Александр Прозоров - Воевода

Того самого чувства, ради которого когда-то он ходил на аттракционы, добывая глоток адреналина при падении с «башни смерти» или катании на «американских горках». Но только в тысячу раз более сильного, поскольку в парках ему гарантировали не только немножко страха, но и полную безопасность. Здесь же все было с точностью до наоборот.

Осип улыбнулся в ответ, быстро выглянул в отверстие, тут же отпрянул назад и вытащил меч:

– Уже близко. Сейчас бросят кошек.

Опытный ушкуйник откатился от борта, Егор последовал его примеру – как и многие другие ватажники. Это было сделано вовремя: в воздухе мелькнули металлические крючья с длинными отрезками цепей – чтобы не обрубили, – упали на палубу, скребнули по ней, отползая назад, и напряглись, уцепившись за край борта.

– Ну, наконец-то! – Ватажники, выпрямляясь, сомкнули ряды и выставили клинки.

Из-за борта послышался устрашающий вой, почти сразу через борт стали переваливаться орущие во всю глотку грабители: в большинстве даже без шлемов и доспехов, только в кожаных куртках, а то и вовсе, несмотря на мороз, обнаженные по пояс.

– Привет, – ласково поздоровался с незваными гостями Егор. Озноб исчез, как отрезало. Он был холоден и спокоен, и только по жилам его бежал кипяток, заставляя улыбаться в предвкушении боя.

Грозный вой резко оборвался. Нурманы, увидев вместо нескольких испуганных торговцев толпу веселых воинов, растерянно опустили оружие.

– Вперед! – скомандовал Егор и, пока бандиты не начали сигать обратно за борт, первым ринулся в атаку.

Против восьмидесяти ватажников нурманов оказалось слишком мало – атаман ни на одного не успел даже замахнуться. Зато первым подскочил к борту и тут же спрыгнул на гребные банки крепко принайтовленной к борту лодки.

Здесь подобного сюрприза тоже не ожидали – пяток гребцов были слишком заняты увязыванием веревок, чтобы смотреть наверх.

– Х-хо! – Не дожидаясь, пока на него обратят внимание, атаман рубанул ближайшего викинга по голове, кинулся на второго. Тот успел подхватить с палубы гарпун, резко ударил в Егора – но князь подставил щит. Наконечник с треском пробил доски, пройдя их почти насквозь, и накрепко застрял в древесине. Егор, не теряя времени, присел на колено и снизу, из-под щита, вогнал свой клинок врагу в живот.

Больше он ничего сделать не успел – следом посыпались остальные ватажники и моментально выбросили нурманов за борт.

– Ушкуй, атаман! – одобрительно похлопал ладонью по краю борта Осип Хвост. – Настоящий ушкуй. Что делать будем?

– Мачта здесь! – крикнул с кормы взъерошенный Федька, вопреки приказу оказавшийся в гуще схватки. – И парус сложен.

– Так что скажешь, атаман? – снова нетерпеливо спросил Осип.

– Чего-чего? Не бросать же добро, коли Господь решил одарить этаким подарком. Отбери человек двадцать, и обживайте.

– Ага! – В момент повеселевший ушкуйник полез по веревке наверх, крикнул через борт: – А ну, кому тут давиться надоело? Айда ко мне!

Никакой добычи на захваченных лодках победители не нашли – если не считать таковыми несколько гарпунов, один лук, потертые мечи с топориками и несколько старых доспехов. Викинги не взяли в море даже воды. «Очень уж в погоню за купцами торопились», – съехидничал по этому поводу Трескач. Однако для засидевшихся на берегу ватажников ушкуи сами по себе стали настоящим сокровищем. Тесной каморке, пусть даже и теплой, было не сравниться с гребной банкой, ощущением близкой – рукой достать можно – воды, ветром в лицо и полощущимся над самой головой своим парусом.

Где-то за час ушкуйники освоились с новыми кораблями, подняли и закрепили растяжками мачты, подняли паруса и ринулись в погоню за медлительными кочами, чтобы пристроиться в кильватере поморской эскадры.

Оставшиеся семь дней пути идущие с попутным ветром корабли больше никто не беспокоил.

Одинокий коч, подошедший к причалу возле Нормальма, не вызвал у портовых служб никакого интереса. Большой город требовал много еды, и рыбаки в надежде на хорошую цену привозили сюда свои уловы даже из самых дальних уголков Варяжского моря. То, что рыбаки оказались русскими, их даже успокоило. Ибо – зима…

Михайло Острожец, изображая из себя хозяина коча, отчаянно спорил у сходней со сборщиками податей, выторговывая себе право выйти на городской рынок, а тем временем Егор, переодетый в драную робу из оленьих шкур, забравшись на мачту, старательно мазал дегтем от гнили макушку и крепеж. При этом, разумеется, смотрел не столько на ванты, сколько по сторонам.

Отсюда, с высоты, будущая шведская столица была как на ладони. Прямо аэрофотосъемка в реальном времени.

Вопреки ожиданиям, каменной в нынешнем Стокгольме была только крепость. Остров Стаден – как успел запомнить Егор из долгих бесед с кормчим.

Сам Трескач идти с первым кораблем не захотел: боялся, что ганзейцы его запомнят и больше не пустят ни на один свой торг. Остался дожидаться ночи в путаных шхерах, которыми были изрезаны северные берега Швеции.

На прочих островах возле твердыни укрепления тоже имелись – но это были обычные валы из битого камня с идущим поверху частоколом. Однако и северное предместье – Нормальм, и южное – Сёдермальм были застроены деревянными лачугами самого затрапезного вида. Богачи там явно не селились. Иное дело – Стаден. Дома на главном острове возвышались трехэтажные, каркасные, яркие из-за разноцветной штукатурки. Несколько отдельно стоящих каменных сооружений явно были административными зданиями.

Егор снова вспомнил о том, что власть в городе смогли захватить ганзейцы. Свеи их присутствие вынужденно терпели, но любви к богатым иноземцам не испытывали.

«Интересно, захотят ли шведы вступиться за своих оккупантов? – подумал заозерский князь. – Ганза богата. Наверняка самые жирные хомяки в крепости и обитают. И местные наверняка ненавидят их еще сильнее, нежели любых разбойников».

Он переполз на другую сторону обвязки, пару раз мазнул мачту вонючей кистью и снова повернул голову к крепости.

Оборону своей столицы ярл Биргер выстроил грамотно. Со стороны фарватера стояли мощные раскаты [9], готовые размолотить в труху любого врага, пожелавшего войти во внутренние воды Швеции. Егор насчитал на них аж двенадцать крупнокалиберных пушек и с десяток всякой мелочи. Укрепления, защищающие крепость со стороны узких проток, были куда жиже. Оно и понятно: крупным кораблям там не пройти, а при нападении с суши противнику сперва пришлось бы одолеть сразу несколько проливов, причем каждый – с боями. Задача весьма нетривиальная, мало кому по плечу.