) уже хорошо было видно зацепившееся за кусты тело, судя по изысканной одежке — того самого гранда, которому, несомненно, принадлежал меч, точнее — его обломок.

— Он дышит, дышит! — подняв голову, радостно сообщила Аманда. И тут же дернулась: — Ой!

— Что такое? Страшно? Веревка рвется?

— Нет-нет, не рвется… Сейчас я его под мышками привяжу, а вы тяните.

— А ты как же?

— А я тут пока… повишу. Не сорвусь. Корни крепкие.

— Ты-то не сорвешься, а этот? — обеспокоился князь. — В мужчине небось побольше весу-то.

Вскинув голову, девушка неожиданно рассмеялась:

— Да никакой он не мужчина! Мальчишка. Даже младше меня. Бледненький такой… еле дышит.

— Мальчишка?

— Сейчас… сейчас я его привяжу… Ага! Тяните.

По команде князя осторожно потянули веревку и подняли на вершину… светловолосого подростка с расцарапанным лицом и холеными руками. Разорванная одежда, закрытые глаза, безвольно обмякшее тело… Уже труп? Неужели зря тянули?

Лупано приложил ухо к груди подростка:

— Дышит! Сейчас Аманду поднимем и…

Девчонку вытащили куда быстрее — ухватившись за веревку, та полезла сама, словно завзятый альпинист, только успевай тащить!

Лупано даже губы в кровь искусал от страха за свою подругу: а вдруг сорвется, свалится? Никаких костей ведь не соберешь.

Ничего. Обошлось. Оказавшись среди своих, Аманда довольно улыбнулась:

— Что б вы без меня делали бы? А?

— Там бы, в кустах, и остались, — с облегчением рассмеялся Лупано. — Нет, ну ты и лазить! Как белка прямо!

— Сам ты белка, ага!

— Тихо! — обернувшись, прикрикнул Егор. — Похоже, он в себя приходит. И… и я его знаю — да!

— Знаете?!

— Ну-ка, Аманда, щеки ему потри, у тебя руки нежнее.

— Щеки? Ага.

Парнишка вдруг застонал, шевельнулся, длинные, как у девчонки, ресницы его дрогнули… и вот уже распахнулись глаза, карие, удивленные:

— Где… где я?

— Среди друзей, любезнейший дон Эстебан! — светски улыбнулся князь.

Юный гранд еще больше удивился — узнал!

— О, сеньор… именно к вам я и ехал… Ох!.. — дон Эстебан вновь потерял сознание.

— Пусть отлежится, — Вожников поднялся на ноги. — Легко отделался — кажется, руки и ноги целы. Ну, может, пару ребер сломал. Аманда, потом разденешь его и осмотришь. Травы какие-нибудь завари… ну, ты знаешь.

— Не беспокойтесь. Я все сделаю, господин.

— Сей достойный юноша явно оказался здесь не один, — отправив Алваро Беззубого за парнями — сделать носилки, — задумчиво протянул Егор. — Где-то его свита, охрана. Неужели все сгинули? Хотя могли, могли вполне… Что и говорить — стихия!

Аманда повернулась к нему:

— Господин, оттуда, снизу, я видела с той стороны скалы какого-то монаха.

— Монаха? — князь вздрогнул. — А тебе не показалось?

— Да нет. Надо все здесь осмотреть, и я сама…

— Цыц! Без тебя обойдемся, — строго прикрикнул Егор. — Парни осмотрят, а ты останешься с раненым. Поняла?

— Как скажете, сеньор.

Девушка поклонилась, как показалось князю — издевательски, но… может, это действительно просто так казалось. Поклон как поклон. И все же в светло-шоколадных глазах юной ведьмы мелькнуло что-то такое ехидное, своенравное, вовсе не скромно-девичье, а… В общем, ежели все у Аманды с Лупано сладится — нет никаких сомнений, кто в этой семейке руководить будет!

Парни явились уже с носилками — две жердины да плащ, — долго ли сделать? Осторожно переложили пострадавшего, понесли к месту ночлега…

Прятавшейся в зарослях Нелюдь проводил их полным ненависти взглядом. Эти люди так ему помешали… даже не ему — самому Солнцу! Поистине, они достойны самой лютой смерти, которую, несомненно, дождутся — и весьма скоро. Нелюдь заметил несчастного дона давно — и почуял исходившую от юноши тонкую ниточку жизни, прервать которую казалось так легко! Просто спуститься со скалы в кустарник, разорвать горло прихваченным с собой копьем, а потом, блаженно щурясь, смотреть, как, подсвеченные золотым блеском солнца, падают вниз алые капли крови. Падают, давая светилу новую жизнь… как и должно быть… как и должно было случится, если бы не эти…

Ах!

Поняв голову к солнцу, Нелюдь завыл, громко, грустно и безысходно, как воет на луну одинокий, отбившийся от стаи волк.

— Тьфу ты, Господи, Пресвятая Дева! — вздрогнув, оглянулся Энрике Рыбина. — Волков только нам еще не хватало для полного счастья!

— Мавры? — Сказать по правде, Вожников нисколечко не был удивлен, но старательно изображал удивление. — Так вы говорите, всех ваших людей перебили мавры?

— Именно так, сир! — Дон Эстебан попытался было встать и отвесить галантный поклон, но, вскрикнув от боли, растянулся на подстилке.

— Лежите, лежите, мой дорогой друг, — князь заботливо потрепал арагонского посланника по плечу. — Да, вашим людям не повезло, и, поверьте, мне искренне жаль их. Но ваша миссия выполнена! Со мной-то вы встретились, о чем и можете теперь доложить вашему сюзерену, славному королю Альфонсо. Не сразу, конечно, а когда более-менее оклемаетесь, выздоровеете… Уж поверьте моему опыту, Аманда вас быстро поставит на ноги. Чувствуете? От ее отваров вам уже лучше!

— Да, лучше, — слабо улыбнулся посланник. — Аманда… У нее такие нежные руки и доброе сердце. Надеюсь, она не простолюдинка?

— О нет! — Вожников беззаботно рассмеялся, оглядываясь на возившуюся у костра девушку. — Аманда — из славного, но, увы, обедневшего рода каталонских идальго. Осталась вот одна-одинешенька. Сирота!

— Это печально, — со вздохом кивнул дон Эстебан. — Но все же хорошо, что она из благородного сословия… пусть и обедневшего. О, я знаю много таких бедных, но гордых идальго! И знаком со многими богатейшими негоциантами, купцами, которые могут купить весь мир! Деньги — это, конечно, неплохо, но… Идальго — всегда идальго, а торговец, даже самый богатый, всего лишь торговец, мелкий и презренный человечишко, озабоченный лишь собственной прибылью и абсолютно чуждый истинному благородству, ведь так, сир?