Артем Каменистый - Рай беспощадный

Умеет, гад, быть полезным – при любой власти на теплое местечко пробирается.

Из хижины выбралась Дина, сонно спросила:

– С кем ты говорил?

– С Рыжим. Ты поспи, рано еще.

– Как рано? Солнце уже поднялось. А почему на кухне никого нет?

– Спят все. После вчерашнего. Но вообще ты права – пора это прекращать… Дин, может, ты и займешься кухней пока? Временно? Хотя бы сегодня? Девочек найди, которые там работали, и проверь, сколько у нас припасов. Не работали несколько дней – мало, наверное, осталось.

– Я вчера еще проследила, чтобы с корабля все принесли. Но в поселке остатков не считала.

– Спасибо. Ты молодец. И это… Извини, лежанку занял твою.

– Ничего – тебе нужнее. И вообще – тебе можно в штаб переселиться или пустую хижину взять. От старших осталось несколько.

– В штабе мне делать нечего, а хижина и эта устраивает.

– Максим, а куда автомат девать? Он так у меня и остался.

– Держи при себе пока. Не расставайся с ним. У нас сейчас такой бардак, что тебя без него, наверное, никто слушать не станет. Оружие теперь не просто оружие…

– Что, с автоматом всех заставлять придется?

– Вряд ли до этого дойдет, но временно будешь ходить так – здесь тебя некоторые не любят. Дальше посмотрим, а пока просто держи его под рукой.

– Тогда давай поменяемся оружием. Автомат солиднее… наверное. Тебе больше идет. Тем более что он не заряжен… наверное.

– Как не заряжен?!

– Когда тот гот напал, который с пистолетом был, Муса не смог выстрелить.

– И ты не перезарядила потом?!

– Я не умею. Знаю, что на эту штучку нажимать надо, и все.

– Толпе угрожала незаряженным?

– Ага.

Макс не выдержал, громко расхохотался. На его смех из ближайших хижин начали выглядывать люди, таращились недоуменно, не понимая причины веселья. Дина, протягивая ему автомат, тоже улыбнулась – бледно и несмело.

– Ладно, воительница, если понадоблюсь, я у Эна.

«Шамана островитян» Макс застал за нехорошим занятием – тот резал живого человека.

Из штаба вынесли большой стол, положили на него Бизона. Олег, держа в каждой руке по зеркальцу, направлял на рану солнечные зайчики, а Эн копался в ней каким-то сверкающим тонким инструментом. Рядом, взирая на это действо предобморочным взглядом, застыла Катя – поселковая медсестра.

Макс ее прекрасно понимал – самого замутило.

Эн, заметив его краем глаза, как ни в чем не бывало произнес:

– Ага! Вот и Максим подошел! Доброе утро! Если ты никуда не торопишься, возьми-ка вон то зеркало и тоже подсвечивай.

Вот как от такого откажешься? Подавив вздох, Макс взял раскрытую пудреницу, начал ловчить, пытаясь направить солнечный свет на скверно выглядевшую рану. У Бизона обрили полголовы, над проломом, сделанным обухом топорика, разрезали скальп. Эн, оттянув кожу в разные стороны, обнажил кости и сейчас, поддев один обломок, осторожно его вытаскивал.

От такой картины едва не стошнило – с трудом удержался. Хоть Максу уже доводилось убивать и калечить, но подобные зрелища ему не нравились.

– Екатерина, помогите, пожалуйста. Придержите за уголок.

Позеленевшая девушка ухватилась за край кости сверкающими щипчиками, Эн, безуспешно поработав скальпелем, взялся за что-то зловещее, похожее на инструмент законченного садиста, вздохнул:

– Вот в такие моменты проклинаю Анфису – второй руки очень не хватает.

Проследив взглядом, как осколок черепа Бизона падает в кокосовую чашу, Макс, с трудом сдерживая рвотные позывы, ошеломленно пробормотал:

– Вы ведь не хирург!

– Наконец хоть кто-то об этом вспомнил. И что дальше? Есть другая кандидатура?

– Нет, но…

– Я изучил ночью весь раздел, посвященный травмам черепа и мозга, – примерно знаю что делать. Опыта только не хватает… и второй руки.

Макс хотел было сказать, что от такого дилетантского лечения Бизон, скорее всего, умрет еще быстрее, но передумал. Так или иначе, он вряд ли выкарабкается – лучше уж делать что-то не совсем правильно, чем вообще ничего.

Чтобы отвлечься от неприятного зрелища, перевел внимание на Олега:

– Мишаня умер.

– Ах-га, – преувеличенно-печально произнес Олег. – Дикс загрыз. Такая драматическая трагедия, что аж слезы некуда девать. Глубоко скорблю.

Макс покачал головой, выразив свое отношение к неприкрытому цинизму товарища, и добавил:

– Рыжий рассказал. С утра прибежал на тебя жаловаться.

– Во как? Прям с утречка подсуетился? Почему-то не удивлен – он из тех людей, что без мыла в любой зад могут забраться.

– Меньше болтайте – свет дрожит, – попросил Эн.

– А фонариков разве в контейнере нет? – уточнил Макс.

– Есть, но свет от них мне не понравился… Екатерина, как, по-вашему: готово?

– Н-не знаю…

– Понятно… Ну что ж, теперь все это надо как-нибудь заделать.

– Он выживет? – не удержался Макс.

– Я сделал все, что мог, – посмотрим. Но если выкарабкается, придется ему беречь голову. В черепе останется большое отверстие – мне пришлось убрать осколки костей, которые на мозг давили. Кожа зарастет, но малейший удар в это место – и… Сами понимаете. Рану на лице зашили – она неопасна, только шрам останется. Разве что глаз… Ну его мы не подлатаем, увы. С плечами тоже проблемы – левое сильно воспалилось. Почистили, но неизвестно, что дальше будет… Если честно, удивлен – почему он до сих пор жив? Крови потерял при ранении и операции очень много, да и повреждения серьезнейшие. Или от природы сильный, или трясучка наградила повышенной регенерацией. Я давно замечал, что даже тяжелые травмы у ребят иногда залечиваются на удивление быстро.

– Эн… поговорить бы надо, – сказал Макс. – И тебя, Олег, это касается.

– Давайте закончим с ним, затем присядем, попьем чайку и спокойно послушаем, что ты хочешь нам сказать.

Бизона отнесли в хижину, раньше принадлежавшую Шаху. Хозяину она больше не понадобится: голову его, сняв с кола, без особых церемоний похоронили в море; об остальном готы позаботились. В одиночестве Бизон не останется – здесь еще Муса размещался и почему-то Ленка осталась за ним присматривать. Хотя… Она ведь когда-то была подругой татарина, а теперь, когда он остался без девушки, получается, опять свободен. «Белоснежка» будет ухаживать за двоими, причем оба ее парни – один бывший, от которого забрали не добровольно; второй – возможно, нежеланный: не по своей воле к нему ушла.

Завидев Макса, она почти прежним, вечно недовольным тоном доложила:

– Тебя Муса сильно видеть хотел, когда в себя приходил.

– Зачем?

– Не знаю. Все время что-то повторял про глубину, про ныряние. И про кого-то, кто лучше. И еще про волосы какие-то все время вспоминал. Я почти ничего не поняла – невнятно он это говорил. Плох очень.