Александр Баренберг - Конкистадор из будущего. «Мертвая петля» времени

Благополучно добрались до окраины, где-то на полкилометра севернее Яффских ворот. Интересно, где тут, в плотно застроенном и заселенном месте, располагается вход в туннель? Оказалось – в доме какого-то ремесленника. Анна завела нас в какой-то тупичок и остановилась около покосившейся калитки выглядевшего весьма бедно домика. Негромко постучала туда четырежды, видимо, условным кодом. Через минуту изнутри донесся тихий голос, спросивший что-то по-арабски. Моя спутница ответила на том же языке. Калитка, несмотря на свой ветхий вид, оказавшаяся неожиданно массивной, со слабым скрипом отворилась, и мы, один за другим, проникли во двор. Встречал нас пожилой араб, замотанный в лохмотья трудноразличимого во тьме происхождения, с масляной лампой в руках, прикрытой пока, впрочем, в целях маскировки, куском грубой грязной ткани. Хозяин лачуги, являвшийся, видимо, хранителем подземного хода, не задавая более вопросов и даже избегая вообще смотреть на нас, плотно заперев калитку, проследовал к небольшой пристройке, где, судя по характерному запаху, он держал какую-то скотину. И верно, старик отпихнул тихо замекавшую козочку в сторону и, сунув руку прямо под устилавший пол слой соломы вперемежку с навозом, поднял скрывавшуюся там крышку люка.

Вниз вела грубо сколоченная лесенка. Спуститься пришлось всего метра на три, далее узкий ход с неровными каменистыми стенками становился горизонтальным. Хранитель шел впереди, освещая путь своей лампой. Прошли несколько плавных поворотов и, наконец, оказались на свежем воздухе, протиснувшись в очередной тесный люк. Всего преодолели, по ощущениям, метров триста. Выходили наружу с некоторым опасением, приготовившись к любому развитию событий. Но нас встретила лишь пустая каменистая степь, овевающая душным даже ночью легким ветерком. Как только последний из нашей компании оказался снаружи, старик, не прощаясь, захлопнул люк, замаскированный камнем средних размеров. Теперь надо добраться до постоялого двора, где располагались основные силы нашего отряда вместе с лошадями, постаравшись не потревожить стражей на стоящей рядом укрепленной заставе.

Кое-как, цепляясь за колючие кусты, пробрались дальше. Через пару сотен метров вышли к крайним сараям пригорода, в котором размещался и искомый постоялый двор. Я негромко – лишние свидетели не нужны – постучал в калитку. Прошло несколько минут, но ответа не последовало. Тогда пришлось стукнуть сильнее. За забором послышались шаги, и грубый сонный голос осведомился по-арабски, каких еще джиннов принесло сюда среди ночи и чего им требуется. Цадок попытался объяснить, что мы хотим воссоединиться с частью отряда, уже три дня находящейся здесь, но страж постоялого двора, не в очень приличных выражениях, предложил нам прийти после восхода солнца. При этом, в процессе произнесения данной фразы, его голос явно удалялся, а роль завершающей точки сыграл стук двери.

И что теперь делать? Не ломать же довольно крепкие ворота, разбудив полгорода и бойцов на заставе! Анна ничем помочь в данном случае не могла. Пришлось расположиться здесь же, на пустыре. Олег выставил охрану, а я, по-рыцарски расстелив на голой земле свой плащ, уложил на него девушку, поклявшись сторожить ее сон. То ли она так доверяла мне, то ли просто настолько устала и перенервничала, что без возражений улеглась и практически сразу же заснула. Да и я, присев рядом и прислонившись спиной к спине кого-то из бойцов, тоже задремал, несмотря на немного пробиравшую прохладу, спустившуюся с окрестных гор. В Иерусалиме даже в самые жаркие дни к утру становится прохладно.

Разбудил меня свет невидимого еще из-за гор солнца, отраженный от ярко-голубой небесной сферы и заливший окрестности города. Наша компания, в разных позах валявшаяся на пустыре, являла собой достаточно смешное зрелище. Но зрителей пока не наблюдалось – из окрестных домов только начинал доноситься стук открываемых ставен и голоса едва проснувшихся жителей. Быстро приведя себя в подобие порядка, опять направились к злополучным воротам. Теперь у сторожа не имелось ни малейшей причины не открыть калитку, однако он делал это настолько нарочито медленно, что я не удержался и, услышав, наконец, звук упавшего запора, со злости сильно пнул несчастную дверь. Тормознутый сторож, не ожидавший подвоха, получил краем калитки в бровь и, осев на землю, завыл от боли, кляня меня разными нехорошими словами и грозя пожаловаться страже. Я ответил ему в том духе, что он волен жаловаться куда угодно, все равно задерживаться мы не собирались.

Несмотря на спешку, сразу выйти не удалось. Пока будили наших людей, пока собирали вещи и седлали лошадей, город уже проснулся и даже солнце появилось из-за восточных холмов. Через полчаса все же смогли отправиться в путь. Наш конный отряд проследовал мимо уже открывшихся лавок, торговавших традиционным сувениром – пальмовыми ветвями, которые паломникам положено было привозить из Святой Земли. Далее проехали торговую площадь, где по легенде, как сообщила Анна, освободитель Иерусалима Готфрид Бульонский, поспорив с каким-то арабским эмиром, одним ударом отрубил голову верблюду. Этот легендарный подвиг был многократно воспет менестрелями и стал широко известен по всей Европе. Общества защиты животных на них нет, герои!

Слушая приятный голос своей спутницы, прекрасно, кстати, управлявшейся с конем, внезапно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Посмотрел по сторонам и наткнулся на маленькую грязную фигурку, сидящую на куцей лошадке и внимательно рассматривавшую наш отряд. Где-то я уже видел этого мальчишку… Тот, заметив мой взгляд, стеганул лошадь и помчался в сторону заставы. И только тогда я вспомнил – это же тот самый бедуинский мальчуган, который первым обнаружил нас на дороге из Газы! Нехорошее предчувствие заставило объявить тревогу по отряду. Бойцы, прикрываясь плащами и друг другом, незаметно, насколько это было возможно в данной ситуации, взвели арбалеты, наложив стрелы с зарядами. И не зря, так как после следующего же поворота открылся вид на заставу. Стражи на ней напряженно вглядывались в нашу сторону, но не это являлось самым страшным. Гораздо хуже было то, что рядом торчал большой отряд бедуинов. И настроены наши враги были довольно решительно. Ради исполнения древнего обычая кровной мести те явно смогли преодолеть страх перед «иудейскими колдунами». Тем более что сейчас имели поддержку в лице городской стражи.

Оставались секунды, чтобы решить, как действовать дальше. Кинул вопросительный взгляд на Олега:

– Глушим заставу с отрядом и прорываемся к Газе?

– Догонят! – пожал плечами тот. – У наместника прекрасная и многочисленная конница. А у нас осталось мало зарядов!